Меченые - Шведов Сергей Владимирович. Страница 105

– Кочевники осадили Ожский замок. Густав прислал гонца с просьбой о помощи.

Тор остался абсолютно равнодушным. Дурные вести не ходят поодиночке. Густав справится сам. А если нет, то, значит, так тому и быть. Все от него чего-то хотят, словно, родившись на свет, он раздал долговые расписки.

– Я убиваю всех, кого люблю, это проклятие преследует меня с самого рождения, – сказал Тор вслух. – А сейчас я жду Лося, чтобы убить и его.

– Лось не придет.

– Лжешь, ведьма. – Глаза Тора бешено сверкнули. – Лось придет, он никогда не простит мне смерть Чуба.

Он ненавидел ее в эту минуту и хотел, чтобы она это знала. Достойная сестра лицемерного брата. Словно змеи, вьются они вокруг него, готовые ужалить и отравить новым ядом ненависти, чтобы использовать потом в своих целях. Ты взял женщину, чужую Лэнду по крови и духу, владетель Тор, и, видимо, приходит пора расплачиваться за свою ошибку.

– Не знаю, что за мир тебя породил, но рано или поздно я до него доберусь.

Владетель знал, как она приходит в его мозг – желание было тем мостиком, который связывал их в минуту наслаждения и ужаса. Чужие мысли и чужая боль врывались в его сознание, как врываются в осажденную крепость враги, и не было сил противиться этому. И он видел мир, чужой и непонятный, хрипящий и воющий от ужаса и тоски. И это он, Тор, умирал сейчас, истекая кровью, на каменных плитах чужого города, и огненные стрелы летали над его головой. А вокруг рушились огромные здания, и серые обломки летели вниз чудовищным дождем. Нечто страшное, сотворенное безумцами из железа, надвигалось на Тора, изрыгая огонь; черные хлопья сажи забивали ему рот, мешая дышать, и не было сил, чтобы сбежать от этого кошмара.

Чужая боль и чужой кошмар. Странные, жуткие видения, которыми она расплачивалась за его любовь. Что за темная сила владела душой этой женщины, и почему он, Тор Нидрасский, позволял ей играть своим разумом и погружать в ночь свою душу? Что она хотела сказать ему? От чего он должен был ее защитить?

Тор медленно приходил в себя, освобождаясь от наваждения. Он с трудом узнал комнату, в которой сейчас находился. Это была его спальня. И женщина, которая лежала сейчас рядом с ним на ложе, звалась Данной. Тор слышал ее прерывистое неровное дыхание и ощущал тепло ее ладони на груди.

– Зачем? – спросил он хрипло.

– Ты должен понять это, Тор.

– Ужаса хватает и в реальном мире.

– Это память, Тор. Проклятие горданцев. Мы помним то, что другие уже забыли, опьяненные ненавистью. Все уже было. И кровь, и смерть. И все повторяется. Горданцы создали Храм, чтобы остановить этот ужас. Ты должен служить Великому, и я помогу тебе. Чирс поможет.

Данна говорила горячо и страстно, но Тора она не убедила. Какой там еще Великий! Разве Чирс служит делу мира и согласия? Разве не он натравил Чуба на Нордлэнд? Хотя, возможно, Тор и не совсем справедлив к чужаку. Война началась не с Чирса, она уже сотни лет раздирает Лэнд. Словно люди, живущие здесь, отравлены ядом взаимной ненависти или прокляты каким-то страшным проклятием. Все уже было, в этом Данна права. Но вновь кто-то невидимый раскручивает спираль братоубийства.

Резкий стук в дверь оборвал поток его мыслей. Тор тяжело поднялся и, покачиваясь от прихлынувшей вдруг слабости, подошел к двери. Бледный как смерть Рыжий возник на пороге.

– Лось убит, – сказал меченый, и губы его дрогнули, – Леденец тоже.

Тор отшатнулся и протестующе затряс головой.

– Драбант и Шорох, – коротко пояснил Рыжий, – Хватит предаваться скорби, Тор, пришла пора действовать.

Тор вышел в зал и оглядел уцелевших меченых. Из западни, устроенной молчунами и Шорохом, вырвалось только десять человек. Десять из тех тридцати, которые пошли за третьим лейтенантом меченых Леденцом. Где-то там, на каменных плитах двора королевского замка, остался лежать Зуб, прошитый автоматной очередью. А Жох умер у дверей капитанской комнаты.

– Шорох будет здесь с минуты на минуту. – Рыжий тронул оцепеневшего Тора за плечо.

– Вместе с мечеными Резвого нас только двадцать, – вздохнул Маэларский, – а у Шороха полторы сотни меченых и суранцев.

– Надо уходить в замок Хольм, – поддержал товарищей Сурок, – возвращаться с такими силами в Приграничье бессмысленно.

– А остальные? – Тор все еще отказывался верить, что время разговоров прошло и начинается откровенная драка меченых с мечеными. Башня умирала и в агонии, затянувшейся на десятилетия, душила, мяла и рвала своих непокорных и бесшабашных сыновей.

– Остальные пошли с молчунами, – глухо сказал Рыжий. – Разве не Драбант, Гере, Негор, Сет растили их с детства? Так за кем, по-твоему, им идти?

Тор опустил голову: умом он все понимал, но сердце отказывалось смириться с неизбежным. Сколько было надежд еще год назад, все казалось таким простым и легко достижимым, а обернулись эти надежды кровью, гибелью друзей, кошмаром разорения. Кто виноват? Виноваты, наверное, все, а он, Тор, в первую голову – не смог убедить, удержать Чуба от авантюры, гибельной и для Башни, и для всего Лэнда.

– В замок Хольм, – произнес он наконец роковые слова.

Глава 6

УБЕЖИЩЕ КОРОЛЕЙ

Появление Нидрасского вызвало изрядный переполох в осажденном замке. С одной стороны, столь внушительное подкрепление не могло не радовать окружение королевы Ингрид, с другой стороны, благородный Тор был столь опасной и непредсказуемой фигурой, что любой здравомыслящий человек предпочел бы держаться от него подальше. Такого мнения придерживался, в частности, осторожный Бент Хаслумский, пытавшийся предостеречь королеву от опрометчивого шага. Вдовствующая королева отчаянно скучала в захолустном замке. Бенту порой казалось, что ее Величество была бы рада даже нападению меченых на замок Хольм – все-таки развлечение. Такое легкомыслие в столь тяжелый для Нордлэнда час покоробило Хаслумского. Потеряв мужа и королевство, благородная Ингрид не утратила ни твердости характера, ни высокомерия, ни властолюбия. К сожалению, все эти в общем-то неплохие качества проявлялись лишь в бесконечных раздорах с немногими еще сохранившими верность королевскому дому сановниками. Конечно, тяжело протекающая беременность королевы могла оправдать многое, но далеко не все. И в результате королевская свита редела с катастрофической быстротой. Хотя справедливости ради надо заметить, что дело здесь было не только во вздорном характере королевы, но и в упорных слухах о скором штурме замка Хольм. В том, что меченые не будут церемониться с защитниками замка, не сомневался никто. Бент уже начал подумывать о том, что, приехав сюда, он совершил роковую ошибку. Быть может, следовало бросить все и бежать подальше, в Вестлэнд, например, где ему был уготован более теплый прием.

Но подобный шаг означал бы отказ от честолюбивых планов, стал бы полным крахом надежд на возрождение Нордлэнда, ибо кто же, кроме Хаслумского, в столь суровые времена способен противостоять развалу. Бент не мечтал о короне, в этом его подозревали совершенно напрасно. Как умный человек, он предпочел бы держаться в тени блестящей и взбалмошной королевы Ингрид, скромно деля с ней власть в качестве первого министра и постель в качестве любовника. Хотя для последнего, как с горечью подозревал Бент, он уже недостаточно молод, и конкурентов у него будет хоть отбавляй.

Гибель капитана меченых Чуба не обрадовала Хаслумского, а скорее напугала. До сих пор его не покидала надежда договориться с капитаном. В конце концов, оба они были озабочены надвигающейся извне на Лэнд опасностью и вполне могли, как казалось Бенту, найти общий язык. То, что отцом ребенка Ингрид был меченый, сулило в будущем радужные перспективы. Если, существует меченый-владетель, то почему бы не быть меченому-королю. В свое время Бент намекал капитану на такое благоприятное развитие событий, и Чуб благосклонно внимал его словам. Объединив усилия Приграничья и Нордлэнда, Бент с Чубом вполне могли бы продиктовать свои условия Остлэнду и Вестлэнду, сделать то, чего не могли добиться король Рагнвальд и серый орден. Конечно, меченые опасные союзники, но ведь и Хаслумский не лыком шит. Планы Чуба в отношении Тора не остались тайной для Бента. Надо отдать, должное Чубу, он не был грубым воякой, как полагали многие, но у этих планов был один существенный недостаток: они выводили из игры благородного Бента. И Хаслумский немало потрудился, чтобы возникшая в отношениях капитана и владетеля Нидрасского щель превратилась в глубокую пропасть. К его немалому удивлению, молчуны принялись активно ему в этом помогать, и даже чужак Чирс приложил к низвержению благородного Тора свою холеную руку.