Человек, который «испарился» - Вале Пер. Страница 3

На листке бумаги под настенным телефоном в кухне у Нюгрена было неразборчиво нацарапано: Хаммар 54—00—00.

Мартин Бек набрал номер и, пока ждал соединения, у него впервые появилось предчувствие, что его предали.

— Хаммар, — сказал Хаммар.

— Это Бек. Что случилось?

— Послушай, Мартин, мне ужасно неприятно, но, к сожалению, я вынужден попросить тебя вернуться как можно скорее. Возможно, тебе не удастся отгулять отпуск до конца.

Хаммар несколько секунд помолчал.

— Я имею в виду, если ты, конечно, захочешь.

— Не удастся отгулять отпуск до конца? Я практически еще и одного дня не пробыл в отпуске.

— Мне действительно очень неприятно, Мартин, но я не стал бы просить тебя, если бы в этом не было крайней необходимости. Ты можешь приехать еще сегодня?

— Сегодня? А что, собственно, случилось?

— Было бы хорошо, если бы ты успел приехать еще сегодня. Дело в том, что это очень важно. Ты обо всем узнаешь, когда приедешь.

— Пароход отправляется через час, — сказал Мартин Бек и посмотрел в засиженное мухами окно на сверкающую под солнцем водную гладь. — Неужели это в самом деле так важно? Разве Колльберг или, например, Меландер…

— Нет. За это должен будешь взяться ты. Похоже на то, что кое-кто исчез.

III

Когда Мартин Бек открывал дверь в кабинет шефа, было без десяти час и он пробыл в отпуске ровно двадцать четыре часа.

Старший криминальный комиссар Хаммар был коренастый мужчина с бычьей шеей и густыми седоватыми волосами. Он неподвижно сидел в своем вращающемся кресле, положив руки на стол, и сосредоточенно занимался тем, что — как утверждали злые языки — было его самым любимым занятием, другими словами, ничегонеделанием.

— А, это ты, — кисло сказал он. — Самое время. Через полчаса тебе нужно быть в МИДе.

— В министерстве иностранных дел?

— Именно так. У тебя встреча вот с ним. Хаммар брезгливо держал визитную карточку за один уголок кончиками указательного и большого пальцев, словно это был лист салата с толстым червем. Мартин Бек прочел фамилию. Она абсолютно ничего ему не говорила.

— Высокопоставленная особа, — произнес Хаммар, — утверждают, что он в очень близких отношениях с министром.

Он помолчал и добавил:

— Я о нем тоже никогда в жизни не слышал.

Хаммару было пятьдесят девять лет, и в полиции он служил с 1927 года. Политиков он недолюбливал.

— Ты не выглядишь таким обиженным, каким мог бы выглядеть, — сказал Хаммар.

Мартин Бек с минуту поразмышлял над его словами и пришел к выводу, что слишком сбит с толку для того, чтобы разъяриться.

— А в чем, собственно, дело?

— Об этом мы поговорим после того, как ты вернешься от этого господина.

— Ты сказал, что кто-то исчез.

Хаммар с измученным выражением лица посмотрел в окно, потом пожал плечами и сказал:

— Все это совершеннейшая чушь. Честно говоря, я получил приказ… приказано не давать тебе подробной информации, пока ты не побываешь в министерстве иностранных дел.

— Так, значит, мы теперь выполняем их приказы тоже?

— Существует, как известно, целый ряд министерств… — задумчиво произнес Хаммар.

На минутку его взгляд затерялся в летней зелени. Потом он продолжил:

— С той поры, когда я начинал, у нас было множество министров внутренних дел и министров социальных проблем. Бoльшая часть из них знала о полиции столько же, сколько мне известно о колорадском жуке. Другими словами, только то, что она существует. Ну, до свидания, — ни с того, ни с сего попрощался он.

До свидания, — сказал Мартин Бек.

Когда он уже был в дверях, Хаммар словно очнулся и сказал:

— Мартин.

— Да.

— Одну вещь я все же должен тебе сказать. Можешь не браться за это дело, если не захочешь.

Мужчина, который был близок к министру, оказался высоким, угловатым и рыжим. Он посмотрел на Мартина Бека водянистыми глазами, потом вскочил и, вытянув вперед правую руку, и церемонно вышел из-за стола.

— Рад, — заявил он, — рад, что вы нашли время.

Они долго и от души трясли друг другу руки. Мартин Бек ничего не говорил.

Государственный деятель вернулся к своему вращающемуся креслу, схватил погасшую трубку и впился в мундштук большими желтыми лошадиными зубами. Потом упал в кресло, откинулся в нем, прикрыл пальцем чубук трубки, чиркнул спичкой и холодным испытующим взглядом посмотрел на посетителя сквозь клуб дыма.

— Будем на «ты», а? — наконец объявил он. — Важный разговор я всегда начинаю с этого первого шага. Он способствует прямоте и откровенности. Потом все идет намного лучше. Меня зовут Мартин.

— Меня тоже, — тихо сказал Мартин Бек и добавил: — К сожалению. Если только это не усложнит нам жизнь.

Государственный деятель оцепенел. Он строго посмотрел на Мартина Бека, словно подозревал, что тот над ним насмехается. Потом расхохотался.

— Да, конечно. Это шутка. Ха-ха-ха!

Он осекся и бросился к телефону. Нервно нажимал на кнопки и бормотал:

— Да, да, ужасно смешная шутка.

В его голосе не было ни искорки веселья.

— Принесите мне документы по делу Альфа Матссона, — прорычал он в трубку.

Вошла дама среднего возраста с папкой в руке. Она подошла к нему и положила папку на стол перед ним. Он не удостоил ее ни единым взглядом. Когда дама закрыла за собой дверь, он устремил на Мартина Бека холодные, лишенные всякой индивидуальности рыбьи глаза и одновременно медленно открыл папку. В ней был всего один лист бумаги, исчерченный какими-то карандашными пометками.

— Речь идет об очень деликатном и чертовски неприятном деле, — наконец сказал он.

— Ага, — произнес Мартин Бек. — Каком?

— Вы знаете Альфа Матссона?

Мартин Бек покачал головой.

— Нет? А ведь он довольно известен. Журналист. Главным образом пишет в еженедельниках. А также для телевидения. И для кино. Талантливый автор. Прошу.

Он выдвинул ящик и принялся копаться в нем, потом обшарил другой ящик, а затем поднял бумагу, покрывавшую столешницу, и нашел то, что искал.

— Не выношу беспорядка, — заявил он и бросил злой взгляд в сторону двери.

Мартин Бек изучал найденный предмет, который, как выяснилось, оказался красиво заполненным формуляром с некоторыми данными о человеке по имени Альф Матссон. Он действительно был журналистом, работающим в крупном еженедельнике, одном из тех, которые сам Мартин Бек никогда не читал, но которые с тихим отвращением и чувством несправедливости видел в руках у своих детей. Кроме того, он узнал, что Альф Сикстен Матссон родился в Гётеборге в 1934 году. На формуляре была обычная фотография для паспорта.

Мартин Бек наклонил голову набок и смотрел на молодого мужчину с усами, короткой ухоженной темной бородкой и круглыми очками в металлической оправе. Лицо настолько было лишено всякого выражения, что казалось, будто оно принадлежит роботу, а фотографию, очевидно, сделали в каком-то автомате. Мартин Бек отложил картотечный формуляр в сторону и вопросительно посмотрел на рыжего мужчину перед собой.

— Альф Матссон исчез, — делая ударение на каждом слове, сказал тот.

— Ага. И поиски оказались безрезультатными?

— Его не искали и искать не будут, — заявил государственный деятель и уставился куда-то в пустоту.

Мартин Бек только теперь понял, что водянистый взгляд должен заключать в себе стальную решимость, И наморщил лоб.

— Как давно он исчез?

— Десять дней назад.

Ответ вовсе не удивил его. Если бы мужчина, сидящий перед ним, сказал: «десять минут» или «десять лет», это тоже не произвело бы на него никакого впечатления. Единственное, что сейчас удивляло Мартина Бека, так это то, почему он, собственно, сидит здесь, а не на веслах в своей лодке возле островка. Он взглянул на часы. Возможно, ему повезет и он еще успеет на вечерний пароход, отплывающий обратно.

— Десять дней — не слишком долгий срок, — спокойно заметил он.