Крысолов - Шют Невил. Страница 34
6
Тут я прервал его рассказ.
— Это довольно близко, — выдохнул я.
Мы выпрямились в креслах перед камином и прислушивались к нарастающему визгу бомбы. Она разорвалась поблизости, что-то с грохотом обрушилось, и тут же раздался второй разрыв, совсем рядом. Мы застыли не шевелясь, а здание клуба шатнулось от взрыва, со звоном посыпались стекла, и уже нарастал пронзительный визг третьей бомбы. Она разорвалась по другую сторону клуба.
— Попали в вилку, — сказал Хоуард, и я тоже вздохнул с облегчением. — Теперь пронесло.
Четвертая бомба упала много дальше, и наступила тишина, только трещали зенитки. Я поднялся и вышел в коридор. Там была тьма. Стеклянную дверь, ведущую на маленький балкон, сорвало с петель, я вышел и огляделся по сторонам.
Небо над городом густо багровело заревами пожаров. В нем повисли три осветительные ракеты и заливали все вокруг нас яркой желтизной; трещали зенитки, пытаясь их сбить. Совсем рядом на улице разгорался еще один пожар.
Я обернулся, сзади подошел Хоуард.
— Довольно жаркий вечер, — сказал он.
Я кивнул.
— Может быть, хотите пойти в убежище?
— А вы?
— Едва ли там безопаснее, чем здесь, — сказал я.
Мы спустились в вестибюль посмотреть, не надо ли чем-нибудь помочь. Но там делать было нечего, и скоро мы вернулись в кресла у камина и налили еще по стакану марсалы.
— Рассказывайте дальше, — попросил я.
— Надеюсь, я вам не слишком наскучил? — неуверенно сказал старик.
Анжервиль — городок на дороге между Парижем и Орлеаном. Хоуард с детьми пустился в путь около пяти часов дня, было жарко и пыльно.
То был едва ли не самый тяжелый час в его жизни, сказал он мне. С самого отъезда из Сидотона он направлялся домой, в Англию; и день ото дня сильней одолевал его страх. До сих пор казалось невероятным, что он не достигнет цели, как бы ни был тяжек путь. А теперь он понял — не пробраться. Между ним и Ла-Маншем — немцы. Он идет в Анжервиль, а там его ждет концлагерь и скорее всего смерть.
Само по себе это не слишком его угнетало. Он был стар и устал; если теперь настанет конец, он не так уж много потеряет. Еще несколько дней половить рыбу, еще немного похлопотать в саду… Но дети — другое дело. Их надо как-то уберечь. Розу и Пьера можно передать французской полиции; рано или поздно их вернут родным. Но Шейла и Ронни… как быть с ними? Что с ними станется? А новый спутник, замарашка, которого забросали камнями обезумевшие от ужаса, ослепленные ненавистью старухи? Что будет с ним?
Мысли эти совсем измучили старика.
Оставалось одно — идти прямиком в Анжервиль. Позади немцы — и на севере, и на востоке, и на западе. Кинуться без дороги на юг, как те двое с «лейланда», нечего и пробовать: от передовых частей захватчика не уйти. Лучше уж не сворачивать, мужественно идти навстречу судьбе и собрать все силы, лишь бы помочь детям.
— Слышите, музыка, — сказал Ронни.
До города оставалось примерно полмили. Роза радостно вскрикнула:
— Ecoute, Pierre, — она наклонилась к малышу. — Ecoute! [57]
— А? — Хоуард очнулся от задумчивости. — Что такое?
— В городе музыка играет, — объяснил Ронни. — Можно, мы пойдем послушаем?
Но у старика ухо было не такое чуткое, и он ничего не расслышал. Лишь когда уже вступили в город, он уловил мелодию Liebestraum [58] .
Входя в Анжервиль, они миновали длинную вереницу заляпанных грязью грузовиков — машины по очереди подъезжали к придорожному гаражу и заправлялись у колонки. Кругом сновали солдаты; сперва они показались Хоуарду какими-то странными, и вдруг он понял: вот оно, то, что он уже час готовился увидеть, — перед ним немецкие солдаты. На них серо-зеленая форма с отложным воротником и накладными карманами, справа на груди нашивка — орел с распростертыми крыльями. У некоторых голова непокрыта, на других стальные немецкие каски, которые ни с чем не спутаешь. Лица у солдат мрачные, усталые, застывшие, и двигаются они точно автоматы.
— Это швейцарские солдаты, мистер Хоуард? — спросила Шейла.
— Нет, — сказал он, — не швейцарские.
— У них такие же каски, — сказал Ронни.
— А какие это солдаты? — спросила Роза.
Хоуард собрал детей в кружок.
— Послушайте, — сказал он по-французски. — Не надо бояться. Это немцы, но они вам ничего плохого не сделают.
Они как раз проходили мимо небольшой группы немцев. От группы отделился Unterfeldwebel [59] и подошел; на нем были высокие черные сапоги, бриджи в пятнах машинного масла.
— Вот это правильно, — сказал он, жестко выговаривая французские слова. — Мы, немцы, — ваши друзья. Мы принесли вам мир. Очень скоро вы опять сможете вернуться домой.
Дети непонимающе уставились на него. Возможно, они и вправду не поняли, слишком плохо он говорил по-французски.
— Будет очень хорошо, когда у нас опять настанет мир, — ответил по-французски Хоуард. Незачем было выдавать себя раньше времени.
Немец оскалился в натянутой, механической улыбке.
— Вы издалека?
— Из Питивье.
— Так далеко пешком?
— Нет. Нас подвез грузовик, он сломался за несколько миль отсюда.
— So [60] , — сказал немец. — Значит, вы голодные. На площади есть питательный пункт, идите туда.
— Je vous remercie [61] , — сказал Хоуард. Что еще он мог сказать?
Тот был польщен. Обвел всех взглядом, поморщился при виде оборвыша. Шагнул к нему, не слишком резко приподнял ему голову и оглядел рану на шее. Потом посмотрел на свои руки и брезгливо их вытер.
— So, — сказал он. — Возле церкви стоит полевой госпиталь. Сведите его к Sanitatsunteroffizier [62] .
Он кивком отпустил их и вернулся к своим.
Еще двое или трое солдат окинули Хоуарда с детьми беглым равнодушным взглядом, но никто больше с ними не заговорил. Прошли к центру города. На перекрестке, где дорога на Орлеан сворачивала влево, а дорога на Париж вправо, высилась серая церковь, перед нею раскинулась базарная площадь. Посреди площади играл оркестр.
57
Слушай, Пьер. Слушай! (фр.)
58
сон любви (нем.)
59
фельдфебель (нем.)
60
так (нем.)
61
благодарю вас (фр.)
62
фельдшеру (нем.)