Языческая заря - Щеглов Алексей Михайлович. Страница 8

В политико-социальной реальности действуют не только силы объединения, но и обособления. В интегрирующейся с грехом пополам Европе идет процесс регионализации, не считающийся с прозрачными границами старых государств. Это явление политически уже представлено в европейских институтах («Валлония —регион» и т.д.). Умеренная регионализация идёт и в России, проявляясь в московской, поволжской, сибирской и прочей особости.

Процессы обособления на субэтническом и региональном уровнях сами по себе ни хороши, ни плохи. Излишняя гомогенность указывает на упрощение структуры этноса и может способствовать его большей уязвимости к разрушительным воздействиям. Вследствие этого, естественно, и федерализм не в ущерб целостности имеет свои сильные стороны.

Собственно, во многом, к упрощению и аннигиляции традиции сводилась большевистская политика, не зря в её рамках так приветствовались процессы консолидации, а субэтничность рассматривалась как клеймо отсталости и архаики. Навязывалось формирование надэтнической советской идентичности. Ей не повезло. Политноним «советский» не стал этнонимом, хотя советский народ не был только плодом воображения кремлёвских теоретиков.

Осколки его продолжают существовать на постсоветском пространстве. То же произошло и в Югославии с их надэтнической федеративной идентичностью.

Когда после снятия пресса номенклатурного списка народов обнаружилось большее, чем ранее этническое многообразие, демографы советской школы восприняли это явление как «незакономерный зигзаг в развитии общества» (15) . Но этнические процессы не развиваются линейно и в рамках жёсткой детерминации. Незакономерно скорее мышление, представляющее процесс развития этносов в виде суммы векторов, сходящихся в некоей пространственно-определенной точке.

Всё есть следствие мышления…Такой образ мысли характерен как для либералов, так и для социалистов и коммунистов. Одни хотели попасть в коммунистический рай, другие до сих пор бредут в либеральное царство пепсикольно-прокладочного изобилия. Забавность ситуации в том, что просоветски настроенные критики реформ, сами мыслят коммуно-либеральными схемами, что лишний раз доказывает генетическое родство двух этих левых эсхатологических идеологий. Указывает на их не славянское и не арийское происхождение.

Вышесказанное нисколько не противоречит частичной обоснованности бердяевской точки зрения о русских истоках большевизма (16) , тем более что в саму революцию хорошо различали большевиков и коммунистов (17) .

Несколько лет после начала реформ население России решало проблему идентификации. Этот процесс не завершен до сих пор. С ним связана и возросшая этнизация политического процесса. Прежняя советская система ценностей сместилась на периферию социально-политического континуума, в уходящие возрастные когорты. Закружились хороводы ряженых и размалёванных. С середины 90-х обострилась проблема выживания. В условиях деградации условий жизни потребовалось вспоминать утерянные хозяйственные навыки и искать подзабытые духовные источники.

Современное язычество и группы, являющиеся его носителями возникли в результате трансформации российского общества в новых исторических условиях. Но неоязычество — это результат не горизонтальной, а вертикальной надрегиональной дифференциации социума в масштабе всей страны. Поэтому, невзирая на материальные трудности и ограничения, язычники добираются на праздники и веча изо всех регионов. Поэтому, несмотря на различия и амбиции лидеров, так сильна тяга к объединению.