Начальник Судного Дня - Щеглов Сергей Игоревич. Страница 43

— Слышал, — ответил Рейлис, пожирая Валентина взглядом. — Более того; я ее видел!

Час от часу не легче, подумал Валентин. Вот тебе и вербовка через промежуточную легенду!

— Видел? — осторожно переспросил Валентин. — И как тебе Цитадель?

Взгляд Рейлиса, прикованный к лицу Валентина, на мгновение расфокусировался, а потом снова стал ясным и осмысленным.

— Да, — сказал он, утвердительно кивнув головой. — Это похоже на правду. Цитадель столь же превосходит размерами наши города, сколь ты превосходишь Силой наших магов.

Размерами, повторил Валентин. Интересно, как он сумел оценить ее размеры? Эту громадину целиком разве что с орбиты увидишь!

— Это не просто похоже на правду, — сказал Валентин. — Это и есть правда. Ты помнишь Восточную Башню?

Рейлис слегка сдвинул брови, вспоминая.

— Маленький пятиугольник в вершине левого луча? — переспросил он.

Валентин незаметно перевел дух. Точно, с орбиты! Должно быть, учителя-земляне прокрутили ему панораму Побережья, снятую из космоса.

— Полторы лиги в основании, — улыбнулся Валентин, — и шпиль, который никогда не закрывают облака. Именно там расположена наша коллегия, — Валентин намеренно употребил именно это слово, вышедшее из моды больше тысячи лет назад. — Моя коллегия, — поправился он секунду спустя.

— Значит, — попробовал усмехнуться Рейлис, — сокровища Цитадели давно уже захвачены и поделены?

— В Цитадели нет никаких сокровищ, — возразил Валентин. — Там живут люди, считающие себя наследниками Предвечных Предков и по крупицам восстанавливающие их былое могущество. Люди, которые делят себя не на пангийцев и землян, а на мыслителей и деятелей.

— Не хотел бы я столкнуться с тамошним деятелем, — пробормотал Рейлис.

— Почему? — удивился Валентин. — С одним из них ты знаком уже два месяца…

— Ты — деятель?!

Почему-то этот факт поразил Рейлиса даже сильнее, чем мгновенный перенос из Гвентарра в Сансан.

— Ну да, — пожал плечами Валентин. — Делами Побережья занимаются в основном деятели, у мыслителей нет ни времени, ни желания возиться с… — Валентин сделал вид, что сказал что-то не то, и поспешно поправился, — ну, словом, у них есть чем заняться и в Цитадели.

— Возиться, — повторил Рейлис. Как и ожидал Валентин, ключевое слово сыграло свою роль. Обидевшись на мыслителей Цитадели, Рейлис тем самым признал их реально существующими; легенда, изложенная Валентином, начала свою независимую жизнь. — Сколько на Побережье таких, как ты?

— Немного, — пожал плечами Валентин. — Точнее, немного таких, как факир Фалер; таких, как я, здесь вообще нет.

— Что вы здесь делаете? — задал Рейлис следующий вопрос, незаметно для самого себя скатываясь к стереотипу допроса. На кого работаешь, какое задание получил, с кем должен связаться — и так далее, пока не выяснится вся цепочка. Хороший признак, решил Валентин; в душе он уже поверил, но желает убедиться в моей правдивости и на логическом уровне.

— Прежде всего, — честно ответил Валентин, — мы разыскиваем и забираем к себе древние артефакты.

— Понятно, — кивнул Рейлис. — Ты говорил мне, что тебе нужны талисманы.

— В том числе и талисманы, — согласился Валентин, — хотя древние тексты представляют для нас гораздо большую ценность. Кроме того, мы вызволяем из рабства и переправляем в Цитадель некоторых землян. — Рейлис снова кивнул. — И наконец, мы — хотя в данном случае правильнее было бы сказать «я» — по мере сил стараемся уберечь Побережье от слишком уж масштабных катастроф.

Рейлис невесело усмехнулся:

— Не слишком-то хорошо это у вас получается.

Валентин развел руками:

— Я и не говорил, что у меня что-то получается. Но я пытался и буду пытаться и впредь.

— А как же Земля? — спросил Рейлис, думая о своем. — Неужели никто из вас не пытался вернуться?

— Землей занимается другая коллегия, — дипломатично ответил Валентин. — Легкость, с которой мы можем вызвать с Земли очередного пришельца, до сих пор не дает покоя нашим магам. Но все их изыскания пока безуспешны. Нам так и не удалось найти заклинания, поворачивающие вызов вспять.

— Заклинания здесь бесполезны, — сказал Рейлис, указывая в направлении потайной двери, ведущей к Катеру. — Есть другой способ, Фалер!

— Когда до этого дойдет, — кивнул Валентин, — я с удовольствием с ним ознакомлюсь. Но не кажется ли тебе, что сначала нам нужно кое о чем договориться?

Рейлис удивленно посмотрел на Валентина:

— Договариваться? О чем? Я открываю тебе Катер, и мы отправляемся на Землю! Ты понимаешь? На Землю!

Вот теперь понимаю, подумал Валентин. Повезло ему с учителями, нечего сказать. Сколько лет прошло, а первый урок наизусть помнит.

— На Землю, — кивнул Валентин, и повторил несколько раз, постепенно понижая голос, — да, на Землю… на Землю… на Землю…

Повторяя эти слова как заклинание, он зажег на кончике указательного пальца магический шарик, заставив его мерцать случайным образом, и стал медленно поднимать руку, покачивая ею из стороны в сторону. Убедившись, что Рейлис невольно засмотрелся на этот нехитрый гипнотический прибор, Валентин прикрыл глаза, до предела замедлил время и скользнул в сознание своего собеседника, впервые в своей практике задействовав Обруч в психотерапевтическом режиме.

Структура «околдовывания словом», которому в свое время подвергся Рейлис, была достаточно очевидной. Спокойный и рассудительный даже перед лицом смерти, Рейлис превращался в одержимого, едва речь заходила о Земле. Пресловутые «земляне», сами больше всего на свете желавшие вернуться домой, запрограммировали точно такое же стремление в каждом из своих учеников. Сейчас, раздвоившись между собственным, уставшим и раздраженным, сознанием и сознанием Рейлиса, пребывавшем в бездумной эйфории по случаю немедленного отъезда на Землю, Валентин постепенно распутывал внушения многолетней давности.

Распутывал — и мрачнел все больше и больше. Рейлиса программировали подлинные мастера своего дела. Обычный гипнотизер на их месте ограничился бы простым постгипнотическим внушением — «Больше всего на свете ты хочешь попасть на Землю» — убрать которое было бы делом одной секунды; но таинственные учителя-земляне пошли куда более хитрым путем. Все детские и юношеские воспоминания Рейлиса о жизни на Побережье были десятками невидимых нитей связаны с «черной зоной» мозга — зоной, отвечающей за боль и страдания. И лишь одна ниточка связывала их с положительными эмоциями — ниточка, проходившая через картинки земной жизни. Каждый раз, вспоминая тот или иной эпизод своего прошлого, Рейлис чувствовал боль и отчаяние, но вместе с тем и надежду — надежду на лучшую жизнь, обрести которую он мог лишь на Земле.

Интересно, подумал Валентин, испытывая острое желание почесать в затылке, — сколько же дней они его обрабатывали? Это ж какую кучу эпизодов нужно было переворошить, да к тому же без Обруча, в диалоговом режиме, пусть даже под гипнозом! И что мне прикажете делать? Отрезать ему земной позитив? Переворошить всю прошлую жизнь, расцветить каждый эпизод какими-нибудь приятными связями? Вот этот, например, где его избивают ногами трое каких-то бродяг?

Нет уж, решил Валентин. От такого вмешательства он только еще больше свихнется. Все, что мне нужно — это чтобы он перестал тупеть каждый раз, когда речь заходит о Земле. Пусть вспоминает прошлое и надеется на лучшее будущее; но только не бездумно, а по строго рассчитанному плану.

Валентин пробежался по цепочкам ассоциаций и добрался до логических моделей, которыми Рейлис пользовался в своих интеллектуальных рассуждениях. Организованы они были на удивление современно — в виде визуальных образов, напоминающих развесистые деревья. Валентин разыскал модель, соответствующую Земле — она походила скорее на одинокий стебель бамбука, чем на развесистую клюкву, — и принялся достраивать ее образами, позволяющими здраво отнестись к перспективе возвращения на Землю. Вот это по мне, думал Валентин, добавляя к зыбкому рисунку туманное облако со стрелкой внутри — символ течения времени, которым пользовался Рейлис, — вот это мой стиль. Копаться в чужой черепушке, понятия не имея, каким образом Обруч переведет вот эти картинки в их нейрохимическое отображение. Ну вот, вроде бы все; теперь у нас и разброс по времени имеется, и понимание, что счастливая жизнь на Земле вовсе не в каждом веке существовала. Привяжем-ка это все к сияющему облаку счастья, которым до сих пор эта Земля представлялась, и посмотрим, как это отразится на бедном пациенте.