Генеральские игры - Щелоков Александр Александрович. Страница 13

Бабай протянул Луневу стакан, наполненный до краев, предлагая чокнуться.

— Чин-чин, канбей!

В одном тосте он лихо объединил сразу два предложения выпить до дна: немецкое и китайское.

Водка исчезла в луженой глотке Бабая в одно мгновение со звуком сработавшего сливного бачка.

Ждать Луневу пришлось недолго. Питьевую смесь он готовил по лучшим рецептам приморских проституток, опаивавших провинциальных губошлепов, которых ловили в аэропорту или на вокзале.

Через пятнадцать минут Бабай с блаженной улыбкой впал в отключку и тихо улегся на бетонный пол возле ящика, на котором ещё недавно сидел.

Подхватив тщедушное тело, Лунев выволок его из подвала и, как куль картошки, погрузил в свою «Оку». Никто на этом пути им не встретился.

Двадцать минут спустя Лунев остановил машину на пустыре возле заброшенной стройки. Это место Лунев заприметил ещё год назад. Тогда группа бандитов, «наехавших» на сельское отделение Сбербанка, сняла «сливки» в виде двадцати миллионов рублей и пяти тысяч долларов, потом сорвалась с места ограбления и бесследно исчезла. Уголовный розыск сумел за три часа выяснить, что грабители засели в подвале новостройки в микрорайоне Океанский. Здесь при советской власти затевалось новое строительство, которое новой власти оказалось не по карману, и на проект положили прибор.

Спецназовцев подняли по тревоге. Прахов, послав подальше приказывателей и советчиков из УВД, сам продумал план операции. Потому она прошла для группы «Боец» без потерь.

Банда, состоявшая из пяти налетчиков, вооруженных «калашами», сдала оружие после перестрелки, в которой потеряла двух своих членов. Короче, ничего примечательного в акции не было — обычная бестолковщина со стрельбой и с дураками, которые не понимают, что спецназ ошибок не прощает. Но в тот день Лунев заприметил огромную стройку, которая умерла в момент зачатия. Длинным рядом тянулись глубокие котлованы с обсыпавшимися бортами, дальше шли сооружения с законченным нулевым циклом, ещё дальше — торчали скелеты домов, поднявшиеся над землей на два, три, а то и пять этажей. Вокруг, в зарослях бурьяна, который достигал груди взрослого человека, покрывались ржой забытые всеми трубы, балки, рельсы. Там же стояла замызганная бетономешалка, рядом гнил раскуроченный бульдозер, у недостроенных домов высился кран.

Пейзаж подсказывал: здесь удобно залечь банде налетчиков или вершить расправы над конкурентами. Подходило место и для целей, которые поставил перед собой Лунев.

Он подхватил Бабая за шкирку, выволок из машины, бросил на землю. Достал наручники и заковал ханыге руки. Зачерпнув дождевой воды в котловане, вылил тому на голову. Не подействовало…

Ханыта стал приходить в себя только после пятого ведра. Очухавшись, начал надсадно кашлять и лаяться всеми известными словами, переполнявшими его лексикон.

Лунев спокойно сидел на бетонном блоке, ожидая, когда Бабай оклемается окончательно. Посчитав, что тот приблизился к обычному по-хмельному состоянию, рывком поднял его на ноги.

— Вперед! — указал на лестницу, ведущую на верхние этажи.

Бабай потряс головой, как пес, отряхивающийся от воды. Заорал истошно:

— За фраера держишь? Убей, чтобы я туда своими ногами топал.

— Ты мне нужен там, значит, будешь.

Лунев говорил спокойно, чуть растягивая слова. Он никуда не торопился, ничего не боялся и всем видом старался внушить это Бабаю. Тот намека не понял.

— Чуркой меня считаешь?

— О! — Лунев оживился. — Хорошая мысль!

Он подошел к тросу, который свисал с лебедки, установленной на пятом этаже. Снял с пожарного щита брезентовый страховочный пояс монтажника. Перехватил им тощее брюхо Бабая, затянул пряжки. Закрепил страховочную цепь на крюке.

— Сейчас поедем.

— Сдурел?! — Бабай орал, надеясь привлечь чье-либо внимание. — Эй, помогите!

Лунев поднял большую круглую гальку и сунул её в рот Бабая. Тот вытаращил глаза, замычал, заколотил по земле ногами.

— Всякий раз, когда мы едим, — сказал Лунев назидательно, — во рту нарушается кислотно-щелочной баланс… Ты это хотел сказать?

Бабай продолжал мычать. Лунев вынул гальку.

— Я высоты боюсь. — Бабай не мог скрыть страха. — Давай я пойду сам.

— Ну, зачем? — возразил Лунев. — Такой человек и пешком. Мы тебя доставим до места с почестями. Будь мужиком, держи слово. Раз не хотел идти — теперь терпи. И смотри, не навали в штаны.

Лунев проверил крепление, подошел к забрызганному цементом пульту. Главное, чтобы ток не был отключен. Нажал кнопку. И в самом деле загудело.

Лебедка быстро выбрала трос. Застропленный Бабай повис над землей на уровне пятого этажа. Поза казалась неудобной: голова слегка перетягивала, и ноги оказались вверху. Он замер, парализованный страхом, боясь шевельнуть даже пальцем.

Лунев выключил мотор. Быстро взбежал на пятый этаж, где были уложены плиты потолочного перекрытия. Развернул стрелу лебедки. Поддержал Бабая, чтобы тот не грохнулся головой о бетон. Тощее тело легло на плиту плашмя. Лунев встал над ним, широко расставив ноги.

— Теперь поговорим. Буду задавать вопросы, не финти. Отвечай точно.

— Ты кто? — Бабая вдруг заинтересовало, в чьи руки он попал. Ждать откровенного ответа не приходилось, но время такой разговор затягивал.

— А я, козел, друг того, кого вы убили.

— Мент?! — Бабай в ужасе вытаращил глаза.

— Кончили. Здесь спрашиваю я. Будешь молчать, полетишь вниз вольной птицей. Тебе самому решать — соколом или вороной.

Как ни странно, но Бабай, оценив обстановку, решил, что мент не станет преступать закон. Его действия обусловлены рефлексами послушания, живущими в каждом, кто носит форму. Бабай даже представить не мог, что в новых условиях рефлексы менялись и личная ненависть стража правопорядка способна попрать нормы закона.

У людей, присвоивших себе право казнить и миловать по принципу «как левая нога захочет», атрофируется чувство ответственности. На первых порах, пустив нож или пистолет в дело, они ещё побаиваются, как бы не сесть по статье. Но два-три безнаказанных преступления вселяют в них уверенность в неуязвимости. Им начинает казаться, что все должны бояться их, и, лежа на спине со скованными руками, Бабай все ещё не мог поверить, что какой-то тип в дешевой белой кепочке с зеленой надписью «Лотто» на высокой тулье может ему что-то сделать. На то, чтобы покуражиться, ему духу хватит, но чтобы пришить… нет, такое фраерам не по плечу. Особенно если разъяснить, что хевра, узнав о попытке качать права над её членом, перероет весь город, и найдет гаденыша, и порежет на длинные узкие ленты, чтобы неповадно было ему и всем остальным пасть разевать на тех, кто входит в стаю братвы.