Героиновые пули - Щелоков Александр Александрович. Страница 36

Вернувшись к мусорным ящикам, Алексей наблюдал как приехала милиция, как оперативники окружили подъезд, с какими предосторожностями они спускались в подвал и сколь торжественно, подгоняя тычками коленей в зад, вывели маньяка к машине.

В седьмом часу утра из подъезда вышел полковник. Задержался у двери, легким движением руки снял фуражку, пригладил волосы, и снова надел её, проверив положение кокарды.

Довести полковника до дома на Верхней Масловке и выяснить номер квартиры не составляло труда.

Вечером, отправляясь на дежурство в свою контору, Алексей встретил участкового. Вскинул руку в салюте, как пионер.

— Здорово, Крячкин!

Алексей протянул милиционеру руку ладонью вверх. Крячкин звонко хлопнул по ней пальцами.

— Здоров, коль не шутишь.

— Как успехи? Говорят, вы маньдяка поймали?

Крячкин не понял.

— Кого?

Алексею пришлось пояснить.

— Маньяка, говорю, поймали?

До Крячкина дошло, и он засмеялся.

— Маньдяка, говоришь? И да и нет.

— Как это так?

— Нам его подставили. Своя же братва.

Алексей удивленно вскинул брови. По его изумленному виду Крячкин понял — требуется пояснение.

— Растет авторитет милиции, старик. Вот и первое следствие. Мы начали круто проводить облавы. Накрыли несколько притонов. Взяли двух залетных авторитетов. Братва тут же всплошилась: если так пойдет дальше, то мы повяжем всех. Они сами нашли, — как ты назвал? — маньдяка — и позвонили нам. Оставалось только протянуть руки и набросить браслеты. Теперь сразу восемь дел пошли на раскрытие.

От такой трактовки происшедшего Алексею стало не по себе. Он спросил с ехидцей:

— А не могли его прихватить на горячем честные люди?

Крячкин поскреб затылок.

— Нэма в стране дураков. Кому на хрен придет в голову задарма бегать по городу и выслеживать опасного рецидивиста? Если только тебе. — Крячкин посмотрел на Алексея с насмешкой. — Наркоманию ещё не победил?

— Нет, Крячкин, я очень сожалею, но генералом тебе не стать.

— Это почему?

— Кто же свои милицейские успехи приписывает братве? Тоже мне реляция. Кого начальству поощрять? Братву? Лично я бы доложил так: «Благодаря титанической индуктивной и дедуктивной созидательно-деструктивной деятельности всех служб милиции в ходе операции „Наш чистый дом Россия“ захвачен опасный преступник, находившийся в розыске…» Глядишь, пришпандорили бы тебе медаль. Вот сюда. — Алексей приставил палец к груди Крячкина и покрутил, будто собрался проколупать отверстие. — От имени нашего родного отечества третьей степени…

Альберт Андреевич Лобанов непременный и влиятельный член «семерки», один из распорядителей общака Системы жил в большом кирпичном доме на 2-й Песчаной улице.

Этот район Москвы выгодно отличается от многих микрорайонов, застроенных индустриальным методом. Здесь группы домов разделены просторными зелеными дворами и соединены прекрасными внутридворовыми проездами. Рядом с домом — два зеленых массива. С одной стороны широкий бульвар — каштаны и липы, — украшенный и оживленный фонтаном. С другой — большой парк, протянувшийся вдоль восточной стороны улицы Куусинена.

Жизнь в этом районе не шумная — здесь нет крупных предприятий. Центральный аэродром, существующий рядом, давно перестал гудеть, а немногие фирмы и офисы, которые здесь осели, ведут себя тихо, стараются в глаза не бросаться: там где куют настоящие деньги, молотками по наковальням не стучат.

Утром, не совсем ранним, а ближе к десяти тридцати, Лобанов вышел из дома и не спеша, вальяжно припадая на правую ногу, — сухожилие он повредил на лесоповале, когда отбывал срок в северном краю страны комиков, — направился к гаражному кооперативу.

Гаражи располагались неподалеку от дома — только перейти дорогу и наискосок пересечь небольшую зеленую зону, тихую и обычно пустынную. Лишь иногда здесь можно было встретить собачников, прогуливавших любимых псов.

Тихое утро располагало к лирике. Сейчас бы тяпнуть сотку, закусить балычком и сидеть на даче, на берегу водохранилища с удочкой в руках, балдея от солнышка и легкого трымтения в хмельной голове. Но предстояло дело, и Лобанов не мог позволить себе стограммушечку. За рулем он не пил.

Несмотря на кажущуюся мирность утра, Лобанов держался настороженно.

Опытный барбос, особенно бродячий, хорошо чувствует людей. Он может зарычать или затявкать, если видит, что приближающийся человек его опасается и боится. Почему на такого не оскалить зубы? Он легко угадывает тех, кто даже головой не поведет в сторону гавкающей дворняги. Так на кой тратить на них голос и силы, если все пойдет впустую? Так же просто псы догадываются об агрессивном характере прохожего, который ради забавы, проходя мимо с незаинтересованным видом может неожиданно замахнуться и пнуть в бок носком башмака. От такого лучше заранее посторониться и даже, если лежишь, встать и убраться подальше.

Лобанов никогда и никому не позволил бы сравнить себя с псом. В крайнем случае — с волком. Для этого у него основания были — три срока, два побега и жизнь сначала — под чужим именем, под боком доброй вдовы. принявшей на себя звание его сожительницы.

И вот это волчье чутье заставило Лобанова напрячься. Ему не понравился парень в серой куртке из плащевой ткани и в белой летней кепочке, надвинутой на глаза.

Трудно сказать почему, но скорее всего из-за того, что куртка в теплый день была совсем не нужна. Повернуться и пойти в сторону Лобанов не захотел. Иногда он совершал такой маневр, когда на пути попадались собаки, встреч с которыми он не любил. Но уступать дорогу случайному встречному, даже если тот показался подозрительным, не позволяла мужская гордость.

Пистолет, который сейчас мог вселить чувство уверенности, был далеко. Он находился в машине в тайнике, который Лобанов оборудовал под передним сидением.

Впрочем, подозрения быстро прошли. Шагавший навстречу тип совсем не обращал внимания на Лобанова. Больше того, он вдруг остановился и стал прикуривать. Он достал из кармана зажигалку, высек огонь и поднес к сигарете, которую держал во рту.

Это будничное привычное для глаз действие успокоило Лобанова, и он ускорил шаг.

Прохожий чуть отступил, освобождая протоптанную дорожку Лобанову. И лишь в момент, когда тот оказался рядом, Кузьма, не вынимая левой руки из кармана, нажал на спуск. Выстрел хлопнул негромко, протяжно, с шипеньем…

Лобанов слегка развернулся и стал оседать на землю.

Кузьма быстрым шагом сошел вниз с невысокого бугра и сел в стоявшую на обочине машину. Она сорвалась с места и сразу рванула по Чапаевскому переулку в сторону Ленинградского проспекта…

Жетвин быстро понял, сколько удобств таило в себе сотрудничество с Богдановым. Полковник был расчетлив в делах и лаконичен в просьбах.

— Женя, возьмите на себя Профсоюзную. Там работает розничный торговец Голикова. Надо выявить его оптовика и убрать с доски. Розничника проверьте на своем товаре.

— Смысл?

Жетвин всегда старался точно понять маневр и знать его цели.

— Надо обложить и зажать в тиски Голикова. Он нам пригодится.

— Зачем?

— Он подгреб под себя военно-медицинскую лабораторию в Московском военном округе. И там начал гнать синтетические формы. У меня два выхода — накрыть его и засадить или включить в Систему.

— Второе лучше. — Жетвин понимающе засветился.

— Я тоже так думаю.

— Хорошо, я начну подрезать ему крылья…

Кому поручить работу — сомнений не возникало: только Сорокину.

Жетвину Кузьма нравился с каждым делом все больше и больше. Он чем-то походил на пистолет ТТ — никаких изысков в дизайне: ствол, рукоятка. Есть машинки куда красивее и элегантнее. Например австрийский «Глок-19». Это просто игрушка, когда возьмешь её в руки: ухватистая, с зайчиком лазера, которым можно пометить чей-то лоб. А вот надо же, понимающие киллеры присмотрели себе ТТ, рождения одна тысяча девятьсот тридцатого года, и до сих пор эта модель в цене и в употреблении.