Племя Тигра. Страница 31

– Тирах, а Тирах! Мне что, отсюда и выходить нельзя, да?

– Можно.

– А-а, понял: вы обозначили мое место, а уж буду я в нем находиться или нет – дело второе? Погулять-то по округе можно? Не сбегу ведь!

На буром безбородом лице Тираха ничего не отразилось. Он сидел на собственных пятках и смотрел куда-то в пространство – то ли во внешнее, то ли в свое внутреннее.

«Ну, и пусть сидит, – решил Семен. – А я пойду пройдусь».

Собственно говоря, за целый день ходьбы по горам он изрядно вымотался, но делать было нечего, а укладываться спать рано: он и дома-то редко спал больше шести-семи часов в сутки, а в здешних «полевых» условиях ему хватало, наверное, четырех-пяти. А что делать все остальное время? Погружаться в медитацию или ступор, как хьюгги, он не умеет. Кроме того, он стал уже достаточно «крутым», чтобы, почти не мучаясь, прожить сутки без пищи, но это все-таки неприятно. Может быть, удастся изловить какого-нибудь грызуна на ужин? Или птичку? Да и попить бы не мешало…

Семен сделал круг возле стоянки, но ничего интересного ни вблизи, ни вдали не обнаружил. Потом прошелся вдоль зоны разлома до самого обрыва: кое-где здесь среди травы зеленели мшистые заболоченные участки, но воды на поверхности не было. Сам обрыв оказался всего лишь довольно крутым склоном высотой метров двадцать-тридцать. Картина открывалась вполне типичная: на пересечении с зоной разлома русло ручья изгибается, а долина расширяется. «Сверху – на аэрофотоснимке – это будет выглядеть как „удав, проглотивший слона“ из сказки о Маленьком принце, – усмехнулся Семен пришедшему на ум сравнению. – Вода там есть, даже болотце какое-то с лужей посередине, но так не хочется спускаться!»

Он долго решал философский вопрос: «Лезть или не лезть?» В конце концов решил, что нужно все-таки спуститься – кто знает, когда в следующий раз представится возможность попить? Сосредоточившись на решении проблемы в принципе, он, конечно, не удосужился обдумать детали и двинулся к воде напрямую, вместо того чтобы отойти подальше от зоны дробления пород. Оказавшись внизу, он немедленно увяз по колено, с трудом выбрался, а потом добрых полчаса пытался преодолеть оставшиеся до русла полтора десятка метров. Будучи крайне раздосадован этим обстоятельством, он не сразу сообразил, что эта гнусная субстанция под ногами не имеет свободного места от следов животных и их помета. «Блин, – ругался Семен, пытаясь извлечь из глины утерянный мокасин. – Прямо как на скотном дворе! Не хватало еще завязнуть и утонуть в этом навозе! За каким чертом я сюда поперся?!» В общем, к тому времени, когда он добрался до воды, Семен был уже озабочен не столько проблемой утоления жажды, сколько тем, чтобы хоть как-то отмыться. Несмотря на все старания, омовение получилось скорее символическим, чем реальным, поскольку воду пришлось черпать горстью.

Плюясь и ругаясь, Семен подался обратно на склон. Для подъема он выбрал участок, более-менее свободный от крупных камней и поросший реденькой травкой. Однако уже в самом низу он угодил ногой в чью-то нору и чуть не заработал растяжение связок.

«Да что же это такое?!» – хотел возопить он в отчаянии, но не успел – на него сердито чирикнули. А потом еще раз, и еще! Мысленный посыл был совсем простенький, и перевести его оказалось не трудно: «Ты что же это хулиганишь, а?!»

Ругаться сразу расхотелось, и Семен огляделся вокруг. Ну конечно: небольшой холмик в основании склона весь изрыт норами – это колония полярных сусликов – евражек. Они здесь такие же, как в ХХ веке, разве что чуть покрупнее. Помнится, ребята шутили: «Один евражка заменяет банку тушенки». На что Семен обычно отвечал: «И даже больше, поскольку вы наверняка откажетесь есть мясо, и все оно достанется мне».

И вот хозяин местного поселения стоял столбиком (сантиметров тридцать?) метрах в трех и, вероятно чувствуя себя в безопасности, пронзительно чирикал на непрошеного гостя. При этом он умудрялся сердито махать довольно длинным хвостом – я те покажу, мол, как чужие норы ломать!

«Ну, да, „по науке“ евражка так и называется – „длиннохвостый суслик“. Сколько эта братва мне продуктов попортила в свое время! Особенно они любят печенье и галеты. А еще обожают забираться под брезент, которым накрыто снаряжение, и гадить там на тюки и ящики».

– Ты чего разорался? – спросил Семен вполне миролюбиво. – Я же не нарочно.

– Чирик! Чив! – ответил евражка.

– Да ладно: не так уж сильно и обвалил! Заново отстроишь – делов-то. А если бы я из-за тебя ногу сломал?

– Чив-чив! – заявил зверек.

– Ах ты так? Обзываешься, значит… Ну, тогда я тебя съем! – Семен попытался сосредоточиться для «ментального» приказа и прикинул расстояние, на котором уже сможет достать собеседника посохом. – А ну-ка, иди ко мне! Иди-иди, раз ты такой смелый!

Вообще-то сеансы мысленного общения с животными были для него довольно трудны и мучительны. Расплачиваться за них приходилось сильной головной болью. Он бы, пожалуй, не пошел на это ради нескольких сот граммов сырого мяса пополам с терпким вонючим салом. Однако способность к такому общению была здесь одним из немногих его преимуществ, лишиться которого ему совсем не хотелось: «Нужно себя проверить – я давно не делал этого. Если потом удастся еще и поужинать – будет совсем хорошо».

Зверек еще раз чирикнул, покрутил головой вправо-влево и неуверенно встал на все четыре лапы.

– «Давай-давай, двигайся! Иди, ползи, перебирай лапами! Ко мне, ко мне, ближе, ближе…» – наращивал давление Семен.

– «Ой, что это?! Ой, не хочу! Страшно! Почему он зовет меня?! Ой!»

– «Ко мне, ко мне! Двигайся, двигайся, не бойся, не бойся!»

То и дело оглядываясь, нервно дергая хвостом, зверек медленно двигался в его сторону. Семен стоял неподвижно, опираясь на посох, и шепотом дублировал свои напряженные мысленные «посылы». Он так увлекся, что забыл про дистанцию, на которой уже можно бить: «Лапами, лапами! Ко мне, ко мне! Ближе, ближе! Совсем и не страшно – ближе, ближе!»

В конце концов суслик оказался у самых его ног. Семен опустился на корточки и… погладил пальцем шерстку на голове и спине.

– Вот глупенький! – рассмеялся он. – Как же я тебя есть буду, если у тебя спина в крапушку?

Освобожденный от давления чужой воли, зверек буквально подпрыгнул на месте и, даже не чирикнув, пулей метнулся куда-то в сторону и исчез.

«Вот так всегда, – думал Семен, поднимаясь на ноги и массируя виски. – Беда с этими евражками: столько хлопот от них бывает на стоянках, а убить без большой нужды рука не поднимается. А уж если в отряде есть дама… Почему-то женщины жутко боятся крыс и мышей, но обожают евражек и леммингов. Наверное, это из-за формы хвостов… А я тоже хорош: остался без ужина, но с головной болью. Когда же ты, Сема, человеком станешь? Наверное, со мной, как в том анекдоте: „Не бывать тебе, Вася, настоящим сантехником – так и будешь всю жизнь ключи подавать…“»

Семен вспомнил первое побоище возле поселка лоуринов, хруст костей под его палкой и зажмурился, потряс головой: «Пожалуй, я предпочел бы подавать ключи, а не плескаться в дерьме, но у меня здесь почему-то все время не бывает выбора».

Когда миновали первые спазмы, Семен поднял голову и посмотрел вверх. Метрах в пятнадцати над ним на перегибе склона неподвижно застыли фигуры хьюггов. «Раз, два… восемь, – сосчитал Семен. – Эти с копьями, они не из моего конвоя. Наверное, подошли следом. И что? Стоят и смотрят, как я тут играю с евражкой? Ур-роды…»

Утром его разбудили нестройные крики, доносившиеся с приличного расстояния. Солнца по-прежнему не было видно за высокой ровной облачностью, дул довольно сильный и совсем не теплый ветер, так что Семен решил не превращать пока свою рубаху в безрукавку. Утро, похоже, было совсем не ранним, но его почему-то никто не удосужился разбудить. Более того, поблизости вообще не наблюдалось ни одного хьюгга. «Хм, куда это они подевались? – без особого, впрочем, любопытства размышлял Семен, подвязывая ремешками подол своей кухлянки. – Это они, что ли, там орут?»