Последний мятеж. Страница 64

– Пожалуйста, не утруждай себя ради нас и пользуйся привычными для тебя словами.

Старик хоть и вздохнул с облегчением, вопрос задал с сильным оттенком ревнивой подозрительности:

– Почему это ты решил, что мне… гм… трудно, а?

Вот он – узловой момент контакта! Так бывает почти всегда: наступает момент, наступает фраза, которая все и определит: вражду или дружбу, любовь или ненависть. От того, что и как ты скажешь, как при этом посмотришь, какую интонацию голоса используешь, зависит следующий ход партнера: он тебя обнимет, как брата, или попытается всадить нож в ребра. Впрочем, бывает, что одно другого не исключает. «Судя по тому, что и как хозяин обсуждал с гостем, эрудиция у него будь здоров, – подумал Вар-ка. – Втюхать ему сказочку экспромтом будет непросто. И надо ли?»

– Почтенный хозяин! Прости, я не знаю твоего имени… Меня же зовут Вар-ка, а спутник мой носит имя Николай. Мы скромные странники, бредущие по тропам Мирозданья. Ты задал вопрос, на который я могу ответить по-всякому: для правителя, для воина, для торговца слова будут разными, и в них не будет обмана. Тебе же отвечу я как человеку, чья жизнь посвящена правде Творца всего сущего. Я отвечу, но прежде позволь самому мне задать вопрос, чтобы знать, что слова мои не прозвучат непристойно.

Вар-ка чувствовал, что несколько «перебирает» по части витиеватости, и решил подправиться по ходу дела. Старик кивнул:

– Спрашивай, странник!

– Мудрейший Озра впервые читал Свиток народу иревов?

– Да, это так. Всевышний сохранил Свиток во время айлонского плена. Почему ты не знаешь этого?

– Потому, что давно не был в Наахе.

– Что-о-о?! Давно?!

– Ну да, почтенный хозяин. Мудрейший Озра следовал из Айлона в Наах и вез Свиток. Намия выехал ему навстречу, и здесь, у горы, где расположено ваше селение, они встретились. На склоне возле старого жертвенника они поставили шатер. Там Озра читал Свиток и обсуждал с Намией восстановление Столицы и Жертвенника. Я заговорил с тобой на том языке, на котором Озра читал и говорил со мной в своем шатре. Ты понял меня, но сам… Наверное, здесь прошло много лет, и люди, сохранив Свиток, перестали говорить на языке Озры?

– Ты был?!.

– Прости меня, хозяин! Говорят, истина иногда слишком крепкое вино даже для мудрых. Если хочешь, я разбавлю ее.

– Ты лжец или безумец?

– А ты разве не умеешь расчленять и обобщать, различать причину и следствие? Ведь у действия должна быть причина, правда? Какова же причина моей попытки обмануть тебя? Разве я сам пришел к тебе и что-то прошу? Тогда, наверное, причиной является мое безумие? Давай расчленим его и рассмотрим, а потом обобщим и рассмотрим вновь: останется ли оно таковым? Или, может быть, ты сделал вывод о возможном отсутствии у меня ума из-за того, что я не смог придумать простого ответа? Но я ведь сразу сказал тебе, что могу говорить так, чтобы мне поверил и торговец, и стражник.

– Почему у тебя нет… Ты не ирев!

– Разве я утверждал, что являюсь им? А знак… У Сеймона, когда он выводил народ ваш из рабства, тоже не было знака. Его не было у воителя Ноедега и пророка Мишода. А вот про Озру не знаю и врать не буду – он не показывал мне ладоней.

– Вот видишь, Аввин! А ты всю жизнь склонялся к учению гамтийцев! Что я говорил?! – за спиной хозяина показался еще один старик. Был он сутул, крючконос, а растрепанная борода его торчала во все стороны. Хозяин отреагировал незамедлительно:

– Что ты говорил?! Как могло у иревов, живущих в рабстве, не быть знака? Как же тогда они отличали друг друга от язычников? Или, может быть, они сидели за одним столом и вместе поедали крольчатину?

– А откуда они могли узнать о знаке до того, как прочитали надписи на Плитах Закона? Зачем Бог вручал Плиты Сеймону, если иревам и так все было известно?

– А если они не ведали о знаке, значит, не знали и о крольчатине? Может, они питались нечистым? Может, они вообще не были иревами?!

Вар-ка с облегчением перевел дух – кажется, старики нашли более важную и животрепещущую тему, по сравнению с которой они с Николаем так, мелочи жизни. Пока, правда, не ясно: хорошо это или плохо – они вот-вот вцепятся друг другу в бороды. Однако Аввин и Лавеп не подрались, а как-то сами утихомирились и обратили свои взоры к Вар-ка:

– Скажи-ка нам… как тебя?… Варака? Скажи нам: когда Сеймон спустился к народу с Плитами Закона, у него уже был знак? Раньше, допустим, у него не было знака, потому что он о нем не знал. Но как только Бог на горе сообщил ему, первому из народа, он должен был немедленно разрезать себе ладонь, правильно? Как же тогда он нес плиты? А? Значит, знак у него был раньше! Не могло не быть! Из чего следует, что ты врешь!

Вар-ка почесал затылок под повязкой: «Во, попал! Философы чертовы…». Пауза грозила затянуться, но помощь пришла с неожиданной стороны: голос подал Николай! Первые его слова звучали с сильным грузинско-чукотским акцентом, но он быстро выправился:

– Наоборот, мудрейшие… Лавеп и Аввин (имена запомнил!), наоборот! Из этого следует… возможность предположить… вероятность того, что… вы, будучи носителями высокого знания… в глубине души своей допускаете присутствие тени сомнения… во всесилии могущества Творца всего сущего! – Николай перевел дух и двинулся дальше. – Является ли ниспослание Плит Закона народу иревов деянием самого Вседержителя, или это Сеймон сделал по воле своей? Наверное, такого вопроса никто не задаст: конечно же, это деяние Бога. А разве где-то написано или, может быть, когда-то сказано, что Он обязуется вершить дела таким образом, такими способами, которые нам ясны и понятны? Может и, главное, должен ли знать человек, КАК именно Бог раздвинул воды на пути народа иревов? И как потом сомкнул их над врагами? А КАК была дарована вода и пища в пустыне? Неужели кто-то может подумать, что Творец, возжелав доставить Священные Плиты народу иревов, не нашел бы способа это сделать? Увы мне, увы! Я лишен счастья читать Священный Свиток и даже не знаю, каким словом там обозначено это деяние. Поделитесь же мудростью с бедным странником: там написано «принес» или «доставил»?

Старики посмотрели друг на друга, потом опять на Николая, снова друг на друга. И, наконец, дружно воззрились на Вар-ка:

– Это кто?

– Это – мой брат. Родной.

– Но вы не похожи!

– Конечно: у нас же матери разные. И отцы тоже.

Летние сумерки коротки, и, пока совсем не стемнело, народ на широком дворе укладывался спать, используя в качестве подстилок пустые мешки из-под своего товара. Базарный день кончился, и завтра они – крестьяне из окрестных деревень – разойдутся по домам. Под навесом, где стояли столы, мальчик-слуга уже зажег два светильника. Людей было много, и хозяин уже трижды менял пустой котел на полный.

Когда кто-то вставал из-за стола, следующий заходил под навес и, заплатив монету, получал глиняную миску каши, заправленной кусочками курицы, и кружку дешевого кислого вина. Для экономных или бедных вода из большого кувшина и кусок лепешки бесплатно, поскольку их стоимость входит в оплату ночлега.

Сидящие торопливо лепили пальцами комочки из разваренных зерен и отправляли их в рот, запивали вином или водой. Они почти не разговаривали друг с другом – час уже поздний, а летняя ночь коротка. И вдруг…

– Прочь! Гони их прочь, хозяин!! – немолодой крестьянин с длинными, слипшимися от пота и грязи кудрями, торчащими из-под повязки, стукнул кружкой по столу. Негромкий говор затих, все смотрели на него и на двух мужчин, только что вошедших под навес.

– Житья от них нет! И сюда заявились!! Вам мало места во дворе язычников?!

Вар-ка растерянно озирался, зажав в пальцах монеты, полученные от Аввина, а Николай мысленно обкладывал себя матом за то, что согласился сюда идти. Все, кто был рядом, подались в стороны, образовав вокруг них пустое пространство.

По-видимому, кружка с вином, которую допивал крестьянин, была не первой за вечер, и общее внимание только придало ему смелости: