Сдвиг - Щербаков Александр Александрович. Страница 16

— В Австралии находится уже свыше пятисот тысяч эмигрантов, — докладывал отец Фергус. — В соответствии с соглашением они поселяются в северо-западной части континента. Австралийский поверенный в делах передал вчера нашему представителю в Париже памятную записку. Полный текст к нам еще не поступил, но кратко мне сообщено, что Австралия настаивает на скорейшем подписании второй части соглашения о приеме эвакуируемых. Особо подчеркивается пункт о согласии на запрет в течение девяноста девяти лет на создание землячества и партии на национально-религиозной основе. И пункт о добровольном отказе организаций и отдельных лиц от поднятия, обсуждения и попыток решения вопроса о национальном самоопределении переселяемой общины на тот же срок. Австралийцы хотят, чтобы каждый въезжающий в страну дал письменное обязательство такого рода.

— Но мы должны четко поставить вопрос о гарантиях от насильственной ассимиляции!

Кто это? Калверт?! Это что за новости!

— Я думаю, нам прежде нужно подробно изучить австралийские предложения.

— Вы правы, отец Фергус. Мистер Калверт, если у вас есть конкретные соображения, благоволите изложить их в письменном виде и подайте записку лично мне или мадам Дэвисон…

В том, что все происходящее — дело рук человеческих, Спринглторп уже не мог сомневаться. На третий день после того, как Баунтона, окончательно сломленного болезнью, увезли в Цюрих, в клинику, и Спринглторп принес присягу президента, Памела Дэвисон, только что ставшая вице-президентом, позвонила ему по телефону: «Капитан, тут к вам добивается один профессор. Его фамилия Левкович. Он из Югославии. Но он какой-то важный чин в Международном союзе. Уговорил кого-то из английских летчиков привезти его сюда без разрешения на въезд. Звонил мне из барака английской миссии. Примете?» — «Приму, — ответил Спринглторп. — Только безо всяких протоколов и сообщений в газетах. Это можно?» — «Ясно», — ответила Памела.

Года три назад по телевизору передавали «Бориса Годунова». Пел какой-то русский певец. «Ка-акой красавец! — восхитилась Эльза, даже вязанье отложила. — А я — то, дура, вышла за тебя». Левкович оказался именно таким невероятным красавцем. Даже неприятно стало, таким красавцем был этот серб.

— Ваше превосходительство, — сказал Левкович. — Я действительно вице-президент Международного союза геофизиков. Для пущей убедительности я излишне напирал на это, но говорить с вами я собираюсь просто как ученый. Я не стал бы отнимать у вас время, я честно пробовал все иные пути, но… Ко мне, как к редактору международного геофизического журнала, поступила заявка профессора Стоббарда. Я буду очень краток. Существует такая штука — термостратиграфия. Со спутника в определенных условиях получают, как бы это сказать… Ну, обобщенную характеристику поверхностного слоя планеты толщиной километров десять — пятнадцать. В виде фотографий. Потом по ним определяют перспективные горизонты: вода, газ, нефть, руды. Американцы делали это для себя, потом к программе подключились Мексика, Алжир, Ливия, Индия. Главным образом для исследования динамики глубинных вод. Метод тонкий, дорогой, толкование почти произвольное, но чем черт не шутит. Остальные страны, в том числе и ваша, стратиграмм не заказывали и не имеют. Хотя я подозреваю, что они существуют, но… Формально американцам делать их было нельзя. Стало быть, формально их в природе нет. Съемка согласно уставу программы повторяется раз в пять лет. Чтобы как-то истолковать получаемые результаты, избрано два привязочных района: Исландия и Трансвааль. Считается, что там все ясно до этих глубин. Не очень все это прочно, но… Так вот, Стоббард докопался — во всяком случае, он так говорит, — что после привязочной съемки Исландии ввиду близости Алжира фототермограф на спутнике не выключался, и благодаря этой счастливой случайности — оставим ему выбор выражений — в его распоряжении оказались стратиграммы ваших мест. Вся эта история несколько сомнительна, но не в этом дело. Стоббард — автор метода дифференцирования стратиграмм. Он применил его к вашему району — и вот результаты. Полюбопытствуйте.

Левкович выложил на стол пачку бурых, пятнистых, с разводами фотографий.

— Вот. Это стратиграмма сорокатрехлетней давности. Для удобства на снимок нанесен контур острова. Теперь следующая. Практически они одинаковы. Видите? Берем их за исходные. Теперь стратиграмма тридцатилетней давности. Обратите внимание, вот здесь, в восточной части острова, появилась светлая точка. Можно принять за дефект снимка. Дальше. Двадцать восемь лет тому назад. Смотрите. Точка расплылась в пятнышко. И вот здесь язычок на северо-запад. Еще можно сомневаться? Меня бы это всполошило, но… Кто стал бы копаться в груде никем не заказанных снимков! Тем более, что самого метода дифференцирования тогда и в помине не было. Вот следующая стратиграмма. Глядите. Это уже какая-то медуза. Осьминог. Размах отростков с севера на юг больше ста километров. И вот эта рябь. Глядите. Восемнадцать лет тому назад. Тринадцать. Восемь. Три года тому назад.

Светленькая медузочка расползлась на снимках в силуэт каракатицы. Ее щупальца протянулись на север и юг, широкими дугами повернули на запад, они змеились подо всем контуром острова, становились все толще и наконец слились в светлый полуовал, четко ограниченный с востока и размытый по западному краю далеко за пределами острова.

— Что же это? — холодея, спросил Спринглторп. От этих фотографий сводило пальцы. К ним страшно было прикоснуться. И все это где-то валялось столько лет! Подумать только!

— Мы не знаем. Никто не знает. Профессор Стоббард просто заключает, что, в принципе, катастрофы подобного рода — независимо от вызывающих их причин, я подчеркиваю: это его выражение, — предсказуемы на основе метода дифференцирования стратиграмм, разработанного под его руководством. И что термостратиграфия — это вовсе не шарлатанство, как считали некоторые, а очень полезная и нужная вещь.

— И это все?

— Нет, не все. Лично я не сомневаюсь, что Стоббард разумеет гораздо больше, чем о том пишет. Но у него нет вещественных доказательств. А есть жизненный опыт. От свары с промышленными концернами ничего хорошего он для себя не ждет. Поэтому он вежливо и без единого лишнего слова уступает все дальнейшее тем, кто пожелает заняться. Вам все ясно?

— Продолжайте.

— Там, где на стратиграмме тридцатитрехлетней давности появилось светлое пятнышко, примерно полсотни лет тому назад была построена атомная электростанция «Арк-Родрэм».

Спринглторп невольно кивнул и проглотил слюну.

— Она была построена по проекту «Ньюклеар пауэр» и все эти пятьдесят лет изо дня в день выдавала свои миллионы киловатт. Надо быть последним идиотом, чтобы не сопрячь это белое пятнышко и станцию. Но фактов нет. Мы запросили Штаты. «Ньюклеар пауэр» давно окончила свои дни. Ее правопреемником является «Ти-Пи-Ай». Оттуда нам ответили, что по условиям контракта вся документация станции была передана заказчику для хранения и использования. Это обычный пункт международных контрактов такого рода. В данном случае очень удобный пункт. Но мы должны знать! Человечество должно знать, что произошло под станцией «Арк-Родрэм».

— Так. И мне предлагается помочь человечеству?

— Первое: надо предпринять розыск документации станции.

— Это невозможно.

— Понимаю. Но все-таки! Надо опросить людей, работавших там. Люди должны быть. Пенсионеры, уволившиеся, временно работавшие. Мои сотрудники, восемь человек, ожидают в Англии. Все расходы, всю ответственность мы берем на себя.

— Здесь государство, а не допотопный лес, профессор. Оно не может передавать ответственность.

— Понимаю вас. Но и вы должны понять…

— Вы сказали «первое». А что второе и третье?

— Есть только второе. Мы просим разрешить пробное бурение скважины. Работу будут вести добровольцы. Условия те же. Руководить буровой буду лично я.

— Не могу вам этого разрешить.

— Почему?

— Это безумное предприятие. Почва ходит ходуном. В любой момент вы можете провалиться в тартарары вместе со взятой ответственностью. Это никому не нужно. Тем более, что ваши обсадные трубы лопнут при первой же подвижке.