Драконий коготь - Баневич Артур. Страница 59

— Никто тебя не просит лечить Кипанчо, — успокоил его душист. — Пороки души, тем более порожденные естественными причинами, — моя область. Правда, пациент настаивает на том, что молотом его угостил в бою Четырехрукий маг из Саддаманки, но даже если и так, непосредственная причина помешательства не магическая, ибо молот был обычный. Не говоря уж о том, что психике рыцаря больше, пожалуй, навредила госпожа Дульнесса Ромец. В четыре раза превышающая весом тот молот и, соответственно, более опасная.

— Ее тоже не поэт придумал?

— Он историю приукрасил и улучшил. Но основной стержень повествования правдив.

Дебрен еще раз поискал глазами долговязую, горящую металлом фигуру. И не нашел. Кипанчо не совсем по-рыцарски обходил врага с тыла, со стороны защищающего от наводнения вала и зарослей орешника. Хозяйка, ссутулившаяся и опухшая от плача, соскребала с котелка пригоревшую кашу, девочка сидела на крыше, неподвижная и нахохлившаяся, словно какая-то коричневая птица, а насосник-муж исчез.

— А девица Дульнесса еще жива?

— В качестве девицы? — усмехнулся рыжий. — Нет. Видите ли, господин Дебрен, девушки, при упоминании о которых дрожит в твердой руке кубок с мятой либо ветряк сгибает крылья в язвительном жесте, быстро мужей находят.

Дебрен отставил кубок. Он был зол, потому что руки у него вовсе не дрожали. Может, он слишком крепко сжимал пальцами оловянный кубок, вот и все.

— Я в бабах совершенно не разбираюсь, — пожал он плечами. — Задача магуна — распознавать примененные чары и противодействовать им. Иногда новые заклинания составлять и шлифовать, прежде чем пустить в большой мир. Но удары, нанесенные душе весящей центнер девицей, мы не лечим. В таких случаях я направлял клиентов в ближайший бордель с подвалом, заполненным бочками с горячительными напитками.

— Сей изумительный метод вы на себе испробовали?

Дебрен некоторое время смотрел на него малодружелюбно.

— Читал я когда-то об одном рыцаре, — сказал он, как бы беспечно, — который неприятные воспоминания удушал, приканчивая ни в чем не повинные ветряные мельницы. Вероятно, потому, что перемешивание лопастями воздуха счел слишком наглым вмешательством в его интимные проблемы. Будьте осторожнее, господин душист. Этот метод может кое у кого породить большие надежды, а здесь перед нами спокойный ветряк, к тому же насосный, а не мельничный, да и стоит себе в сторонке и носа в чужие дела не сует. Так что в очереди на солидную трепку вы оказываетесь первым.

— Остановимся лучше на методе господина Кипанчо. — Деф Гроот не казался испуганным. — Если бордель и напитки не помогают удалить аромат мяты, может, попытаетесь плечом к плечу с рыцарем прикончить одно из чудовищ? .

— Вы о ветряке?

Душист хлопнул себя ладонью по шее. Взял пальцами раздавленного комара, но не кинул в костер, как нескольких предыдущих.

— Я слышал, что некий исследователь насекомых обвинял эту пакость в том, что они дьявола на спине возят, который при укусе в кровь человеку или животному проникает, от чего болезнь приключается. В основном трясучка, именуемая также лихорадкой или малярией. Исследователь, высказавший эту странную теорию, прежде чем на скверный путь стал, был, кажется, магуном. То есть не дураком и не фантазером. И на костре его сожгли не за то, что он глупости о комарах пел, а за то, что обыкновенных болотных душков с адскими силами перепутал.

— И еще потому, что во главе следственной комиссии стоял некий епископ с мордой, покрытой коростой, поскольку он часто на болотах на уток охотился. Кажется, остальные судьи, сильно потрясенные аргументацией ученого, как-то странно на его преосвященство посматривали, пытаясь углядеть последствия дьявольской деятельности. Знаю я эту историю. Молодых магунов на ее примере учат подальше от дьяволов и попов держаться. А к чему ты мне это рассказываешь?

— Просто хотел обратить твое внимание на тот факт, что если злые духи и чудовища помещаются в таком вот обычном маленьком насекомом, то почему бы им не поместиться в большом ветряке?

— Комар не ветряк. Он живое существо.

— А почем ты знаешь? Потому что он крыльями машет? Так и ветряк тоже машет. Комар кровь пьет? Ветряк тоже пьет. Только воду.

— Ветряки не размножаются.

— А ты когда-нибудь видел саморазмножающегося комара?

Дебрен открыл рот и тут же его закрыл.

— Ну вот видишь. Известно, что с болот и стоячей воды они огромными тучами вылетают. Если бы Бог с небес на землю глянул, то что бы он увидел с такой высоты? Тучи меленьких ветрячков, размахивающих крыльями во всему Дефолю. А что такое Дефоль? Болота и воды. Замечаешь аналогию?

— Начинаю, — процедил сквозь зубы Дебрен. — И не понимаю, почему вы валандаетесь по бездорожью, уничтожая ветряки у мирных людей? Того же эффекта — вернее, отсутствия оного, — можно достичь, сидя у корчмы и избивая хлопушками комаров. Кипанчо — ирбиец, поэтому я понимаю, что судьбы местного населения ему безразличны, но для вас-то эта женщина, — он указал на отскребывающую котелок хозяйку, — соотечественница. И вам ее не жаль? И той девчушки, которая со страха на крышу вскарабкалась? Вы же знаете, что в предыдущем ветряке, который посетили, хозяин повесился?

— Дебрен, я душист, а не исправитель мира. Я помогаю людям, которые сами со своими заботами не справляются. За деньги, потому что это моя профессия. Тому помершему насоснику я тоже бы помог, если б вместо того, чтобы за веревку хвататься, он попросил совета у специалиста. Но в данный момент мне платит рыцарь Кипанчо, и я прежде всего обязан заняться его больной душой.

— Малорезультативно вы это делаете. Я видел по дороге три сожженных ветряка. И группу могильщиков. У четвертого, разрушенного. Пятый пока еще стоит, но, сдается мне, Кипанчо не для того около него крутится, чтобы восхищаться прелестью архитектуры. Могу поспорить, что сейчас он ветряку перчатку бросит и начнет бой.

— Лучше не спорьте. Проиграете.

— Возможно. Я не профессиональный душист, но в людях немного разбираюсь. Ставлю все, что у меня есть в наличных, на то, что сейчас он одну из этих обмотанных тряпками жердей вытащит. Потому что это никакие не жерди, а копья. Из тех современных, которые втрое складываются. В самый раз оружие для человека, вознамерившегося с ветряками драться.

— Подчиняюсь силе и заклад принимаю, — широко улыбнулся Деф Гроот. — Не выигрыша ради, ведь я профессионал и вижу, что ты гол как сокол. Но во имя блага пациента нарушу свои принципы и рискну. К тому же никакой это не риск. Ты проиграл, чародей. Отдавай кошель.

— Не понял.

— Взгляни на переднюю стенку ветряка. Туда, за самое нижнее крыло ротора. Видишь? Это не сук или какая-то техническая новинка. Неудачно переломанная деревяшка, торчащая из стены, — конец сломанного копья. Боя не будет, Дебрен, ибо бой — короткий, но прекрасный — уже был. Если б ты присмотрелся к следам, то увидел бы помятую копытами траву. Вон там, видишь? Санса, как положено, протрубил в рог, а Кипанчо налетел вон оттуда, из-за яблоньки. Первым ударом проник во чрево чудовища и вывел его из строя. Правда, копье сломалось, но взгляни, Четырехрукий уже ни одной рукой не шевелит. Он побежден.

— Четырехрукий?

— Так Кипанчо называет ветряки. Давай кошель, Дебрен.

Дебрен, недоверчиво крутя головой, высыпал на ладонь несколько медяков и один маленький серебряник.

— Бери. Они твои. Не знаю, как ты собираешься обратить их на благо пациента, но искренне желаю тебе удачи. За угощение благодарю и откланиваюсь.

— Погоди. — Деф Гроот вскочил, видя, что магун встает. — Нельзя же так вот, с бухты-барахты.

— Можно, — вывел его из заблуждения Дебрен. — Именно с бухты-барахты. Если ты не понимаешь причины, то лучше измени принципам и займись профессиональным риском, потому что ты задница, а не знаток человеческих душ.

— Погоди, Дебрен, не уходи. Я понимаю причину. Но не уходи.

— Я согласился приехать, потому что толстый бездельник балаболил о каких-то ранах, связанных с магией. Это работа для магуна, если другого спеца под рукой нет. А для ветряков вы уж лучше себе плотника подыщите.