Драма замкнутого пространства - Щеголев Александр Геннадьевич. Страница 2

Телефон ударил первым. Это было неслыханным вероломством. Как выстрел в ночи, как нападение на спящего. Дежурный вскочил с пола: брать? не брать?

Взял.

«Да!» В трубке была зыбкая тишина, подрагивающая от чьего-то дыхания. «Алло, алло, дежурный слушает!» Тишина. Внимательная, чуткая, живая – ничего кроме. «Кто вы?» – он взмолился последний разок и осторожно опустил трубку. Пустота, царящая вокруг, мгновенно всосала отзвуки бессмысленных вопросов.

Теперь звонили по-местному, из института.

Дежурный сел куда-то, – вероятно, за стол начальника отдела, – держа потными пальцами телефон. Тот почему-то дергался. Дежурный окинул взглядом поймавшую его черную чужую комнату и понял, что теперь не сможет заставить себя включить свет. Мало того, не рискнет пойти в туалет, даже если будет гибнуть от распирающего организм желания… Тем временем кто-то неторопливо подошел к двери и спросил:

– Шура, это ты, что ли?

5.

Наш отдел представляет собой тупик. Не в социальном смысле, разумеется, а в архитектурном. Главный институтский коридор имеет небольшое ответвление, в котором располагаются: аудитория с партами и доской, дисплейный класс, машинный зал, агрегатная и, наконец, лаборатория, где тружусь я. Коридорчик с перечисленными комнатами и есть отдел «Управляющие микросистемы». Коридорчик упирается в дверь. За ней – последняя комната, главное помещение отдела. Здесь резиденция нашего начальника, оборудованная секретаршей, сейфом, телефоном – все, как у людей, – здесь же и мой нынешний пост. Короче, описываемое место – это аппендикс в чреве прославленного учреждения. Ловушка.

Нет, я не струсил. Просто распсиховался, что тут странного? Выработанная эволюцией физиологическая реакция. Другой молодой специалист на моем месте бы спятил. Вот почему когда я снимал замок со стопора, у меня примитивно тряслись руки. Ощущение гадкое, настоящий отходняк.

– Подожди, – сказал я. – Сейчас открою.

Гость мощно шагнул – большой, квадратный, – вдвинулся, словно поршень, с неудержимой легкостью. Он включил свет и спросил, морщась:

– Чего сидишь в темноте?

– Сплю, – соврал я, спрятав дергающиеся руки в карманах. Фраза была непомерно длинна. Чтобы справиться с ней, пришлось сосредоточиться, потому что предательская дрожь еще рвалась на волю.

– Ты спишь не в лаборатории? Я, когда дежурю, всегда сплю там.

– Здесь телефоны, – объяснил я ситуацию. – Может поступить какой-нибудь секретный сигнал.

Про надувной матрац ничего не сказал, естественно. Незачем ему знать мои маленькие хитрости – он парень хороший, но обожает неудачно острить. Пусть думает, что я сплю сидя.

Это был Лбов. Коллега Лбов. Его рабочий стол стоит в лаборатории рядом с моим, мы понемногу приятельствуем, мы оба – просто инженеры. Он пришел сюда по распределению года на два раньше. Спортсмен, хотя и бывший. Уже повесил штангу на гвоздь.

– Ну, ты меня напугал, – сказал он, гоготнув истинно по-спортсменски. – Чего это, думаю, дверь изнутри закрыта?

– Это ты звонил? – спросил я его.

– Я звонил. А что? Выяснял. Зато как твои «Алло!» в трубке услыхал, так сразу все и понял. Дежуришь?

– Дежурю.

– Ну и дурак.

Я очнулся. Я посмотрел в его ухмыляющуюся рожу. Все нормально, обыкновенный Лбов. Только глаза почему-то томились ожиданием – ожидание стояло в глазах неподвижно, молча, как трясина, – и тогда я вспомнил свои обязанности. Я задал резонный вопрос:

– Почему ты в институте?

– У меня есть, есть разрешение на работу в ночь! – неожиданно крикнул Лбов.

И настало молчание.

Поразительно: чем-чем, а нервами он не страдал по определению.

– У нас в отделе нет ночных работ, – тихо возразил я.

Спортсмен чуть не задохнулся от гнева. Затрясся всем туловищем:

– Нет работ? Что ты вообще понимаешь! Ты, дурак!

– Что случилось? – я растерялся.

И опять было молчание.

– Случилось? – удивился он – вполне культурно. Зачем-то оглянулся и объяснил. – Я в вычцентр записан. Причем здесь на отдел? Служебная записка лежит в охране.

Он рывком проследовал мимо, сдвинув с места застоявшийся воздух, упал локтями за начальнический стол и устало добавил:

– Не твое дело.

– А зачем ты сюда поднялся? – продолжил я тогда серию резонных вопросов. – Ворвался, мешаешь тут.

Лбов спохватился. Пробежал суетливым взглядом по мне, по телефону, по циферблату часов и вдруг рявкнул: «Тьфу!» Замолчал, думая. Лицо его ясно показало: думать ему приходится, мягко говоря, о чем-то неприятном. Лицо сослуживца Лбова всегда было откровенным до неприличия.

– Спасибо, что напомнил, – выдал он наконец. Затем тревожно спросил. – Шура, сюда никто кроме меня не звонил?

– Какая-то женщина по городскому телефону. Выпытывала, один я здесь сижу или нет.

Бывший спортсмен издал вздох. Это было похоже на тепловоз. Выпустив пар, он возложил растопыренную пятерню на телефонный аппарат прямо перед собой:

– Ясно, это она.

– Кто?

– Шура, я шел сюда, чтобы позвонить жене. Теперь ты успокоился? – и принялся остервенело терзать диск.

– Приветик, – сказал он через минуту, – это я. Как где? На работе. Подожди, не хами. Не хами, я сказал. Ты не со мной говорила, дура! Да подожди ты! Мы с ним вместе работаем, он сегодня дежурит. Его тоже Сашей зовут, поняла?.. – гримаса была неописуема. – Не реви. Не реви, я сказал. Кончай реветь, дура…

Смотреть на лицо Лбова было явной бестактностью. Все равно что читать чужие письма. И я отвернулся. Странные, однако, у них с женой отношения, мне такого не понять.

– Тезка, скажи ей, как тебя зовут, – попросил Лбов.

– Александр, – громко назвался я. – Талантливый инженер.

– Ну перезвони, если хочешь, – равнодушно произнес Лбов и разжал пальцы. Трубка попала точно на рычаг. – Хвали себя сам, ругать тебя будет жена, – задумчиво изрек он дежурную мудрость, невпопад, по обыкновению. – Слушай, талантливый инженер, зачем ты ей ляпнул, что ты Саша?

Я удивился.

– Так я же действительно Саша.

– Ну и дурак, – заржал.

Телефон вякнул.

– Я, – дохнул Лбов в трубку. – Убедилась? Да. Нет, следующей ночью тоже. Нет, не перестал ночевать дома, просто очень много работы. Да, кошмарно соскучился. Спокойной ночи, маленькая.

Мне все это надоело. Время бездарно тратилось, а ведь у меня был такой план, такая мечта, и как раз я поужинал, в моем распоряжении имелись полтора полновесных часа, а тут пугают, хамят…

– Ладно, поговорил с женой и проваливай. Саня, ты мне в самом деле мешаешь, я тут собирался еще поработать.

– Ты же спал! – сразу сказал он. Будто ждал. И посмотрел мне в глаза. Посмотрел нехорошо, недобро – решал в уме уравнение, где я был в качестве неизвестной. Лицо его… Я отчетливо понял: все-таки что-то не так. Не так просто. И вдруг вспомнил. Женский смех в коридоре!

Было видно, что мысль Лбова беспорядочно мечется, ищет неотразимые слова. Но тут явственно зацокали каблучки. Звук быстро приближался: кто-то шел, направляясь сюда же, в конец тупика-аппендикса. Лбов сел. Я в очередной раз покрылся потом и придвинулся к бывшему спортсмену. Цокот стих, напряженный голос еле слышно позвал:

– Саша, ты здесь?