Инъекция страха - Щеголев Александр Геннадьевич. Страница 5

Гость на кухне чувствовал себя свободно – соединял шнурами плеер и телевизор. Все просто, дело-то нехитрое. Хозяин сел, дав отдых потрудившимся ногам, а гость продолжал обслуживать себя сам – включил аппаратуру в двойную электрическую розетку, молча взял принесенную кассету, толкнул ее в гнездо – и так далее, до логического конца. Логическим концом было появление на экране заставки с тремя крестами. Крутая, значит, кассета, как и заказывали.

А пистолет лежал на столе. На том же месте и, кажется, в том же положении. Оказывается, Саша не брал его с собой – вот смеху-то. Или брал? Снова выложил? Под мышкой гаду натирает, что ли…

– У меня настроено на сорок третьем канале, – запоздало сообщил Андрей.

«Гад» пожал плечами, он и без советчиков разобрался.

Миновала минута молчания, лишь развязная немецкая речь пробивалась сквозь шипящий фон. Кино пошло.

– А-а, помню эти короткометражки, – сказал зритель непонятно кому. – Люблю, кстати, короткометражки, чтобы перевод был не нужен… – Он ослабил галстук, потянулся и закинул руки за голову.

Второй зритель – тот, который не интересовался происходящим на экране, – не услышал эту безадресную реплику. Его потихоньку раскачивало, пока еще мелко и нечасто, но сдержаться было невозможно. Он больше не мог – ТАК. Зачем Саша пришел?

– Убери, а то замусорится, – голос еле слушался, потому что колебался вместе с телом.

– Что? – развернулся Саша.

Андрей кивком указал на стол:

– Тут крошки валяются, а ты просто так его бросил. Испортится ведь.

– Ты о чем?

Друг-офицер якобы не понял. Но по его раскрасневшейся харе ясно читалось – все-все понимает. От чего раскраснелась его харя – от вина, от тепла, от любимых короткометражек? Может, от предвкушения чего-то особенного, что предстоит испытать ему в этой квартире?

– Убери пистолет, – жалко попросил Андрей, – ну чего ты, в самом деле…

Тогда Саша резко привстал и нажал на «паузу». Изображение замерло, экран разрезало дрожащей полосой. Изящная женская рука остановилась на пути к чьей-то ширинке.

– Покажи-ка мне язык.

– Чего? – удивился Андрей, даже колебательные движения своего корпуса прервал от неожиданности.

– Ну, язычок высуни наружу.

– Зачем?

Саша молчал, ничего не объясняя. Он шумно дышал: распространял в замкнутом объеме здоровые алкогольные ароматы. У него был тренированный желудок настоящего офицера, которому нипочем адская смесь спирта и портвейна. Хорошо хоть не курил – вообще не курил, не имел такой привычки, ибо это было вредно для здоровья. Он дышал и неподвижно смотрел – все тем же странным пустым взглядом. Странным и страшным… Он ждал. Андрей, остро чувствуя нелепость ситуации, приоткрыл рот.

– Где язычок-то? Покажи, не стесняйся.

Андрей покорно перестал стесняться.

– Во! Другое дело. Надо же, какой он у тебя…

– Что, белым налетом обложен?

– Нет, я думал, у тебя длинный, а он вроде бы нормальный. Смешно.

Вернулось каменное молчание. И взгляд, этот страшный взгляд… Почему Саша так смотрит? Хотелось убежать и спрятаться, в туалет, в ванную, куда угодно, хотелось немедленно что-нибудь сделать. Беспомощное желание «что-нибудь сделать» расползлось по всему телу дрожащими сгустками, как свалявшиеся комки ваты в старом матраце. Потому что пришло понимание. «У него глаза убийцы», – понял Андрей. Вот что означает пустота. Пустота – от скуки и привычки. От привычки…

– Почему ты на меня так смотришь? – вырвалось случайно.

Саша сморгнул, дернул щекой. И что-то человеческое проступило в камне.

– Прости, Андрюха, – потер собеседник виски. – Устал я от всего этого.

Отвернулся, встал, снял кассету с «паузы», сел. Вновь его интересовал только разогревающий мужскую кровь видеоряд. Юные героини экрана, хохоча и дурачась, измеряли портновским метром чьи-то внушающие уважение гениталии… «От всего этого», – мысленно повторил Андрей. Сильная была фраза. От чего Саша устал – от того, что совершил, или от того, что еще предстоит ему совершить? «У тебя слишком длинный язык» – классическое предисловие, как в кино. Приговор… Что за червь прогрыз заспиртованные мозги этого параноика, что за идея-фикс свела его с ума? Неужели он явился… трудно такое выговаривается…

За что? Неужели он хочет…

Без сомнения – хочет. «Глаза убийцы». Заставил вымыть бутылку, чтобы отпечатков пальцев после себя не оставить, явился в гости с пистолетом, который чуть ли не на боевом взводе был. Ожидал засаду? Но сразу не выстрелил, решил разобраться. Решил продлить удовольствие… «Макаров» все так же чернел на белой клеенке – рядом с мясистой рукой владельца. Убирать этот предмет явно никто не собирался. Дело оставалось за малым. Вставить магазин на место, снять курок с предохранителя, передернуть затвор… Нет!

Не может быть!!!

«Не может быть!!!» – вновь ударила в голову спасительная, единственно верная мысль. Именно так, с тремя восклицательными знаками. Догадка, ужасающая своей вещественностью и одновременно дающая надежду. СОСТОЯНИЕ обрушилось на Андрея так же внезапно, как в коридоре или в спальне, однако не ограничилось теперь одним коротким импульсом, и мысль эта – «не может быть» – стала ключом к открывшейся двери. «Я сплю или нет?» – попытался понять он. Мир, ограниченный тесной кухней, был ненастоящим, зыбким, придуманным. Убийца смотрел порноклипы, оружие лежало рядом на столе – нет же, все это было вылеплено, нарисовано. Месиво розовых тел по телевизору – не всерьез, неотчетливо, неправильно! Стоны актеров, старательно изображающих оргазм – слишком уж далеко, не синхронно… Контуры предметов теряли определенность, еле заметно менялись, как бы плавали, а цвета стали расплывчаты и неестественны. Звуки целиком состояли из шорохов и странных скрипов – чужие, посторонние звуки. «Сон или не сон?» – мучительно соображал Андрей. Вокруг кухни был Космос, но разбить призрачную оболочку никак не удавалось, как ни напрягайся. Где-то там, то ли вверху, то ли внизу, спали дочь и мать, им тоже что-то снилось… «А вдруг не сон?» Эта мысль вернула ощущение реальности.

Ночь была настоящая, без обмана. Саша наслаждался подробностями чувственной любви, которые от него никто не скрывал, в то время как Андрей… «Мать может проснуться, выйти на кухню! – некстати вспомнил он. – Выйдет, а тут по телевизору такое… Хотя фиг с ней, с порнухой. Этот придурок при посторонних не посмеет! Что не посмеет? Бред. Пьяные шутки. Ни к чему впутывать мать в чисто мужской разговор, пусть выспится, на ней и так весь дом держится…» Андрей ощупал осторожным взглядом широкую спину гостя, стянутую унылой серой тканью. Под пиджаком дремала скрытая мощь. Одноклассник. Неужели убийца? Наверняка – служба ведь у него такая, никуда не денешься. Схватить пистолет? Саша гораздо сильнее, к тому же он обучен, натаскан ведомственными инструкторами. И вообще, ему достаточно развернуться, махнуть мясистым кулаком, и ослабленная бронхитом жертва грохнется на пол. Потом он поднимет упавшее оружие, злым коротким движением вгонит обойму в рукоять, прицелится жертве в голову…

В голову? Словно выключатель щелкнет – раз, и темно. Абсолютная, космическая темнота, вакуум мыслей, ничто… А может, что-то сохранится? Темнота понесется навстречу, как в кино про «звездные войны», вокруг будут шорохи и скрипы, сзади останется линолеумный пол, а впереди… Нет, только не в голову!

«Что со мной?» – тоскливо подумал Андрей. Мир опять был призрачным, пластилиновым, искусственным. И мысли его были искусственными, сделанными. Всего этого НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!! «Саша сидит на кухне, дочка спит в спальне, мать – в гостиной, а где тогда я?» – беспомощно трепыхался страх в его груди. Человек расползся по всей квартире, присутствовал одновременно в каждой комнате. Однако прочь из кухни, прочь! Кухня расползалась вместе с ним, не выпускала его из своего кокона. Плоская картинка сплошь состояла из цветных клякс, никаких линий. Андрей тщетно фокусировал зрение, пытаясь собрать кляксы воедино. «Щелкнет выключатель – и все. Настанет утро… – Он попытался сосредоточиться. – Утро – да, настанет. Мы проснемся. Но сейчас-то, сколько сейчас времени?..»