Свободный Охотник - Щеголев Александр Геннадьевич. Страница 7

Перекрестие прицела — это центр мироздания. Знак «Плюс». Потому что «Плюс» — значит возмездие. Именно этот святой знак, заставляющий врагов Галактики трепетать от страха, сверкает на экранированной оболочке. Корабль завис на стационарной орбите — над гигантским кристаллом, бывшим когда-то базой по переработке отходов, — а брошенный к поверхности робот-истребитель действует, мгновенно реагируя на срывающиеся с антенн команды. Влево, влево, вправо, вправо — «плюс». Маневрируя среди кусков гибнущей биомассы, робот-истребитель сражается. «Плюс», — ещё раз «плюс», — ещё раз…

Суетись, пакость, суетись. Тебе не повезло, место павших занял ОН — да-да, тот самый! — одержавший множество поразительных побед, возникающий неизвестно откуда и уходящий неизвестно куда. Трепещи. Узнали святой знак на обшивке, узнали безжалостную руку?.. «Один готов», — бормочет спящий воин, на миг приоткрывая глаза. Картинка уплывает, сопровождаемая весёленькой мелодией. Возникает новый лабиринт. Новая дрянь, ползающая по шару. Второй уровень!

Теперь червяк красного цвета — более быстрый и гораздо более отвратительный. Он злобно пищит и стремительно регенерирует, мало того, он умеет контратаковать. Разряд белой молнии, и робота не стало бы. Но — промах! Поэтому берегись, дрянь, попрощайся со своими преступными отцами. Влево, влево, вправо, вправо, и — «плюс», «плюс», «плюс». Кроваво-красные обрубки, агонизируя, растворяются в чёрном. Загнанный хищник раздаёт наугад электрические оплеухи — мимо, мимо, мимо. Жадная голодная ярость, по-хозяйски плескавшаяся в лабиринте, спадает, отступает в бессилье. Головная часть червя мечется в поисках спасения. Поздно! Наперерез врагу, через боковой ход — ударить и остановиться, обманывая чужую примитивную программу, — затем вверх, разворот, и… Конец. Два раза «плюс». Конец тебе, писклявая дура, загаженный мир очищен…

…кулаки воина непроизвольно сжались и разжались.

— Страшновато ты спишь, — раздаётся голос. — Похоже, юноша, ты и во сне воюешь.

Старик все так же сидит напротив, разглядывая обмякшую фигурку гостя.

«Загаженный мир очищен…» Как бы не так! Свободный Охотник стряхивает оцепенение. Он потерял связь с реальностью всего лишь на несколько предательских мгновений, вот почему его собеседник не успел вежливо затемнить ячейку и удалиться.

— Ты прав, я только что спасал одну планетку, — отвечает гость. — Чуть раньше, правда, это же я делал не во сне.

— Какую планетку?

— Базу по аккумулированию и переработке продуктов метаболизма.

— Место, где из дерьма халву синтезируют, — усмехается хозяин. — Давно о таких объектах не слышал. Довоенный?

— Судя по кодо-импульсному гербу, который излучала поверхность кристалла, базой владел кто-то из Истинных. Я наткнулся на неё в районе средних цифр по Первой Косой Координате. Сам понимаешь, что стало с хозяевами.

— Да, эти районы кишат звероидами. Что тебя туда занесло?

— Я направлялся на встречу с Ласковым. И вдруг поймал по Всеобщей сигнал-катастрофу. Случайность, конечно…

Свободный Охотник замолкает, вспоминая. Вспоминать нетрудно, поскольку этот последний подвиг случился совсем недавно. Торопясь к старому Депо, он вынужден был в одном из Фрагментов задержаться и даже выйти из Тоннеля в трехмерное пространство. Бой с безмозглыми червями не отнял много времени, однако горек был вкус этой победы! Кого там было спасать, зачем? Мёртвый мир, мёртвый пластиковый объект. Биокристаллические черви, запущенные туда ворами, убили людей давно — судя по их размерам, судя по лабиринтам, которые они прожрали в оболочке. Если, конечно, после атак звероидов на планете оставался хоть кто-нибудь живой… Жуткое порождение больного разума уничтожено. Бортовой робот-истребитель, сделав дело, чутко дремлет в пусковой камере. Но кому все это было нужно? Не системам же связи, с тупой заданностью передававшим в паутину Тоннелей вопль о помощи?

И все-таки странно, думает воин. Сигнал-катастрофа был обращён к нему — именно к нему! Безадресный зов так и начинался: «Неуловимый, хоть Ты услышь и отзовись, если Ты существуешь…» Конечно, приятно быть легендой. Но ради явной нелепицы аварийно прерывать Нить маршрута, покидать Метро, тратить бесценное время на никчёмный бой — просто стыдно…

— Кстати, — продолжает Свободный Охотник, — я подозреваю, что личинки червей были подброшены бластомерами Повара Гноя, которого ты почему-то уважаешь. Нет секрета, кто первый вор в Галактике.

Хозяин сферобара укоризненно цокает языком, понимая эту реплику по своему:

— И все-таки зря ты отказываешься от помощи сильных людей.

Собеседники рассеянно смотрят в центр сферы. Туда, где молодые, светящиеся в темноте тела отражаются в зеркальных стёклах ячеек.

— Мне действительно нужна помощь, — откликается Свободный Охотник, — но совсем другого рода. Из-за этого я и навестил тебя.

— Я тебя слушаю.

— Перед смертью Ласковый передал мне кое-какой документ. Огромной важности документ.

— Политика? — кривится хозяин. — Ты же знаешь, я ненавижу политику. Я всего лишь торговец.

— До войны ты был известным на все Метро лингвистом. Я думаю, лучшим. Если не ошибаюсь, в своё время даже Большой Лоб тебя знал и уважал.

— Да, старый Лоб был великим учёным, в отличие от меня. Может, поэтому я жив, а он убит варварами…

Юный воин, заинтересовавшись, отвлекается от главного:

— Убит? Я слышал, Большой Лоб исчез, когда служба Координации была упразднена. Уничтожил все личные записи, поскольку наследников у него не осталось, а тексты научного характера подарил какой-то своей ассистентке из тогдашней Академии.

Владелец сферобара дребезжит смехом.

— Этой «ассистенткой», юноша, была моя старшая сестра. Моя одряхлевшая красавица… — Он прикрывает глаза, оживляя что-то давнее, сгинувшее в прошлом. — Могу ещё пощекотать твоё любопытство. Я собственными глазами видел запись последних мгновений жизни старого Лба и утверждаю, что Координатор не просто «исчез», а погиб. Каким образом подобная запись оказалась у моей сестры, я не знаю, но она свято хранила все, что было связано с этим человеком. Через неё, кстати, сопляк вроде меня и смог познакомиться со знаменитым чудаком, так что не стоит преувеличивать мои заслуги в области древнего языкознания.