Водяра - Таболов Артур. Страница 3

«Отпусти ему грехи его вольные и невольные».

На каменистом кладбище Реваз произнес речь о добрых делах безвременно покинувшего нас Тенгиза. Из добрых дел не припомнилось ничего, поэтому речь, наполненная общими фразами, оказалась короткой и от этого еще более значительной. Посидев приличное время во главе длинного поминального стола, накрытого для всей деревни под навесом машинно-тракторного двора, в котором давно уже не было ни тракторов, ни машин, Реваз покинул селение с чувством удовлетворения от хорошо исполненной роли.

– Теперь в Поти? – обернувшись из-за руля, спросил Лис.

– Теперь в Поти.

Пришло время заняться делами.

Но до Поти они не доехали. Километрах в десяти от города, когда в просветах между горами уже стал виден мигающий в кромешной темноте ночи красный глаз Потийского маяка, идущую впереди «Ниву» с охранниками светящимся жезлом остановил дорожный полицейский. Он был форме, с бронежилетом, но вид имел вполне мирный, даже «калашников» висел у него на плече дулом вниз. Его напарник лениво покуривал возле патрульных «Жигулей». На всякий случай Лис тормознул, не приближаясь к «Ниве», и извлек из-под сиденья «ИЖ-71», слегка модернизированный пистолет Макарова, разрешения на который в России давали сотрудникам частных охранных предприятий.

– Спрячь, – приказал Реваз. – Увидят – мороки не оберемся.

– Ствол законный, ксива в порядке, – возразил Лис.

– Законный. В России он законный, а здесь Грузия. Убери! – повторил Реваз.

Лис спрятал пистолет под куртку, но продолжал настороженно всматриваться в то, что происходит впереди. Ничего не происходило. Водила вышел из «Нивы» и вступил в переговоры с полицейским. Это было правильно. В Москве можно разговаривать с ментом, не выходя из машины, на Кавказе это было бы знаком неуважения, почти оскорблением.

И вдруг все изменилось. Из темноты возникли какие-то тени в камуфляже, все три охранника Реваза мгновенно оказались на асфальте с заломленными руками. Лис врубил заднюю скорость, но было поздно. Его выбросили из машины, в ту же секунду одновременно распахнулись задние дверцы, двое с «калашами» втиснулись в «Ниву», зажав Реваза крепкими молодыми телами. Потом за руль неторопливо сел еще один в камуфляже, постарше, вооруженный не автоматом, а пистолетом, и вежливо обратился к Ревазу:

– Все в порядке, уважаемый. С вами хотят поговорить.

Он произнес это по-грузински, с сильным акцентом. За долгие годы в Москве, где гораздо чаще приходилось говорить по-русски, чем по-грузински, Реваз отвык от кавказских наречий. Он сказал:

– Ты не грузин.

И услышал в ответ то, чего больше всего боялся услышать:

– Да, я осетин.

Тем временем подкатил «УАЗ»-«санитарка» с металлическим кузовом, охранников и Лиса зашвырнули внутрь, следом влезли четверо в камуфляже, остальные набились в «Ниву» охраны. Все произошло за минуты, в слаженных действиях нападавших чувствовалась выучка опытных диверсантов.

И лишь когда машины резко взяли с места, до Реваза дошло: у всех были открыты лица, ни на ком не было «ночки». Ни на ком! Это было самое страшное. Они не боялись, что их запомнят и опознают. Потому что некому будет опознавать!

«Санитарка» и «Нивы» свернули на узкую, идущую в гору грунтовку и через полчаса остановились возле просторной сухой поляны среди густого мелколесья и низких, уродливо искривленных сосен. Двигатели заглохли, с болот донесся приглушенный расстоянием хор колхидских лягушек.

На обочине дороги темнели черный «Гранд чероки» и темнозеленый «лендровер». На середине поляны стоял длинный дощатый стол с деревянными, вкопанными в землю, скамейками. Сюда, похоже, приезжали на шашлыки. Но сейчас поляна была пуста, лишь какой-то человек в светлом пиджаке, наброшенном на плечи, и в черной, под горло, футболке сидел на корточках возле костра, помешивая угли палкой.

Реваза выпустили из машины и подвели к столу. Человек встал. Ему было лет тридцать. Среднего роста, рыхловатого телосложения. В отблесках костра Реваз рассмотрел короткие светлые волосы с той легкой рыжеватостью, что встречается у уроженцев южной Грузии, бледное лицо с глубоким косым шрамом на подбородке. Шрам искривлял левую половину рта, чуть приподнимал верхнюю губу, придавая лицу выражение постоянной легкой насмешки.

– Присаживайтесь, – предложил незнакомец, жестом удалил охрану и опустился на скамейку по другую сторону стола. В его внешности не чувствовалось военной выправки, а в тоне не было ничего приказного. Он не был командиром диверсантов, скорее напоминал чиновника, вынужденного заниматься неприятным, но необходимым делом. Лишь по тому, с какой четкостью выполнялись его распоряжения, можно было судить о власти, которой он располагал.

– Удачно, что мы сможем поговорить, пока вы не наделали непоправимых ошибок, – немного помолчав, продолжал он. – Ваш интерес к нашему бизнесу стал серьезной проблемой…

– Вы кто? – перебил Реваз.

– Я тот человек, которому приходится решать проблемы. Тимур Русланов, вице-президент фирмы «Иверия», – назвался незнакомец, извлек из бумажника визитную карточку и небрежным щелчком передвинул ее по столу к Ревазу. Она была на русском и английском, ничего больше при свете костра рассмотреть не удалось. Реваз немного успокоился. Тому, кого хотят убить, не представляются.

– Мой помощник, – сказал он. – Я хочу, чтобы он присутствовал при разговоре.

– Не думаю, что это правильно, – заметил Тимур Русланов.

– Это решать мне!

Никакой необходимости в присутствии Лиса при разговоре не было, но Реваз решил настоять на своем. Пусть этот фраер знает, с кем имеет дело. Реваз не из тех, кому можно приказывать. Реваза можно убить, но приказывать ему не может никто!

Тимур неодобрительно покачал головой, но спорить не стал. По его знаку появился диверсант в камуфляже, выслушал короткий приказ и бегом, как в армии, вернулся к машинам. Через несколько минут подвел к столу Лиса, снял с него наручники и показал место на скамейке, рядом с Ревазом.

– Займись остальными, – бросил Тимур. – Ты знаешь, что делать.

– Так точно.

– Продолжим, – вежливо предложил Тимур. – У вас, уважаемый Реваз, наверняка есть вопросы. Спрашивайте.

– Гиви Кутаисский – ваши дела?

– Да. Он неправильно себя повел.

– Чем?

– Потребовал от нас сто тысяч долларов за то, что наши танкеры будут разгружаться без промедления. Он получил эти деньги. Но не думаю, что успел ими воспользоваться. Нет, не думаю.

– Тенгиз?

– Да.

– Почему?

– Он был в Поти всего два дня! – услужливо подсказал Лис.

– Уважаемый Реваз, вы неправильно оцениваете ситуацию. У нас большой бизнес. Всякий большой бизнес должен быть надежно защищен. Абсолютно надежно. Нам пришлось продемонстрировать, что мы будем защищать свой бизнес всеми способами, и возможности для этого у нас есть.

– Вы сделали ошибку, – заявил Реваз, чувствуя себя все более уверенно. – С Тенгизом можно было договориться. Он не Гиви.

– Мы предпочитаем договариваться с первыми лицами. С такими, как вы. Мы правильно рассчитали. Вы здесь. Теперь давайте попробуем договориться…

Прервавшись, Тимур достал пачку «Мальборо», но прикурил почему-то не от зажигалки, а от головешки из костра. Прикурив, не бросил палку в огонь, а помахал ею, будто хотел погасить, как спичку. И тотчас прогремели три короткие автоматные очереди.

Реваз обмер. Окаменев плечами, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не обернуться в сторону машин, откуда донеслись выстрелы, хрипло спросил:

– Это – зачем?

– Не понимаете? – холодно удивился Тимур. – За тем же. Чтобы у вас не осталось сомнений в серьезности наших намерений. Слова – это слова. Убеждают не слова, убеждают дела. Ничего личного, уважаемый Реваз. А что бы вы сделали на моем месте?

– Чего вы добиваетесь?

– Вот мы и начали разговор…

Тимур бросил головешку в костер и вернулся за стол.

– Мы хотим, чтобы в Москве забыли про Поти. Нет никакого Поти. Нет никакого спирта. Это скажете вы. Вам поверят. Вы отдали дань уважения памяти Тенгиза, заодно навели справки. Что произошло с Гиви, вы не знаете. Никто не знает. А Тенгиз… Тенгиза спутали с кем-то другим.