Водяра - Таболов Артур. Страница 61

Николаев выполнил приказ президента, вернулся в Москву и подал рапорт об отставке. Позже он так объяснил на пресс-конференции причины своего поступка, удивившего очень многих, так как военачальники такого ранга сами в отставку никогда не уходят: «Это не было спонтанным решением. У каждого гражданина есть внутренняя потребность и способность к защите себя, своей чести. Для офицера это приобретает особый смысл, поскольку вся наша служба связана с исполнением особого долга – воинского. Поэтому если я не согласен с решением президента, считаю его неправильным, прямая обязанность офицера подать рапорт об отставке».

На этот раз президент Ельцин отставку принял.

Границу вернули на место, пограничникам было приказано заниматься своими прямыми обязанностями и в действия таможни не вмешиваться. Всю зиму осетинские водкозаводчики протаскивали свой спирт через приоткрывшуюся границу. Все постепенно вернулось на круги своя, разве что таможня увеличила взятки. Но ни один спиртовоз не вернулся в Гори, ни один танкер из Трабзона и Поти не лег на обратный курс в США.

Большая спиртовая война подошла к концу.

V

Отголоски этой войны долго еще сказывались на судьбах причастных к ней людей. Оставшись не у дел, генерал Николаев занялся политикой, возглавил партию «Союз народовластия и труда», блокировался с такой же карликовой «Партией самоуправления трудящихся» знаменитого офтальмолога Федорова, выставлявшего свою кандидатуру на президентских выборах 96-го года и набравшего меньше одного процента голосов.

Интеллигентность Николаева, не помешавшая его военной карьере, стала непреодолимым препятствием в карьере политической. Политик должен уметь воздействовать на чувства, а не на умы, не объяснять свои идеи, а увлекать ими. Политик должен верить во все, что говорит, даже если он врет. Этими способностями Николаев не обладал, как и его союзник Федоров. Они даже не смогли понять, что сами названия их партий с терминами-пустышками «народовластие, труд, самоуправление трудящихся» вызывают неприятие избирателей, перекормленных подобными словесами еще в советские времена. В 1997 году Николаев стал депутатом Госдумы. В его политической карьере это был пик.

Не сбылись и надежды президента Галазова на второй срок. На выборах 1998 года Москва поддержала Дзасохова. Премьер Черномырдин может быть и хотел выполнить свое обещание, но к тому времени Ельцин отправил его в отставку, а его преемник, молодой премьер Кириенко, ни о каких обещаниях не знал или не хотел знать. Дзасохов опередил Галазова на двадцать процентов, что можно было объяснить административным ресурсом, но правильнее – уклончивой позицией Галазова в спиртовой войне, которую ему не простили бизнесмены Осетии.

Причастность к бурным событиям осени 1996 года повлияла и на судьбу Алихана Хаджаева.

Информация о неудачном покушении на президента Галазова не попала в газеты, но слухи о нем сразу разнеслись по всей Осетии и вызвали многочисленные пересуды. Как всегда, склонялись к тому, что виноваты ингуши, больше некому. Генеральный прокурор возбудил уголовное дело по факту покушения, по номеру двигателя «Жигулей» следователи установили, что машина была зарегистрирована в Ингушетии, а осетинские номера на ней сняты со старого пикапа в одном из частных гаражей на окраине Владикавказа.

Ни заказчиков, ни исполнителей покушения следователи не установили, зато выяснили, почему покушение не достигло цели. Многочисленные свидетели показали, что в VIP-зале аэропорта президент о чем-то говорил с известным водкозаводчиком Хаджаевым, пригласил его в свою «Волгу» и разрешил джипу Хаджаева следовать в президентском кортеже. Охранники резиденции вспомнили, что Хаджаев перенес из своего джипа и отдал Галазову спортивную сумку с чем-то тяжелым. Начальник службы безопасности разъяснил, что в сумке, которую позже передал ему президент, находился так называемый джаммер, широкополосный подавитель радиосигналов, он-то и отсрочил на пятнадцать секунд взрыв начиненного взрывчаткой «жигуля». Вызванный в прокуратуру в качестве свидетеля Хаджаев подтвердил, что он посчитал своим долгом принять дополнительные меры для обеспечения безопасности президента, с которым его связывают давние деловые и дружеские отношения. На вопрос, почему он решил, что жизни Галазова угрожает опасность, ответил: «Не знаю, интуиция. Она меня редко когда подводит. Не подвела и на этот раз». Больше никаких объяснений свидетель не дал.

Дело зависло «глухарем». Следствие велось, как это положено, в остановке строжайшей секретности, но в Осетии, где все повязаны родственными, дружескими и деловыми отношениями, секреты – понятие относительное. Слишком многие знали о джаммере: ближайшее окружение Галазова, охранники, следователи прокуратуры. Тем людям, что проявляли к делу повышенный интерес, не составляло слишком большого труда выяснить все его обстоятельства.

Ни Тимур, ни Алихан не знали этих людей, могли только догадываться, что их следует искать среди водкозаводчиков, вложивших в контракты на поставку американского спирта десятки миллионов долларов. Несложно было представить и логику их рассуждений. Кому на руку, если будет наглухо перекрыт спиртовый поток из Америки? Тем, у кого есть свои спиртзаводы. Уже в первые недели пограничной блокады цена на спирт во Владикавказе скакнула с двух до трех долларов за литр. Скрипели зубами, но платили, чтобы не останавливать ликероводочные заводы.

Алихану и Тимуру не раз намекали, что нехорошо пользоваться трудным положением, в котором оказались коллеги по бизнесу, настоящие осетины так не поступают. Алихан отмахивался: в бизнесе нет национальностей. Тимур отнесся к намекам серьезнее. В создавшейся ситуации крылась опасность. Возможность мести за то, что компаньоны сорвали покушение на президента Галазова и тем самым сделали реальным решительное наступление Москвы на осетинскую водку, Тимур не считал угрозой. Осетины, конечно, горячий народ, но в большом бизнесе не убивают из мести, в большом бизнесе вообще не убивают, а решают проблемы. Убрать Алихана Хаджаева, старшего из компаньонов, и тем самым предупредить всех владельцев спиртзаводов, что их ждет, если они будут, воспользовавшись конъюнктурой, вздувать цены на спирт, – что ж, это был один из способов решить проблему.

Теймураз Акоев отнесся к опасениям Тимура очень серьезно, усилил охрану офиса, домов Алихана и Тимура, но всего предусмотреть не получилось. Самые мрачные предчувствия Тимура сбылись.

Ну почему, почему хорошие предчувствия редко когда сбываются, а плохие сбываются всегда? Что это за странная логика жизни?

В один из декабрьских вечеров 1996 года, когда противостояние на границе обострилось до предела и всем стало ясно, что на скорое и мирное разрешение кризиса рассчитывать не приходится, возле офиса компаньонов прогремел взрыв. На воздух взлетела новенькая «БМВ» Алихана. По счастливой случайности ни самого Алихана, ни его охранника в машине не оказалось. Алихана задержали в кабинете какие-то дела, а охранник, подогнавший из гаража к офису машину, заболтался с секретаршами. «Бээмвуха» стояла без присмотра не больше двадцати пяти минут, но этого времени кому-то хватило, чтобы заложить взрывчатку, а другой человек, известный всей владикавказской милиции автомобильный вор, угонщик дорогих машин, успел проникнуть в салон и завести двигатель. Нажатие на педаль сцепления, которая была соединена стальной струной с чекой спрятанного под водительское сиденье заряда, было последним движением в его жизни.

Происшествие произвело на Алихана угнетающее впечатление. После этого он не садился в машину, пока охранник не сделает на ней круг. А некоторое время спустя сообщил Тимуру:

– Все, хватит с меня этой коммуналки. Перебираюсь в Москву. Едешь со мной?

Предложение оказалось для Тимура полнейшей неожиданностью. Он не видел никаких причин круто менять жизнь, оставлять обжитый дом, бросать хорошо налаженный бизнес.

– Никакого бизнеса здесь не будет, – хмуро возразил Алихан. – На выборах победит Дзасохов, кислород перекроют всем. Москва не успокоится, пока не покончит с осетинской водкой. У тебя выпить что-нибудь есть?