Навсегда с ним - Такер Шелли. Страница 33

Во имя всех святых! Он должен избавиться от этой женщины! Чем скорее, тем лучше.

Он нашел Фараона на том же месте, где оставил его, когда бросился в глубь леса за Кристианой. Без поводьев его жеребец и шагу не ступит. Гастон взял коня под уздцы и повел сквозь заросли.

— О женщины! Средоточие предательства, лживости, неверности! — жаловался Гастон своему слушателю, зная, что тот не станет опровергать его мнения. — Особенно красивые и умные женщины.

Когда он вернулся, Кристиана, все еще в мокром платье, стояла на том же месте и дрожала.

— Святые угодники! Вы хоть раз выполните мой приказ? — Гастон отпустил поводья Фараона и направился к девушке. — Если вы не будете следовать моим указаниям, я…

— Вам все равно придется мне поверить, — сказала она, отступая при его приближении. Ее глаза сверкали. — Я говорю вам чистую правду. Я из будущего. Когда здесь появится настоящая Кристиана, вы признаете свою неправоту…

— И когда же это произойдет?

— Я уверена — скоро, поскольку метели прекратились и дороги стали чище.

— Значит, вы все-таки знаете, где находится Турель? — с угрозой спросил он.

— Нет, этого я не знаю. Я вообще ничего о нем не знаю, даже не знаю, как он выглядит. Но когда здесь появится настоящая Кристиана, вам придется взять обратно все ваши слова. Жаль, у меня нет времени дожидаться этого. Вам было бы очень полезно получить хороший урок…

Отступая, она уперлась спиной в ствол дерева и замолчала, словно забыв, что еще хотела сказать.

— Возможно, миледи, я и получу такой урок, как вы пророчествуете, — сказал он со скрытой угрозой, — но сейчас я должен позаботиться о вас, чтобы, когда прибудет Турель, вы засвидетельствовали мое доброе обращение с вами. Поэтому снимайте с себя все мокрые вещи.

— Я… я клянусь… когда вы встретите настоящую Кристиану, — настойчиво повторяла она, хотя ее голос едва звучал, — вы убедитесь, что и она не участвует в заговоре. Это — невинное создание. Она же мой двойник. Мы, Фонтены, всегда отличались своей честностью и порядочностью. Бедная девочка, к несчастью, оказалась в центре никому не нужной битвы двух жадных и жестоких мужчин…

Не обращая внимания на ее слова, Гастон начал расстегивать ее плащ.

— Подождите! — Она подняла руки, пытаясь остановить его. — Я сама…

Ее ладонь легла на его руку, и легкое прикосновение пронзило Гастона, как будто в его плоть вошел раскаленный клинок. Он онемел, не в силах отвести от девушки глаз, и стоял неподвижно, как один из окружающих их могучих дубов.

— Посмотрим, как у вас это получится, — выдавил он наконец из себя.

Он нехотя побрел в чащу и мечом срубил несколько нижних ветвей деревьев. Сорвав с них мертвые листья, он бросил ветви на кучу собранного сухого хвороста.

Он стоял, повернувшись к ней спиной, но, несмотря на все старания не обращать на нее внимания, отчетливо представлял каждое ее движение, ловил каждый звук, который раздавался, пока она в темноте избавлялась от уже задубевших предметов одежды.

Сначала она сбросила с плеч плащ, затем сняла ботинки. Потом — он с трудом проглотил слюну — стянула через голову рубаху, издав короткий возглас. Он понял: от неожиданности, когда холодный воздух коснулся ее влажной обнаженной груди.

Гастон закрыл глаза и изо всех сил сжал рукоятку меча, пытаясь выбросить из головы живописный образ розовых сосков, бесстыдно выпятившихся на холоде.

Он услышал, что она стягивает трико, словно нервами ощутил, как оно скользит по ее мягким округлым бедрам.

Во рту пересохло. Снова он вынужден сражаться в глубине ночного зимнего леса. Сражаться с самым наглым противником: горячими чувствами и неприличными мыслями.

Его врагом был он сам.

По телу прокатилась горячая волна и устремилась вниз живота. Он ни в коем случае не позволит буре желания разразиться сладостным дождем!

Уж не стала ли Кристиана наказанием за прошедшие годы веселой и распутной жизни? За всех женщин, которых он когда-либо знал, вожделел, с которыми спал. Ведь теперь женщина, которую он желал больше всех остальных, вместе взятых, женщина, которая принадлежит ему по законам, установленным церковью и королем, была для него недоступна.

Он заставил себя заняться хоть каким-то делом и стал складывать костер. Минуту спустя языки пламени уже разрывали ночной мрак.

Чтобы не сидеть на снегу, он набросал у костра елового лапника. Затем снял с Фараона седло и шерстяную попону и бросил их на ветки. Седло он пристроил так, чтобы Кристиана могла облокотиться на него, как на спинку кресла.

Закончив все приготовления, Гастон наконец взглянул на жену.

Стоя у костра с несчастным видом, она дрожала, как первый весенний цветок на ледяном ветру, и прикрывалась мокрой одеждой.

Ее беззащитность что-то сломала в нем, и он мягко позвал:

— Идите сюда, Кристиана.

— Меня зовут Селина.

— Я не хочу сейчас спорить, — нахмурился он.

— А я не хочу откликаться на чужое имя! — упрямо повторила она, стуча зубами.

Гастон еле сдерживался. В обычной ситуации он не потерпел бы такого прекословия, но сейчас его единственной заботой было согреть и обсушить девушку.

— Хорошо, — нехотя согласился он. — Идите сюда… Селина.

Он ожидал, что она позлорадствует над ним, добившись своего, но она лишь благодарно кивнула и подошла к нему. Несмотря на сотрясавшую ее дрожь, она пыталась выглядеть бодро.

Скинув плащ, Гастон протянул его девушке.

— Не снимайте, — попыталась отказаться она, хотя было видно, как ей хочется ощутить на теле теплый серебристый волчий мех. — Вы замерзнете.

— Не я решил искупаться посреди зимы. А впрочем, мне приходилось довольствоваться и меньшим количеством одежды, хотя мороз был еще сильнее.

— О да! Великий воин не боится такой малости, как ненастная погода. Как я забыла?!

— Обещаю: если начну замерзать, то заберу плащ, — солгал он, не спуская с нее глаз.

Похоже, это подействовало на Селину. Щеки ее полыхали — то ли от холода, то ли от смущения. Она наконец решилась развесить свои вещи на ветвях деревьев. Закончив, она осталась стоять спиной к нему, обхватив себя за плечи. Огненные блики играли на мягких изгибах ее тела.

Она не пошевелилась, когда он, подойдя сзади, накинул ей на плечи тяжелый плащ.

Боже, какая она нежная и хрупкая! Ее фигура идеально подходила к его росту: своим затылком она как раз касалась его подбородка. Девушка была как будто специально создана для него — создана, чтобы он вот так обнимал ее каждый день. Плащ был ей велик — подол волочился по земле; Гастон запахнул полы, и его сердце дрогнуло, когда с ее уст сорвался тихий возглас облегчения и радости.

Подняв девушку на руки, Гастон понес ее к огню. Она вскрикнула от изумления, но не стала вырываться.

Он решил отдать ей подготовленное ложе из веток, а самому устроиться по другую сторону костра.

— Гастон, — устало пробормотала она, — нет нужды носить меня на руках.

Он уселся, опершись на седло и по-турецки сложив ноги, и продолжал держать девушку на коленях.

— Прогулки по снегу босиком не принесут пользу вашему здоровью. — Селина хотела освободиться из его объятий, но Гастон удержал ее. — Вы промочите плащ, а это у нас последняя сухая вещь.

— Но я… я не думаю, что… это самая удачная мысль.

Он услышал в ее голосе трепет и понял, что она своим женским чутьем улавливает все его тайные мысли. Желание вспыхнуло в нем с новой силой.

— Так нам обоим будет теплее, — резче, чем следовало, произнес он, как будто стараясь убедить и ее, и себя, что в основе его поведения лежит здравый смысл. — А чем быстрее вы согреетесь, тем скорее мы сможем вернуться в замок.

Разве не логично? Он еще плотнее запахнул плащ и прижал ее к груди, помогая своим теплом огню и густому волчьему меху.

— Наверное, вы правы, — признала она. Некоторое время они молчали. Согревшись, она немного расслабилась. Потом, глубоко вздохнув, склонила голову ему на плечо. Оба смотрели на искры, взлетавшие в черное ночное небо.