Навсегда с ним - Такер Шелли. Страница 40
— О, пожалуйста! — Крикнула она, вытягивая руки навстречу ослепительному лучу. — Пожалуйста, Боже, помоги!
Селина обеими руками ухватилась за каменный подоконник и, шепча молитвы, зажмурила глаза в тайной надежде, открыв их, обнаружить себя дома в 1993 году.
Но ничего не вышло. Когда она открыла глаза, вокруг все было по-прежнему. Последние сомнения исчезли — она осталась в 1300 году.
От напряжения и разочарования ей стало дурно. Она почувствовала, что сейчас ее либо стошнит, либо она потеряет сознание, либо разразится рыданиями. Нельзя допустить нервного срыва. Нельзя! Она цеплялась за подоконник и за последнюю соломинку надежды: через три месяца у нее будет еще один шанс.
Три месяца!
А если ей станет хуже? Отчего у нее несколько дней болела спина? Переживет ли она эти три месяца? А вдруг умрет до следующего затмения?
Вопль отчаяния, сомнения и страха вырвался из груди девушки.
Нет, она не поддастся панике. Соберет все силы, всю выдержку и справится. Надо успокоиться и выяснить, почему все сорвалось. Еще раз посоветоваться с Бринной. И найти способ вернуться домой.
Она услышала шум в дверях и, застигнутая врасплох, резко обернулась.
В первый момент Селина не сообразила, кто вошел в комнату. Все еще ослепленная ярким лучом, она вглядывалась в темноту. Постепенно неясный силуэт превратился в высокую знакомую фигуру.
Гастон!
Ее сердце замерло, потом забилось с удесятеренной силой.
Она все еще здесь. Все еще в его времени…
Все еще его жена.
Неожиданно слезы покатились по щекам — в самых дальних, самых тайных уголках ее души поднялась радость. Радость оттого, что возвращение не удалось!
Селина вскрикнула от смущения и страха и чуть не сделала шаг навстречу мужу. Она понимала, что поступает глупо, но ей так сейчас нужна его надежность и сила, так хочется почувствовать себя в безопасности в его объятиях. Но, не видя выражения его лица, она не решилась тронуться с места.
Гастон остановился перед ней, сжимая в кулаке обрывок пергамента — ее записку к Иоланде.
— Что вы тут делаете? — спросил он тоном, в котором можно было услышать и сдерживаемую ярость, и откровенное подозрение. — Что это такое? — Он протянул ей записку. — Как понять ваши слова, что вы возвращаетесь домой и никого из нас больше не увидите?
Селина шагнула в сторону, чтобы оказаться вне полосы света.
— Я… хотела вернуться домой… — От волнения в ушах у нее стучало. Слова сыпались скороговоркой. — Хотела вернуться в свое время, я уже вам рассказывала, и у меня должно было все получиться, но почему-то сорвалось. Я…
— Неужели вы опять морочите мне голову? — Он уставился на ее тедди. — Вы ждали, что я буду разыскивать вас? Думали подловить меня и соблазнить, хотя ваше одеяние прежде вам в этом не помогло?
Он был без рубахи и без сапог, в одних лишь трико. И она увидела наконец выражение его лица и затрепетала.
На смуглом лице безошибочно читалось недоверие и… вожделение. Она почти физически ощущала на своем теле его пристальный взгляд.
— Вы здесь ни при чем! — крикнула Селина срывающимся голосом. — Я хотела попасть домой! Я всегда говорила вам правду, и я…
— Если вы думаете, что я вам поверю, — негромко произнес он, — то вы даже более наивны, чем я думал.
Селина оперлась о стену и закрыла лицо руками. Удар был слишком силен. Там, где она пыталась найти понимание и сочувствие, она обнаружила подозрение, похоть и злобу.
— П-пожалуйста, оставьте меня, — с дрожью в голосе взмолилась она, не глядя на Гастона, не желая, чтобы он видел ее слезы. — Вы все равно мне не поверите, что бы я ни говорила. Поэтому оставьте меня.
Вместо того чтобы убраться прочь, он двинулся ей навстречу.
Она задохнулась, когда он, взяв ее запястья, прижал их к стене, заключив ее в ловушку между холодным камнем и его пышущей жаром обнаженной грудью.
— Я бы поверил вам, если бы вы плели свою паутину более аккуратно.
В серебряном свете его глаза стали почти черными, и все из них пропало, кроме всепоглощающей страсти.
— Отпустите меня! Вы не можете… Вы поклялись…
— Я исполню свое обещание, Кристиана. Но я искушенный любовник и могу получить наслаждение, оставив вас девственницей. — Он прижался к ней, его тело горело от возбуждения, дыхание стало прерывистым. — Я много ночей провел без сна, безумно желая вас, и больше не намерен терпеть.
Глава 14
— Желая меня? — Руки Селины, распятые по стене, сжались в кулаки. Она пыталась бороться, но он только сильнее прижимал ее к груди, заставляя дрожать и задыхаться от этого ошеломляющего натиска. Она подняла подбородок, жалея, что не может скрыть слез, обильно текущих по щекам. — С чего бы вам желать меня? Ведь вы более чем удовлетворены после еженощных «настольных игр» с девушками вроде Изабеллы.
В темных глазах Гастона вспыхнул огонь, и он впился в нее жадным поцелуем.
— Это всего лишь игра, и она не может удовлетворить меня, — пробормотал он, оторвавшись от ее губ.
Селина безуспешно пыталась привести в порядок свои чувства. От его единственного поцелуя по телу прокатилась горячая волна, а его спокойный ответ был как удар ножом в сердце.
— Ну конечно, вы считаете это игрой. Та ли партнерша, эта ли — вам все равно!
— Партнерша? — переспросил он, касаясь губами ее щек, мочки уха и шеи. — Скорее, противница.
Противница! Расстроенная Селина сделала еще одну слабую попытку вырваться из его рук, но он легко справился с ней и стал осыпать легкими поцелуями горло, ключицу, плечо.
Селина едва не плакала от негодования на его действия, на тепло, разливающееся по низу живота и по бедрам, на ощущения, которые вызывало прикосновение волос на его груди к шелку ее белья, на удовольствие, которое ей доставлял его острый мужской запах.
Боже, помоги ей! Ну почему она так желает его? Почему не сопротивляется?
Потому что она любит его. Любит сильнее, чем сама себе признается. И это самое ужасное. Ведь для него она одна из череды многих других, не что иное, как…
— Противница? — наконец выдавила она из себя. Гастон продолжал целовать ее, и сейчас его губы и язык касались ее груди, вызывая сладостную муку. Она старалась не шевелиться. — Вот, значит, кем для вас являются женщины? Противницы. Захватчицы. Не друзья и партнеры, не…
— Вы слишком серьезно относитесь к этому, Кристиана. — Прижимая к стене ее запястья, он трогал губами, щекотал дыханием все новые и новые места на ее теле, как будто решил последовательно возбудить каждую ее клеточку. Отодвинув губами ткань, он обнажил сосок и стал медленно облизывать его.
Теряя силы, Селина прижалась к нему, словно ища опоры, и почувствовала, что погружается в пучину огня, который он разжег. Исчезли страх, злость, дыхание, голос. Осталось неистовое желание близости.
— Это же игра, — все тем же слегка хриплым голосом сказал Гастон и вновь прижался губами к нежной коже, — приятное развлечение, где победа достается благодаря удаче и умению.
— Удаче? — выдохнула Селина. Сколько же в нем расчетливости, цинизма! — Значит, для вас главное — удача и умение?
«В умении делать то, что вы сейчас делаете со мной?» — хотелось выкрикнуть ей.
— Конечно. Особенно когда игра идет не один на один, а между командами.
Она чуть не задохнулась от возмущения.
— Пустите же меня! — Селина попыталась вырвать руки, бросая на Гастона яростные взгляды. — Не желаю больше слышать, как вы наслаждаетесь, устраивая массовые оргии. Ну… же… пустите! — Она раздельно выговорила каждое слово.
Ее отповедь заставила Гастона с удивлением взглянуть на нее. В его глазах мелькнула искра догадки.
— Кристиана, — улыбнулся он, — какую игру вы считаете «настольной»?
— Ту, которой вы овладели в совершенстве! — с жаром заговорила Селина. — Ту, которой отдаете предпочтение в тавернах, а теперь решили сыграть со мной!
— Неужели?.. — Он засмеялся и поцеловал ее в щеку. — Быстро же вы готовы поверить в самое плохое обо мне.