Автономный рейд - Таманцев Андрей "Виктор Левашов". Страница 127

— Так точно!

До чего все же греют генеральскую душу восторг и преданность в глазах солдата, готового выполнить любой приказ. Любой! — вот в чем секрет. Все эти контрактники, которые намерены служить за деньги, выбирая, какие приказы им кажутся законными, а какие нет, — готовые предатели. Солдаты удачи, мать их... Разве уговоришь такого лопатой радиоактивный графит кидать? Никогда, слишком много о себе понимать стали. Не случайно Ноплейко не жалел средств, чтобы его журналисты показали обществу, как глупы эти идеи о профессиональной армии и какие хреновые солдаты эти контрактники.

Деньги им за службу. Вот вам шершавого! Служить будут вот такие, не замутненные рассуждениями, призванные со школьной скамьи, умеющие только слушаться, ребята.

— ...Мы имеем точную информацию: после данной акции эти террористы намерены напасть на ряд видных лиц российского государства. В частности и на меня, — скромно уточнил Ноплейко, внимательно следя за реакцией инструктируемых. Лица троих мгновенно окаменели и выразили неописуемый гнев, а четвертый, с темно-русой вьющейся шевелюрой и гордым носом арийца, воскликнул, не в силах сдержаться:

— На куски порвем мерзавцев! Головы вам сюда доставить?!

— Нет-нет, — добродушно ответил не обманувшийся в своих ожиданиях генерал. — Хотя... Нет, впрочем, не надо. Достаточно их просто ликвидировать. Но обязательно — всех! И пусть вас не смущает, что среди них окажутся наши сослуживцы подполковник Катков и майор Лапиков. К сожалению, они стали предателями.

— Жа-аль, — вздохнул кудрявый, — может, хоть их головенки вам привезти?

— Нет-нет. Это — лишнее. Самолет вас ждет. — Он снова привлек общее внимание к карте-схеме. — Он зайдет вот над этой, считающейся заброшенной полосой, на которой притаились террористы и откуда они собираются улететь.

Вы десантируетесь вот здесь. Там приготовлен транспорт. Займете позиции в парке — вот здесь, здесь и здесь. Видите? Ваши позиции отмечены на карте красным, а террористы — синим. Дождетесь, когда они сделают свое дело, а потом с минимальным шумом, то есть тихо, ликвидируете их всех. Особо обращаю ваше внимание: всех до единого. При этом тела Каткова, Лапикова и лейтенанта Курбановой — вот на всякий случай их снимки — возьмете с собой и отвезете вот сюда, на взлетную полосу. Особо не мудрите, но трупы постарайтесь расположить так, будто эти трое прибыли, чтобы помешать террористам, но стали их жертвами. Все ясно?

— Так точно!

— Вопросов, сомнений нет? — счел свои долгом еще раз проверить генерал.

— Никак нет!

— Молодцы, ребята! — Генерал набрал в грудь побольше воздуха, отчего его тонкая шея, торчавшая из слишком широкого мундира, стала похожа на соломинку, опущенную в коктейль из хаки и орденов. — Когда мы приступали к ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС, то никто из нас не спрашивал, чего нам может дать Родина. Каждый из нас думал только о том, чего он может дать Родине! И вы, я верю, достойные продолжатели дела тех, кто, не щадя себя, не обращая внимания на радиацию и вопли клеветников, собой, своими телами заслонили мать-Родину от беды. Так, уверен, случится и на этот раз!

— Служим! Това! Генералу! — дружно, грозно, хотя и не по уставу ответили бойцы.

Доселе скромно молчавший Гном-Полянкин поспешил подойти и шепнул на ухо Ноплейко:

— Товарищ генерал, они же обработаны на вас, на ваш портрет. Поэтому и служат именно вам, понимаете?

— Ara, — польщенно вспомнил Иван Васильевич. Что ж, это приемлемо. В конце концов, он ведь служит Родине, так что в конечном счете ребята такие же патриоты, как и его чернобыльцы. Только лучше. Эти-то не станут потом ходить и ныть, выклянчивая себе пенсию побольше. — Раз вопросов нет — приступайте в выполнению приказа!

Бойцы, как заводные, разом сделали кругом и четко, но бесшумно инфильтровались из кабинета в приемную. Когда дверь за ними закрылась, Ноплейко несколько секунд растроганно смотрел им вслед, а потом повернулся к Гному:

— Кто еще из лично преданных этой Девке и Каткову у нас остался?

— Сама Девка, — ответил Полянкин. — Она замкнута на Каткова. И еще двое боевиков-шестерок, которые замкнуты на нее.

— Но вы уверены, что мы уже можем добиваться надежной «привязки» без всякого секса? — спросил генерал.

— Нет, не уверен, — ответил Михаил Федорович. — Эти четверо — редкостная удача. Мне удалось их отобрать из двух десятков добровольцев, предоставленных подполковником. А если Каткова не будет, где я возьму исходный материал?

— Что-нибудь придумаем, — задумчиво ответил генерал. — А с Девкой...

Вы можете перезамкнуть ее, скажем, на меня?

— Без секса? — брякнул, не подумав, Гном.

— Разумеется!

После своего чернобыльского подвига Ноплейко считал все, что связано с сексом, грязным, подлым и совершенно непатриотичным. Кроме самого акта, собственно зачатия, все остальное только отвлекает от служения Родине.

Сегодня наивный юноша проститутку дрючит, завтра негритянку захочет попробовать, а там, глядишь, его и еврейка соблазнит. И — готово, одним сионистом стало больше. А то и двумя. Евреи, кто не знает, специально национальность по матери считают, чтобы наш, чисто русский генофонд воровать.

— Без секса трудно, — счел необходимым придерживаться правды слегка покрасневший Гном-Полянкин. — Но я попытаюсь.

— Вот-вот. И не только попытайтесь, а — сделайте! — велел Иван Васильевич. — Девка — ценный кадр, и не хотелось бы ее ликвидировать впустую. Родина всегда помнит и заботится о тех, кто ей верно служит. Вы проследили за тем, чтобы Катков дал Девке инструкции выполнять мои приказы неукоснительно?

— Да, я смотрел за этим, — по-граждански расплывчато ответил Гном.

— Ладно, ступайте.

Тот кучерявый боец, который так понравился генералу, выйдя из здания САИП, ожесточенно сплюнул на асфальт и выматерился:

— ...ничего этих мудаков не берет!

— Знаешь, Артист, — не посочувствовал ему сероглазый командир четверки, поправив обхватывающий мощное запястье браслет «сейки». — Твой язык когда-нибудь нас здорово подставит.

— А я чего? Я же в образе был! Генеравнюк-то поверил! Ну, Боцман, чего молчишь? Муху летим выручать, а ты молчишь?