Чужая игра - Таманцев Андрей "Виктор Левашов". Страница 53

— Ладно, мемуары на потом... — сказал я. — Мы с Олегом впереди, вы — сзади. Пошли!

Мы двинулись дальше. По широкой лестнице поднялись на второй этаж. Здесь Док остался охранять лестничную площадку, а мы, осторожно выглянув в коридор и снова не найдя там никого, втянулись внутрь. Я, как обычно, шел первым. Муха, ступая по полу неслышно даже для меня, двигал следом. Боцман пятился задом, присматривая за тем, что творится за нашими спинами. Мы поочередно заглядывали в комнаты, но, кроме старых канцелярских столов и папок с какими-то бумагами, там ничего не было.

Здание штаба было выстроено в форме буквы "г", причем одна часть — та, по которой мы сейчас передвигались, — была раза в два длиннее, чем другая. Мы уже подходили к месту, за которым располагался короткий отрезок коридора, когда я первым услышал, что там, за поворотом, люди, причем их достаточно много — врасплох их уже, как внизу, не взять...

Самый простой вариант при таком раскладе кинуть туда пару гранат и затем рвануть вперед с выставленным перед собой автоматом, изрыгающим свинцовую смерть: примерно так показывают киношники бой, ведущийся в городских условиях. К сожалению, любители палить очертя голову и без разбору всегда отыщутся. Особенно этим отличаются молодые пацаны, только-только попавшие в десантуру; они думают, что это смелость и решительность. Жаль, что командиры не выбивают из их голов эти дурные мысли... Сколько ребят можно было бы сохранить в той же Чечне! В спецназе ведь, к примеру, совсем другой подход: кому нужно, чтобы ты демонстрировал свою безрассудную смелость или палил куда ни попадя, главное — чтобы ты выполнил поставленную перед тобою задачу. И чем меньше ты будешь стрелять, тем крепче ты подготовлен, тем лучше у тебя работают мозги... Кроме того, там, за поворотом, были никакие не враги, там были свои, так что стрелять, пожалуй, лично я буду только в самых крайних обстоятельствах, а уж про гранаты и вовсе речи нет...

— Олег, присматривай тут пока, — сказал я, — надо с коллегами связаться...

Я достал компактную «уоки-токи», полученную от контрразведчиков, и нажал на кнопку «вызов».

— Сорока. Прием! — немедленно откликнулась рация.

— Я — Пятый. Мы на втором этаже, у поворота к короткому отрезку здания, — сказал я. — Наткнулись на народ. Шумните-ка там для отвода глаз...

— Вас понял, сделаем. Может, прислать людей?

— Нет, сами справимся. Отбой!

Не успел я засунуть рацию в нагрудный карман, как на улице раздались выстрелы и повсюду послышался звон разбиваемого оконного стекла: это ребята майора взяли на себя отвлекающий маневр. За поворотом послышался крик команды «К окнам!» и топот ног. Я присел на корточки и заглянул за угол: оказалось, что к окнам побежали не все — двое спецназовцев неслись прямо на меня.

— Олег, внимание, к нам двое, бери левого! — успел сказать я.

В следующее мгновение бегущий чуть впереди солдат споткнулся о выставленную мной ногу и полетел кубарем по полу. Будучи уверенным, что Муха так же управится и со вторым, я кинулся на своего, но меня опередил Боцман: даже не давая спецназовцу опомниться, он припечатал его по виску ударом кулака. Здоровья у Мити всегда было в достатке, поэтому солдатику мало не показалось — он так и остался лежать, скорчившись калачиком, на полу.

Мухе же достался парень покрепче, поэтому ему пришлось повозиться чуть дольше: противник отбил удар Олега и даже умудрился двинуть его прикладом автомата в грудь. Олег отлетел, но тут же сделал пару шагов вперед, отбил правой рукой направленный в лицо приклад, провел подсечку и, когда солдат очутился внизу, носком ботинка поставил последнюю точку. Все это произошло так быстро, что я даже не успел дернуться, чтобы помочь.

Пока Олег и Димка для страховки вязали своих поверженных противников, я снова поинтересовался, что творится за углом. Там было пусто, что и требовалось доказать. Отлично, теперь можно было двигать дальше. Мы пошли тем же макаром, что и прежде: я впереди, Муха на шаг позади меня и Боцман — замыкающий. В короткий коридор выходило четыре двери, по две с каждой стороны.

Я двинулся к ближней справа: оттуда доносились нечастые очереди, по которым можно было определить, что в комнате находятся по меньшей мере трое. Муха осторожно приоткрыл дверь, а я заглянул в образовавшуюся щель. У окна, как я и предполагал, стояли трое спецназовцев; один из них, свесившись через подоконник, высматривал что-то внизу, а двое других, стоя у оконных проемов, настороженно вглядывались в то, что творилось за окнами. Два небольших окна этого кабинета основательно пострадали от пуль, битое стекло усеивало пол, о том, чтобы подкрасться незаметно по такой хрустящей поверхности, не было и речи. Оставалось одно: надеяться на внезапность нашего появления.

Мы с Мухой вскочили в комнату, сразу разлетевшись в стороны, а Митя, встав в проеме двери, зычно заорал:

— Оружие на пол, немедленно! Обернетесь — стреляю!

Солдатикам в таком положении не оставалось ничего другого, как подчиниться требованию Боцмана. Их автоматы, хрустя осколками, попадали на пол.

Потом повторилась уже ставшая привычной процедура нейтрализации наших пленных. В других условиях мы бы не стали так долго возиться, но теперь, когда эти солдатики честно выполняли приказ нечестного командира, я считал, что лучше обойтись без излишней жестокости. В конце концов, мы же не на войне...

Майора Жукова мы обнаружили в третьей комнате, которая была просторнее предыдущих и получше обставлена.

Перед этим мне пришлось ненадолго успокоить еще одного спецназовца, который, едва мы открыли дверь, встал в боевую стойку и полез на нас, — наверное, он кое-что освоил в восточных единоборствах. Но все же его умений оказалось недостаточно: наш спарринг протянулся не более минуты. Он был моложе, но все равно я каждый раз опережал его, пока не свалил на пол, и, падая на него, при приземлении поймал на болевой прием. У него хватило ума прохрипеть: «Все, сдаюсь...»

— А ты молодец, долго продержался... — сказал Муха, связывая парню руки за спиной. — Нашему командиру никто больше одного удара нанести не успевает...

Тот только сплюнул.

Жуков и двое его ребят лежали в углу, сплошь опутанные веревками. Вид у них был не ахти: лица и руки в крови, одежда изодрана в клочья... Боцман разрезал путы ножом и помог пленникам подняться.

— Идти сможете? — спросил я.

Вместо ответа Жуков только кивнул и задал вопрос, который, видимо, волновал его больше, чем собственное состояние:

— Вы уже нашли генерала?

— Какого генерала? Савченко? — уточнил я.

— Наверное... Я разговаривал тут с одним, с генерал-лейтенантскими погонами.

— Ну тогда это тот самый... Где вы общались?

— В этом кабинете. Потом нас избили и кинули тут, а он и его капитан-спецназовец куда-то ушли...

Жуков постепенно приходил в себя; он уже отер кровь с разбитого лица и умудрился разлепить распухшие от побоев глаза. Я протянул ему рацию:

— На, скажи своим, что ты с нами — пусть порадуются.

Майор взял «уоки-токи», включил ее и произнес:

— Алло, Синица, я Первый. У нас все в порядке...

— Понял, Первый! — раздался радостный голос. — Что дальше?

Жуков вопросительно посмотрел на меня.

— Надо искать генерала, — сказал я. — Раз гора не идет к Магомету...

— Ищем человека, одетого в полевую форму с погонами генерал-лейтенанта, — выдал в эфир майор. — Берем как можно чище, у нас к нему много вопросов...

— Есть!.. — радостно ответила рация. Жуков отключился, устало протянул рацию мне, спросил:

— Вы давно здесь хозяйничаете?

— Минут пятнадцать.

— Так... А мои где?

— Кто где. В основном ведут наблюдение за этим зданием.

— Отлично! — Жуков протянул руку, и я, догадавшись без слов, опять пододвинул ему «уоки-токи». Он опять нажал кнопку вызова: — Синица, из здания, где мы находимся, никто не выходил?

— Нет. Мы тут по окнам попалили, так они все, наверное, теперь выжидают...