Генштаб без тайн - Баранец Виктор Николаевич. Страница 47

Я несколько раз разговаривал с Рахмоновым и во время переговоров, и во время полета на одну из застав, и на торжественном ужине. Этот человек с усталыми мудрыми глазами и такими же мудрыми мыслями вызывал уважение. Невольно возникало к нему сочувствие при мыслях о том, какие тяжелейшие испытания ему пришлось пережить в последние годы. Конечно, мало кто не понимает, что он держится во многом благодаря нашей помощи. Но и отрицать того, что он пользуется огромным авторитетом у многих своих соотечественников, нельзя.

Так велено, наверное, самой таджикской историей, что в этот тяжелейший для республики период бурь и социальных потрясений у ее руля оказался Рахмонов. Мне все чаще думалось о том, что окажись на его месте другой человек, Таджикистан давно бы весь утонул в крови и давно бы стал вторым Афганистаном.

Родионов вместе с Рахмоновым встречались в Доме офицеров с личным составом 201-й мотострелковой дивизии. Сидевший со мной рядом начальник Главного управления международного военного сотрудничества МО генерал Леонид Григорьевич Ивашов сказал мне:

— Посмотри вверх.

Над сценой висел огромный лозунг из лепных букв: «За нашу Советскую Родину!».

Мы улыбнулись.

Все было как в недавние времена.

Марш «Прощание славянки» навевал острые ностальгические чувства.

Новой была лишь полковая церковь, куда батюшка пригласил Родионова на молебен.

Мы поставили свечи за упокой души наших погибших воинов.

Я слушал молебен с закрытыми глазами и мне казалось, что русская полковая церковь на таджикской земле есть что-то высокое и символическое, что освящает наше военное присутствие здесь…

Чтобы упрочить свои военные позиции в Таджикистане, Москва предложила Душанбе подписать Договор о придании 201-й дивизии статуса российской военной базы. Но против этого резко выступил президент Узбекистана Каримов. Он заявил:

— Наличие базы спровоцирует ответную реакцию со стороны Афганистана.

Каримов явно лукавил: уже долгое время занятому внутренней войной Кабулу вряд ли было принципиально важно, какой статус имеет наша 201-я дивизия — главное, что она была. А укрепление ее положения было невыгодно прежде всего таджикской оппозиции и афганским наркобаронам. А негативная реакция Каримова, скорее всего, объяснялась его ревностным отношением к упрочению российского военного присутствия на территории соседнего государства.

Критическая позиция узбекского руководства на некоторое время породила растерянность в Кремле — Ельцин не решился подписать с Рахмоновым договор (для дополнительной проработки документа в Душанбе был командирован маршал Сергеев). Но даже после визита Рахмонова в Россию летом 1999 года Договор о статусе и условиях пребывания нашей базы на территории РТ не был подписан…

Украинский фронт

Еще с осени 1991 года Украина, в отличие от других республик бывшего Союза, с бешеной скоростью торопилась закрепить суверенитет по всему «фронту» — в том числе и в области обороны. Несмотря на яростные призывы маршала Шапошникова не спешить с этим, украинские власти уже 3 января 1992 года начали формирование собственной армии.

Во время визита в Киев в начале 1992 года Шапошников не скрывал, что его удручает такая позиция украинцев. И потому в беседе с депутатами Верховного Совета он в лоб спросил их:

— Зачем вам своя армия?

Вопрос вызвал удивление:

— Как зачем? А какое же это государство без армии?

В то время по всем военным округам и флотам бывшей Советской Армии уже гулял громкий клич Киева, обращенный к военнослужащим-украинцам, — бросать службу «москалям» и «вэртатыся до нэнькы». А тем, кто уже служил на Украине, но был другой национальности, открыто советовали «вйобуваты гэть».

На совещании у президента обсуждался вопрос о министре обороны Украины. Накануне Кравчук пригласил к себе на беседу командующего войсками Киевского военного округа генерал-полковника Виктора Чечеватова и предложил ему этот пост. Чечеватов поблагодарил Леонида Макаровича за такое доверие и попросил время подумать над предложением, чем вызвал не только удивление, но и недовольство президента.

Было несколько причин, которые заставляли Чечеватова не спешить принимать «царский подарок». Он понимал, что должность военного министра для него, русского генерала, будет кратковременной — слишком сильно кадровая политика в руководстве украинской армии ориентировалась на «лиц коренной национальности». Но сильнее всего его заставляло колебаться другое: министр обороны был обязан принести присягу на верность президенту и народу Украины. И это значило бы, что той клятве, которую рядовой Советской Армии Чечеватов дал почти три десятка лет назад, он изменял.

Чечеватов позвонил в Москву Ельцину и попросил его помочь перевестись служить в Россию. Ельцин отнесся к его просьбе с пониманием, обещал помочь, но сказал, что надо подождать — пока нет подходящей вакантной должности. Через некоторое время Б.Н. предложил генералу должность командующего войсками Дальневосточного военного округа. Чечеватов согласился.

Многим известным в армии военачальникам приходилось в то время делать свой выбор. Но при этом одни руководствовались принципами офицерской чести, другие — меркантильными соображениями, третьи — «зовом предков».

Некоторые генералы-украинцы, служившие в то время на территории России, дружно рванули в Киев, надеясь отхватить там престижные должности в минобороны Украины, хотя и в Москве занимали не слабые. Генерал-лейтенант Иван Бежан, например, был у нас первым заместителем начальника Генштаба. А в Киеве был выдвинут с ходу на пост замминистра обороны. Часто наблюдая за ним на российско-украинских военных переговорах, я дивился тому, с какой страстью Иван Васильевич «воевал» со вчерашними российскими сослуживцами, отстаивая интересы своего государства.

Но такое было время — политика разводила нас по национальным углам.

Не только генералы, но и многие старшие офицеры, с которыми я был знаком с курсантских лет, были выдвинуты на высокие должности: полковник Александр Нездоля, например, стал начальником службы безопасности президента Украины, а полковник Григорий Кривошея — начальником управления в украинском МО.

В марте 1992 года состоялась очередная встреча глав государств СНГ в Киеве. Огромные толпы митингующих встречали гостей-президентов и сопровождающих их лиц лозунгами «СНГ — гэть з Киева!».

Вечером на пресс-конференции один из журналистов спросил президента Украины Леонида Кравчука:

— Что такое СНГ?

Он ответил:

— СНГ — фикция!

Украинские генералы и офицеры не один раз игнорировали совещания, на которые их приглашали по линии Главкомата ОВС СНГ. Случалось, что даже министр обороны Украины Константин Морозов пропускал мимо ушей указания своего президента и Верховного Главнокомандующего в обязательном порядке прибыть на совещание глав военных ведомств Содружества (даже в качестве наблюдателя). Был случай, когда Морозов только после личного обращения маршала Шапошникова убыл с подчиненными в российскую столицу.

Офицеры «неукраинской национальности», которые по разным причинам (чаще всего — из-за жилья) вынуждены были остаться служить на Украине, во время приездов в Москву рассказывали грустно-комичные истории: один никак не мог сдать тест на знание украинского языка, другой засыпался на экзамене потому, что не знал биографий Петлюры и Бендеры, третий с треском провалился на детекторе «украинского национального самосознания»…

Когда пришла пора «развода» с Украиной, в нашем Генштабе скрупулезно подсчитали, что досталось этой республике от общего скарба Советской Армии. Список был внушительным. Ни одна другая бывшая республика СССР не получила такого жирного военного наследства. К Украине отошли Киевский, Одесский, Прикарпатский военные округа вместе со всем, что было на их территории. Только основной список «приватизированного» Киевом (без стратегических запасов продовольствия и военного имущества, учебных центров и полигонов) включал в себя: