Генштаб без тайн - Баранец Виктор Николаевич. Страница 94

Потом министр и начальник Генштаба вознамерились передать часть сил ВДВ в военные округа, обосновывая это тем, что, дескать, там ими будет лучше управлять, их будут лучше финансировать.

Эту свою идею Грачев мотивировал, в частности, тем, что «в 90-м году была допущена большая глупость», когда расформировали десантно-штурмовые бригады (ДШБР). Некоторые командующие войсками военных округов считали, что создать хотя бы по 1 ДШБР на местах без привлечения частей ВДВ не проблема. Были бы деньги.

Предполагалось в зависимости от уровня боевой готовности соединений и частей, а также решаемых ими задач разделить МС на Силы немедленного реагирования (готовность к переброске в район предназначения до 24 часов) и Силы быстрого развертывания (готовность к переброске — не более 3 суток). Но и эта попытка не увенчалась успехом: недостаток денег, людей, материальных средств.

Однако кое-кому у нас в МО и ГШ не терпелось осчастливить власти новой реляцией о «победной поступи военной реформы»:

Когда я читал такие сообщения прессы, у меня создавалось впечатление, что у нас на Арбате существуют генералы, которые «играются» армией, как дети кубиками: они не удосужились даже основательно проработать все детали создания МС на базе ВДВ с командующими видами Вооруженных сил и родами войск.

Многое в этом документе оказалось полной неожиданностью и для Главного штаба Сухопутных войск, и лично для Главкома. Да и из штаба ВДВ стали раздаваться упреки в адрес генштабовских разработчиков новой директивы — в уставах ВДВ пока не было положений о применении танков, реактивных орудий, частей ПВО и артиллерии.

Многое делалось авантюрно, поспешно. С легкостью необычайной вносились коррективы в планы подготовки не только Воздушно-десантных, но и Сухопутных войск. А ведь опыт проведения многих учений давно показал, что Сухопутные войска и ВДВ вполне успешно могут взаимодействовать на поле боя и без надуманных новаций.

Встревоженный таким положением дел Главком Сухопутных войск Владимир Семенов летом 1995 года был вынужден почти силком затащить министра обороны на военный совет СВ и там камня на камне не оставил от скороспелых и вредных прожектов министерских горе-реформаторов.

Бывший в ту пору начальником пресс-центра Сухопутных войск полковник Николай Малышев рассказывал мне, что, выслушав доводы Главкома, Грачев с негодованием воскликнул:

— Неужели наши генштабисты не могли сами до этого додуматься?

Военная реформа продолжалась.

Через некоторое время получила новое развитие и судьба грачевского приказа № 070 о реформировании ВДВ. Освобождение Грачева от должности летом 1996 года на некоторое время заглушило скандал, связанный с протестом десантников против «разбрасывания» дивизий и бригад ВДВ по военным округам.

Но после назначения Игоря Родионова министром обороны между новым руководством военного ведомства и командованием ВДВ вновь произошел острый конфликт. В МО и ГШ было принято решение о сокращении Воздушно-десантных войск. И снова — скандал.

Генералы и офицеры ВДВ обращаются к бывшему десантнику и секретарю Совета безопасности РФ Александру Лебедю. Лебедь приезжает в штаб ВДВ и к восторгам однополчан призывает их «не сдаваться». Воодушевленный таким поворотом дела, заместитель командующего ВДВ генерал-майор Владимир Казанцев подвергает публичной критике приказ нового министра. Уже на другой день Коллегия Минобороны пригрозила генералу Казанцеву увольнением из Вооруженных сил.

А на имя министра обороны из различных соединений и частей ВДВ идут шифровки с призывами не допускать «уничтожения десантных войск», некоторые офицеры грозили Родионову даже самосожжением, если их части будут расформированы.

К борьбе за спасение ВДВ был подключен даже Патриарх всея Руси Алексий, тоже обратившийся к Родионову с просьбой сберечь элитный род войск. Дело доходило уже до того, что в адрес МО стали поступать телеграммы крупных преступных авторитетов, которые гарантировали «полное спокойствие» в гарнизонах, где дислоцировались десантники, если их не будут трогать.

Разыгравшийся скандал вокруг десантников бил по авторитету министра обороны. Родионов переживал. Но я не мог понять, как этот мудрый и осмотрительный человек не сумел просчитать ходы, которые легко прогнозировались. Однажды я спросил его об этом. Мне хотелось понять, что именно руководило Родионовым, когда он принимал решение о сокращении ВДВ. Игорь Николаевич считал, что в современных условиях роль Воздушно-десантных войск значительно изменяется, во главу угла надо выносить прежде всего их качественные параметры, жертвуя, по известным причинам, количественными.

Но мне было известно и другое: министр не воспринимал парадные шоу, которые при Грачеве устраивали десантники для высшей государственной знати и иностранцев, демонстрируя им умение прыгать с парашютом с предельно низких высот, крошить кулаками кирпичи и разбивать о свои головы пустые бутылки из-под шампанского.

Родионов резонно замечал, что «не этим десантникам придется заниматься в реальном бою».

После назначения генерала Георгия Шпака командующим ВДВ начался новый этап борьбы за спасение ВДВ. Секретарь Совета обороны РФ Юрий Батурин, не выказавший до этого никакой критики по поводу грачевской директивы № 070, вдруг занял резко отрицательную позицию в отношении почти аналогичной директивы Родионова.

В середине мая 1997 года неожиданно последовал указ Ельцина, отменяющий родионовскую директиву. Под бурные аплодисменты десантников президент предстал в облике спасителя ВДВ.

Война НАТО против Югославии в 1999 году заставила наше военное руководство внести серьезные коррективы в реформирование Военно-десантных войск. О каком-либо их сокращении уже не было и намеков. Наоборот: по предложению Минобороны и Генштаба Ельцин безоговорочно подписал указ об увеличении численности ВДВ на пять тысяч человек.

Припев Верховного

Чем дольше длится ложь, тем тяжелее приходится потом за нее расплачиваться. Пожалуй, самое трагичное прозрение для Верховного Главнокомандующего наступает тогда, когда он убеждается, что любимые генералы его обманывали, а армия немощна.

Я уже говорил, что военная кампания в Чечне блистательно показала, что Российская армия за «реформаторские» годы сильно утратила свой боевой и морально-психологический потенциал и находится в стадии упорно развивающейся деградации.

Ельцин в своем Послании Федеральному собранию от 16 февраля 1995 года буквально сквозь зубы сказал о неважном состоянии Вооруженных сил, но при этом почти напрочь отказался от детального разбора стратегических просчетов военной операции в Чечне (и легко можно было понять почему — он стоял у истоков кампании). Но тем не менее, он все же дал жесткую оценку состоянию боеготовности Вооруженных сил. Президент заявил, что раньше у властей было лучшее представление о силе и боеспособности армии. И в который уже раз повторил: «Действительная реформа Вооруженным силам нужна дозарезу». Это уже было похоже в его устах на припев надоевшей всем песенки.

Ельцин давал понять, что уж теперь, в 1995 году, всерьез вознамеривается реформировать армию. И уже через неделю после выступления в парламенте, 23 февраля, после возложения венков к могиле Неизвестного солдата, он еще более категорично, чем в своем Послании, заявил, что намерен кардинально заняться реформой. И пообещал «месяца через три лично выступить в Министерстве обороны» и изложить широкую и подробную программу реформирования Вооруженных сил.