Легенда об Иных Мирах - Баранова Наталья. Страница 40

— Ещё немного, — уговаривая, произнёс он, — ещё немножечко, ещё несколько минут. Я тоже устал. Но ещё немного пройти необходимо. Иначе нас найдут. Еще слишком близко от входа.

Пройдя ещё несколько десятков метров по расщелине вглубь, Илант заметил, что пол перестал уходить вниз. А ещё через несколько метров боковые стены разошлись, словно приглашая их войти в сумрачный, но оттого не менее величественный зал. Посветив фонариком вглубь, Илант заметил, что немного далее от входа в этот зал лежит небольшое озерцо чистой воды, со светлым, просвечивающим дном. Рокшар, стоявший рядом, негромко присвистнул.

— Эй, — крикнул он.

Эхо подхватило вскрик, отразившись от стен, звук вернулся. Потом ещё и еще, медленно затухая. И вслед этому, затихающему вскрику раздался ещё звук — тонкий, словно пел разбуженный ветер. Тихий свист, легчайшее движение воздуха коснулось лица и тела, эта волна легко обтекла, словно, слегка прикасаясь пальцами, кто-то невидимый коснулся лица. Илант вздрогнул и выронил фонарь, заметив, что и фонарь контрабандиста тоже затушен. Но свет не погас. Он исходил оттуда, куда недавно был направлен свет его фонаря. В самой середине озерца свет мерцал, переливаясь всеми цветами радуги, и медленно разливался вокруг, словно изливаясь из чаши. И этот свет тоже коснулся лиц, словно дотронулся, обдав лёгким теплом, излечив от усталости и грустных мыслей. Он был плотен и тягуч, словно не свет, а мёд. И отпрянув от них, туда, вглубь, поплыл над озером сияющим облаком. Рокшар внезапно тихонечко вскрикнул, словно не ожидал, какой эффект вызовет его оклик. Илант протяжно выдохнул воздух.

Свет собрался в шар, медленно, грациозно, неторопливо, как цветок подбирающий свои лепестки перед наступлением сумерек, завис на одном месте медленно сменяя цвета и оттенки. На стенах плясали сполохи, переливались мягкими жемчужными оттенками, солнечными прикосновениями гладили лица. Затаив дыхание, они смотрели на это чудо, боясь спугнуть неосторожным движением или словом. Свет мерцал, и правильный шар медленно, так же медленно как собирался, стал вытягиваться вверх и вниз, не переставая вращаться вокруг себя. И так же медленно и неторопливо расти.

Илант осторожно сжал руку контрабандиста и почувствовал такое же, осторожное пожатие. Рокшар слегка вздрогнул, и, не отрывая взгляда от кружащегося света, проговорил что-то тихо, одними движениями губ. Илант вновь вздохнул и, как-то отстранёно, удивляясь полному покою в скольжении мысли, не смог не согласиться. «Аюми, — подумал он, — их след».

Облако света неожиданно превратилось в огненную птицу, горящую жаром оперения, бьющую по воздуху сполохами огня, яркую, жаркую, невозможную. У птицы были синие, совершенно человечьи глаза. Внимательные, умные, переливающиеся всеми оттенками чистой сини — от светлой, блёклой, словно вылинявшей, до густой, тёмно — сапфирной, почти чёрной. Эти глаза смотрели прямо, словно изучали. От этого взгляда мешались мысли в голове и бежали мурашки по телу. От этого взгляда кружилась голова. «Астенис, — мелькнула мысль, глупая, никчёмная и совершенно пустая, — птица, несущая перемены». А потом надвинулось нечто иное. Непонятное, странное, это пришедшее извне чувство принесло острый, разрывающий укол тоски, чувство раскаяния и лёгкий, почти неощутимый аромат трав и ягод, раздавленных на ладони.

Сознание поплыло. Образы и мысли путались, переплетались неожиданно, выплывали обрывки воспоминаний, связывались между собой в невообразимых сочетаниях. Воздух вокруг мерцал и плыл, и был густ как сметана. Или вовсе отсутствовал? Чувствуя, как на глазах выступают слёзы, он хотел отвернуться, уйти от пристального взгляда невероятно — синих, нереальных глаз. Взгляда непостижимого, вызывающего одновременно ликование и боль, и понял, понял каким-то глубинным пластом сознания, что сделать этого не может. Невероятная, невозможная магия этого взгляда держала его в плену, не позволяя шевельнуть и пальцем. Самое худшее было то, он понимал, он неведомым образом знал об этом, — эта невероятная, невозможная птица, что так пристально и прожигающе смотрит на него, смотрела не в глаза и лицо, смотрела сквозь, заглядывая в саму душу. И не было возможности от неё что-то спрятать и скрыть. Всё, что он пытался скрыть, немедленно обрушивалось на него, усиленное в сотни, десятки сотен раз, и он тонул и барахтался в этих воспоминаниях.

В какой-то миг ему показалось, что он сходит с ума, что он давно сошёл с ума, и это только очередная галлюцинация, очередной перевёртыш в мире его грёз. И в этот момент Астенис, отвернувшись, вновь раскинула крылья. Взмахнув ими, превратилась из огненной, золотой, в малиново-алую, словно догорающая головешка, и медленно погасла, рассыпавшись пеплом по поверхности озера. Илант, подняв руку, отёр пот со лба и взглянул на Рокшара. Контрабандист был бледен, и так же устало отирал пот со лба. Выглядел он измученным и больным.

— Идём отсюда, — отчего-то тихо, очень тихо, пробормотал рэанин.

Он обернулся, готовый уйти, и застыл на месте не в состоянии двинуться с места, не в состоянии двинуться или шевельнуться от удивления. Рядом, в двух шагах, он увидел, словно в зеркале, самого себя. У человека вынырнувшего из темноты было не только его лицо. У него были такие же жесты и мимика, такое же выражение на лице. На какой-то миг, на стотысячную долю секунды ему показалось, что это, может быть, Рэй. А через эту стотысячную долю секунды, он понял, что это не так. Потому как рядом с его отражением возникло отражение Рокшара — второй, такой же юный и смелый, с таким же тонким, породистым лицом и такими же, светлыми, словно льдинки, глазами, с такими же, как у контрабандиста, уже привычными жестами, и пластикой дикой кошки.

Рокшар тихо вздохнул и отступил на шаг, туда, где светлое, чистое озерцо застыло, как лёд, слегка блестя, в неизвестно откуда изливающимся, свете. Илант невольно повторил то же движение. К тому же, пути назад, к выходу больше не существовало. За спинами их двойников возникла такая же чёрная, сдержанно поблёскивающая стена, как и другие стены, окружавшие озеро. Илант медленно огляделся, заметил растерянность на лице Рокше, отметил, что тот не испуган, а только бесконечно изумлён, и это открытие прибавило уверенности.

— Кто вы? — тихо, облизнув пересохшие от волнения губы, спросил Илант.

Его двойник слегка шевельнулся на месте, и сделал шаг вперёд, словно перетёк из одной точки в другую, слабо улыбнулся, присущей самому Иланту улыбкой и протянул ему руку. Юноша закусил губу, глядя на это медленное и совершенно нереальное движение. А ещё, глядя на своего двойника, он невольно отметил, что тот по сути, такой же, как птица, сгоревшая над озером, что он тоже состоит из этого, холодного света, из этого призрачного огня, и что взгляд у него тот же — пронизывающий всезнанием, но только не испытывающий, а полный тепла.

Ответ возник в сознании, словно вынырнув на поверхность из глубины его собственного существа. Вначале он подумал, что это есть только его, случайная и шальная мысль. Он попытался отогнать её, но мысль не уходила. И было в ней нечто, едва уловимо отличное, странное, чужое. А взгляд и улыбка его двойника говорили, что это скорее его ответ, нежели мысль самого Иланта. Впрочем, не ответ двойника, так как пришло понимание и того, что двойник — лишь посредник, призрак для обоих миров, между которыми был посредником, меж людьми и информаторием Странников, одним из немногих случайно встреченных следов Аюми. Аюми?

Илант почувствовал, как по спине бежит нечто похожее на ток. Двойник, приблизившись, коснулся руки юноши и повёл за собой. Прикосновение было странным, нематериальным, и, тем не менее, ощутимым, как соприкосновение со слабым силовым полем. Глядя, как от этого прикосновения, всё тело покрывается тонкой дымкой радужных сполохов, юноша улыбнулся. Оглянувшись, увидел, что и Рокшар стоит, одетый таким же, искрящимся, облаком сполохов, за дымкой которого почти не видно лица и тела, словно за матовым стеклом. А потом, в какой-то миг всё закружилось и завертелось перед глазами, поплыли мимо стены и потолок, кружась, поменялись друг с другом местами. В какой-то момент он вдруг понял, что в голове безумная каша из ответов на гнездящиеся в голове вопросы, и что все ответы он просто не в состоянии воспринять и запомнить, как не в состоянии, за столь короткое время и правильно их сформулировать. Но и это было не всё. В его бедной голове было место и для удивления Рокшара, и его сумбурных вопросов, и ответов на них, и для его эмоций и для его смущения и для его понимания, что на какой-то момент, они, двое вдруг стали едины чувствами и мыслями. Едины, как одно целое.