Легенда об Иных Мирах - Баранова Наталья. Страница 47

Илант привык к его присутствию настолько, что и подумать не мог, что будет день, когда певец уйдет, что б больше не вернуться. Он привык к бархатному голосу, привык к иронии, привык к тому, что есть кто-то надежный, тот, кто возьмет часть тяжести на свои плечи, облегчив путь.

Он скупо кивнул, понимая, как певец прав. И прав, напомнив о том, о чем сам он забыл. А Ареттар вновь взял в руки аволу, погладил старое, темное дерево. Поднявшись на ноги, закинул ее за спину.

— Пора, — проговорил Ареттар, — бросив взгляд на часы. Пойдем, нечего больше ждать.

Он быстро шел по пустынным улочкам, стараясь держаться в тени, безмолвные, словно тени, рядом шли его люди, крались бесшумно, выбирая самые темные уголки. Дом Ордо стоял на окраине города, окруженный запущенным садом, одинокий, ничем не выделявшийся среди окрестных домов.

В этой части города Иланту был знаком каждый уголок, каждый проулочек, тропинки в садах. Он знал, где и как пройти, что б не попасться никому на глаза, когда-то мальчишкой, он лазил по этим садам, лакомился, срывая плоды с деревьев.

Озорство, мальчишеское, юное, дерзкое, заставляло искать его приключений. У яблок сорванных в чужих садах был особенный вкус. Вкус победы. И, несмотря на все порицания Да-Дегана, каждый вечер он тихо вылезал в окно, что б отправиться на подвиги. Он улыбнулся, вспомнив, что даже Лия иногда сопровождала их маленькую ватагу, словно не желая отставать от мальчишек. И всегда тихо смеясь, они возвращались домой с трофеями, будучи уверенными, что воспитатель спокойно спит, не зная ничего б их проделках наверняка. Эта убежденность жила достаточно долго. До тех самых пор пока, однажды он не заметил, как высокая, сухопарая фигура не следует за ними, держась в тени и, стараясь не попадаться им на глаза.

Он тихонечко вздохнул, понимая, как давно то было. Они были смелы, юны, и жили, не зная горя, не зная бед. Все было просто, логично, и жила уверенность в том, что только так все и может быть, что так и будет всегда. За закатом придет рассвет, новый день принесет только новые радости. И в каждом новом дне будет только хорошее. Они не знали голода, не знали страха, они не знали, что мир может сойти с ума, и все перевернуться с ног на голову. Не зная, что их маленькое братство может распасться, и дружба остыть.

Он невольно вспоминал Лию, она почти не изменилась. Не изменился взгляд, мягкость в улыбке, из манер не ушло спокойствие, и все же, рядом с ней он чувствовал, что ее, как и всех что-то гнетет, что-то заставляет искать помощи и поддержки. Или тихо и спокойно лгать?

Неприятно было думать, что она способна на ложь, и все ж, мысль эта все возвращалась. Она, дочка Ордо. Он не видел ее пять лет, он не знал, что было с ней в эти годы. Не знал, и представить не мог.

Остановившись в саду, глядя из-за ветвей на темный, укутанный мраком дом, в котором едва теплился свет в окнах второго этажа, он отыскал взглядом высокий силуэт Ареттара. Певец стоял рядом, рассматривая дом, как и он сам.

Где-то в траве стрекотали цикады, с моря дул свежий бриз, ветер играл в кронах деревьев, и не было слышно людских шагов. И казалось, что мир вымер, что никого нет окрест, разве что горстка повстанцев на весь район окрест, да этот огонь в окнах.

Кто-то тихо кашлянул в темноте, он обернулся к Гаасу.

— Без глупостей, — предупредил Илант, — проследи, что б никто не сотворил того, о чем придется жалеть. Я не желаю, что б от этого дома остались руины. Мы пришли не за этим.

Гаас кивнул, поежился в своей легкой, старой одежде, и крепче сжал оружие в руках. Илант отвернулся и заметил, что Ареттар ждет его. Крадучись, избегая пятен света, они медленно пошли к дому. Ветер принес на своих крыльях звук чьих-то шагов, заставив насторожиться. Аретт застыл, словно статуя, слушая ночь, напряженный, внимательный. Обернувшись к Иланту, усмехнулся и показал на фигуру, в темном плаще, медленно идущую вдоль ограды.

Одинокий прохожий не спускал взгляда с дома, то отходил в сторону, то возвращался, словно чего-то ждал.

— Арима, — довольно проговорил певец, — ну как тут без него.

Илант кивнул, соглашаясь.

— Если б Ордо был в доме, мальчишки б тут не было, — добавил певец тихо, — насколько я успел заметить его тут не жалуют.

Илант не стал спорить, с Ареттаром спорить было глупо. Певец много знал и подмечал того, что проходило мимо него самого, певец был в курсе множества событий, певец, порой, доверяясь своему внутреннему чутью, избегал тех ловушек, в которые мог бы попасть другой. Он, следуя за Ареттаром, подкрался к дому и заглянул в окно.

В доме было тихо, пусто, не было слышно ни голосов, ни шагов. Тишина, полная, ничем не нарушаемая тишина, царила окрест. Ареттар влез в окно, легко спрыгнул на пол. Илант последовал за ним, чувствуя, что взгляды многих пар глаз, провожают его, словно желая доброго пути.

Повстанцы, как крысы, покинув свои норы, шли за ним, что б его защитить, они были готовы броситься и разорвать в клочья каждого, кто посмел бы сделать ему дурного. Илант невольно вздохнул, обрывая нервную дрожь, и огляделся

В доме было сумрачно и тихо, пусто, и как-то совсем неуютно. Он удивлённо оглядывался вокруг, не понимая, как может вокруг царить такое запустение. Дом казался нежилым, покинутым хозяевами давным-давно, словно из него ушла душа. Он помолчал несколько секунд, разглядывая мрачный интерьер. Прислушался к шелесту ветра в саду за окнами. Было тихо, так тихо, что казалось, будто слышно как где-то в подвале скребётся мышь. И вновь, словно впервые видя, оглядел скудно освещённую лестницу и коридор.

Ареттар тихо двигался, производя шума не больше, чем могла б его произвести мышь, тихо, почти что бесшумно, можно было подумать, что не человек, а тень скользит, ступая по полу, разглядывая стены. Он тихо подошел к лестнице и, прислушавшись, поманил Иланта за собой. Юноша подошел и прислушался, повинуясь жесту певца.

Тихо, почти на грани слуха жил звук. Он узнал голос Лии, но не разобрал слов. Звук шел оттуда, из комнат наверху. Он сделал шаг, осторожно, словно человек входящий в воду прохладным днем. Лестница тихо скрипнула. А он ощутимо вздрогнул.

Ареттар обогнул его, вновь идя впереди, вновь идя бесшумно, скользя будто привидение. И глядя на его силуэт в темноте, выхваченный из мрака лишь слабыми отголосками дальнего света, невозмутимое, лишенные волнения жесты, он подумал, что певец своей бестрепетной невозмутимостью похож на робота, на идеальный автомат, у которого тщательно просчитано и выверено каждое движение, каждое слово и жест.

Поднявшись ему вслед, Илант остановился отдышаться. Отчего-то сердце устроило бешеную скачку, отчего-то он дышал тяжело, как ныряльщик, поднявшийся со дна. Ареттар заглянул в неплотно прикрытую дверь, из-за которой падал луч света, освещая часть лестницы и коридор.

Лия сидела у окна, прикрытая портьерой, так, что с улицы невозможно было увидеть ее присутствия. Держа в руках книгу, неторопливо перелистывала страницы, словно что-то искала. Певец раскрыл дверь и улыбнулся, подойдя к девушке и, подняв с пола, выпущенную ею из рук книгу, слегка качнул головой, передав ее Иланту.

— "Аюми Файэ", — заметил с долей иронии, — никогда не думал, что эта сказка будет столь известна.

— Кто вы? — спросила девушка, поднимаясь со стула.

— Ареттар, — ответил за певца Илант, — он решил, что мне одному навестить тебя будет слишком опасно.

— И навязался в спутники, — усмехнулся певец, обвел комнату взглядом, заметив, — а здесь мило.

Лия покачала головой, посмотрела на него устало.

— Где Рэй? — тихо, облизнув пересохшие губы, спросил Илант.

— У себя. Я предупредила, что к нам может заглянуть гость, но не сказала кто. Пойду, скажу.

Ареттар осторожно поймал девушку за локоток, удерживая.

— Я провожу вас, — галантно предложил он, рисуя на лице самую сладкую, самую очаровательную из арсенала своих улыбок. Улыбку, перед которой трудно было устоять, так же трудно, как и перед бархатным, изумительным, чистым голосом.