Любимец Бога - Тарасенко Вадим. Страница 67
«Что ж, если у американцев ничего не получится, экзамен на зрелость у Бога мы провалили. Два наших решения оказались неверными. А может, все же есть третье решение?»
В это время американская ракета «Protector-5» осуществляла свою третью коррекцию траектории. До встречи с астероидом оставалось восемьсот тысяч километров – всего лишь двадцать длин земного экватора.
Четыре с половиной миллиона километров от Луны.
1 июля 2190 года. Четверг. 01.29. Время московское.
Бесстрастный и безмолвный бортовой компьютер американской ракеты «Protector-5» спокойно отсчитывал последние секунды своей электронной жизни. Ровно через двадцать пять секунд его программа, в миллионный раз сравнив текущее время с числом, забитым в одну из многочисленных ячеек памяти, обнаружит их совпадение до пятого знака после запятой. И тут же последует короткий приказ-импульс на детонаторы термоядерного чудовища. И вновь в Солнечной системе на несколько минут вспыхнет маленькая рукотворная звезда. А пока компьютер, обработав очередную порцию информации, полученной от бортового локатора, уверенно подал несколько коротких импульсов на рулевые двигатели, вгоняя реальную траекторию ракеты в расчетную. И вновь десятки килограммов ракетного топлива устремились, подгоняемые турбонасосами, в камеры сгорания. Там, соприкоснувшись, они вспыхнули жарким пламенем и с огромной скоростью вылетели из сопел, толкая ракету в нужном направлении. И в этом слаженном оркестре насосов, трубопроводов, приборов автоматики и клапанов одна скрипка допустила фальшивую ноту. Пропускной клапан трубопровода окислителя открылся не полностью. Ненасытные ракетные двигатели недополучили несколько килограммов топлива. К расчетному времени «Protector-5» на расчетную траекторию не вышел. Не хватило восьми сотых секунды.
Компьютерное время добежало до своего конца, и компьютер отдал последнюю в своей жизни команду. Через тысячную долю секунды, не успев совершить и одного удара своего электронного сердца – и одного оборота диска винчестера, компьютер испарился. Энергия термоядерного синтеза вырвалась на волю… но на одну десятую секунды позже…
Расколотый на две оплавленные части, астероид продолжал нестись к Луне. С расстояния в четыре с половиной миллиона километров она казалась неяркой крошечной звездочкой.
Луна. Море Дождей. База «Восток» Объединенной Руси.
1 июля 2190 года. Четверг. 01.59. Время московское.
– Семен, американцы промахнулись. – Лицо Стаса Скворцова от постоянного недосыпания казалось каким-то помятым. На белках глаз отчетливо проявились красные ниточки лопнувших сосудиков.
– Я так и знал. Когда эвакуация?
– Начинайте сейчас. В три ноль-ноль по Москве все твои люди должны быть в эвакуационном корабле. Там же получите команду на пуск.
– Ясно. Что делать с «Прорывом»?
– Семен, американцы были очень близки к цели, – лицо начальника Центра управления космическими базами, казалось, еще больше приобрело вид комканой бумажки, – но лучше бы они просто промахнулись.
– Они его раскололи? – Богомазов буквально выкрикнул тяжело бухнувшую в его голове догадку.
– Угадал. – Скворцов тяжело вздохнул. – По крайней мере на две части. Куда упадут эти куски, одному Богу известно. Сейчас они летят практически рядом. Скорее всего, астероид лопнул от термонапряжений, вызванных ядерным взрывом. Мы этот раскол обнаружили только потому, что «подсвечивали» астероид сразу четырьмя лазерами. Компьютер совместил эти четыре «картинки» и увидел зазор. Наверху принято решение не вывозить гиперпространственный корабль с базы. Может, конструкция самой базы хоть как-то защитит «Прорыв».
– То-то я думаю, почему Земля так долго на связь не выходит. А тут, значит, такая петрушка получилась.
– Скорее не петрушка, а горькая редька.
– Стас, у меня к тебе есть предложение. Помнишь, со мной на связь выходил академик Хохлов? Ты в курсе, о чем он со мной говорил?
– Нет. Вы с ним разговаривали по защищенной линии связи. На этом настоял академик.
– Хохлов попросил меня объяснить создавшуюся ситуацию Ковзану.
– Кто это? – не понял Скворцов.
– Пилот «Прорыва», кто же еще.
– И что же сделал этот Ковзан, когда ты ему все обрисовал?
– Он предложил вариант, как можно спасти «Прорыв».
– Он, часом, не второй Эйнштейн?
– Бери больше. Он – любимец Бога, – прозвучало в ответ с Луны.
Земля сделала долгую паузу.
– Семен, – наконец откликнулись за триста восемьдесят тысяч километров, – э… ты, часом, не переутомился?
– Успокойся, Стас. Это определение не мое, а Хохлова.
– Гм… Академик Хохлов – это авторитет. Ну и что предложил твой любимец Бога?
– Вывезти «Прорыв» на космодром, закачать в баки его стартовой ракеты топливо из «Юпитера» и улететь с базы.
И вновь Земля сделала долгую паузу.
– Сеня, с тобой точно все в порядке? Ты понимаешь, что предлагаешь? Во-первых, двигательная установка стартовой ракеты, впрочем как и вся ракета, да и весь «Прорыв» в целом, еще не прошли ни одной тестовой проверки. Во-вторых, ты, по-моему, забыл, что топливо для эвакуационного корабля – это AT и НДМГ, а для «Прорыва» это водород и кислород. Ты можешь сказать, как поведет себя вся топливная система ракеты, если она будет работать на нерасчетном топливе?
– Стас, естественно, она не будет выдавать расчетные значения тяги. Но нам это сейчас и не надо. Главное, хоть как-то вытолкнуть «Прорыв» на окололунную орбиту.
– Да ты понимаешь, что «Прорыв» может элементарно взорваться? – С Земли уже откровенно орали. – Нерасчетный режим! Может возникнуть кавитация на лопатках турбонасоса, пойдут скачки давления, возникнут колебания. Система вообще может войти в резонанс! Да мало ли что еще может случиться. И потом, ты считал, сколько необходимо топлива? «Прорыв» же раз в пять тяжелее «Юпитера»!
– Считал. Чтобы выкарабкаться на самую низкую орбитальную траекторию, топлива хватит, – спокойно ответили с Луны.
– А эвакуационный корабль?
– Если из него вытряхнуть все барахло, то тоже выкарабкается, – спокойно отвечала Луна.
– И сколько на это понадобится времени? – Частотные и амплитудные характеристики голоса Стаса Скворцова поползли вверх.
– Шесть часов должно хватить.
– Посмотри на часы. Через четыре с половиной часа астероид уже будет у тебя. Тебе просто не хватит времени для твоего безумного плана.
– Стас, «Прорыв» уже на космодроме, и мы готовимся к перекачке в него топлива из эвакуационного корабля.
– Полковник!.. – Электромагнитные волны, обрушившиеся с Земли, казалось, прогнули мембрану телефона.
– Стас, я решение принял, – еле слышно донеслось с Луны.
– Сеня, это безумие. – Голос с Земли, словно утомленный пройденным расстоянием, теперь был также еле слышим. – У тебя шансов один из ста, что системы «Прорыва» сработают без больших сбоев.
– Нам повезет.
– Нам? Кому это «нам»?
– Мне и Ковзану – любимцу Бога, – ответил Богомазов.
– Ты что, решил вместе с ним на «Прорыве» лететь?
– Стас. Если нам повезет, то меня, естественно, простят. А если нет… Что ж, для трибунала будет меньше работы.
– И что ты мне предлагаешь делать? Обо всем этом докладывать наверх? – устало проговорил начальник Центра управления космическими базами.
– Конечно. А вдруг наверху дадут добро.
– Ты же им не оставил выбора. Скорей всего, начальство просто отмолчится. Если тебе повезет, начальников наградят тоже. Если нет – они добро не давали.
– Мне все равно. Я свой выбор сделал. Конец связи. – Нажав на кнопку, Богомазов устало посмотрел на стоящего рядом Бориса Ковзана.
– Семен Петрович, я все же никак не могу поверить, что мне удалось вас уговорить на эту авантюру, – тихо сказал он.
– Это не ты меня уговорил, а Хохлов. Тогда, связавшись со мной, он сказал: «Что бы ни предложил этот мальчик, даже безумное, на твой взгляд, поверь ему. Вернее, поверь тому, что я тебе сказал о Борисе. Любимец Бога – это такое же объективное явление в мире, как, например, наличие кварков или квазаров. Это я тебе говорю как физик физику».