Вспомнить все - Тарасенко Вадим. Страница 31

Борис почувствовал, что его кто-то настойчиво теребит за руку. Он открыл глаза, и реальность с шумом ворвалась в мозг. В салоне вертолета звенел звонок, и командир отряда сопровождения, трогая его за руку, кричал, кивая головой на дверь:

– Prepare [28].

Около двери уже стояли коммандос и, махая ему руками, весело орали:

– Rusich, come to us [29].

Командир отряда легонько потянул его за руку:

– Have gone [30].

Неожиданно для себя Борис резко отдернул руку и, вскочив на ноги, крикнул:

– Знаю.

В салоне мгновенно воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь гулом работающих двигателей.

«Черт, что я делаю», – столкнувшись с недоуменным взглядом американца, Борис поспешно отвел глаза и нахлобучил на голову шлем.

Приземление – легкий толчок в какой-то мере замяло создавшееся неловкое положение.

Короткое «Forward», и живая крепость, готовая в любое мгновение огрызнуться огнем, выпрыгнула из вертолета и через несколько секунд нырнула в открытые двери, ведущие с крыши.

Второе посещение Хью Брэдлоу закончилось как и первое – американец ничего не помнил и не мог дать Борису хоть какой-то зацепки на ту информацию, которая неподъемным грузом лежала в головах Бориса и Хью.

«Прежде всего надо сказать американцам, чтобы те его успокоили. В таком состоянии он интерьер собственного туалета не вспомнит, не говоря уже об информации из черной дыры», – русич быстрым шагом, в окружении американцев, приближался к больничному лифту.

«Надо бы извиниться перед американцами. Нормальные ребята, профессионалы, тщательно выполняющие свое дело. А я ни с того ни с сего так себя с ними повел. Нет, надо обязательно извиниться». В лицо брызнула синева неба – маленький отряд приближался к выходу на крышу.

Там же. Отель «CARLYLESUITES».

17.16 по местному времени.

Выскочившие из вертолета люди в черном так внешне были похожи друг на друга и так быстро исчезли из поля зрения, что находящийся от них в трех километрах снайпер лишь в последний миг понял, где была цель. Но дверь на крышу уже захлопнулась, и среднего роста человек, все время располагавшийся в центре живого кольца, уже был недосягаем.

«Motherfucker [31], – изготовившийся к стрельбе человек выругался про себя, – ну ничего, ребята, вы еще должны вернуться в вертолет».

Потянулись томительные минуты ожидания. Привычные к такой работе мужские руки уверенно держали винтовку. Приклад надежно упирался в правое плечо. И ни единого движения, ни малейшего подрагивания тела. Даже сердце и то, казалось, с осторожностью проталкивает кровь по телу, боясь нарушить его каменную неподвижность.

За тридцать пять лет своей жизни Джордж Кэмпбелл суммарно, наверное, уже с месяц пребывал в таком статуеподобном состоянии. Такое время на свой личный «спидометр» он начал накручивать еще с детства. Сначала мальчишкой в тире, где он с удовольствием расстреливал из пневматической винтовки металлических зверюшек, бессмысленно таращивших на него глаза. Затем подростком в клубе, когда уже из мелкокалиберной винтовки он дырявил бумажные черные, не имеющие лиц, силуэты. Метко стрелять у Кэмпбелла было от Бога, вернее, как потом оказалось, от дьявола. Для него не были абстракцией слова его первого наставника: «Джордж, когда ты целишься, винтовка должна стать продолжением твоих рук, и этими своими „руками" ты должен дотянуться до мишени. Тогда не промахнешься – ведь это уже будет выстрел в упор». Он с легкостью овладел техникой дыхания для выстрела. И если по теории требовалось уметь без напряжения задерживать дыхание на двенадцать-пятнадцать секунд, то для него этот промежуток времени составлял две минуты. Спусковой курок он нажимал так плавно, что, когда он отрабатывал этот навык на тренажере, специальная аппаратура вообще не зафиксировала никаких колебаний ствола. Естественно, они были, но меньше, чем чувствительность этой сверхчувствительной электроники.

Он с легкостью победил на нескольких соревнованиях и, в конце концов, сначала стал победителем юниорского чемпионата Соединенных Штатов Америки, а затем и чемпионом мира среди юниоров. А спустя две недели после этой победы, когда он нежился на солнышке на одном из гавайских пляжей, к нему подошел незнакомый мужчина. Мельком взглянув на тысячедолларовую «омегу» на своей руке, он предложил юному Джорджу с ветерком прокатиться на «ягуаре», а заодно и потолковать о серьезных вещах. Так на ярко-красном трехсот сильном «ягуаре» Джордж Кэмпбелл «въехал» в специальный тренировочный центр ЦРУ, больше известный как «Ферма ЦРУ».

Тут его навыки метко стрелять развили. На первом занятии по снайперскому делу инструктор ЦРУ, перед группой новичков, чеканя каждое слово, сказал: «Прежде чем вы возьмете в руки боевую снайперскую винтовку, я хочу, чтобы вы уяснили следующее. Снайпер – это охотник. Охотник за человеком – самым опасным из живых существ. И не просто человеком, а противником. И как у всякого охотника, задача у снайпера одна – убить. Убить человека. Снайпер – это длинный нож в сердце противника. А теперь, кто с этим не согласен? Кто не согласен убивать незнакомых для него людей, ничего не сделавших лично ему плохого, тот должен сейчас встать и уйти».

Из группы, где находился Кэмпбелл, не ушел никто. За год на «ферме» у него развили природный дар нечеловеческого терпения, позволяющий лежать несколько часов в грязи под проливным дождем и поражать цель, на мгновение мелькнувшую в линзах оптического прицела. Научили сливаться с окружающей средой так, что противнику казалось, что он приходит из пустоты, убивает и вновь исчезает в пустоту. Словом, его научили метко стрелять по живым людям, научили убивать их издалека.

После года учебы Кэмпбелла зачислили в Special Operations Group – специальную оперативную группу ЦРУ. Первого человека бывший чемпион мира среди юниоров убил через полгода. Это было в Италии. Человека звали Омар аль-Хуссейни. Он был лидер самой крупной политической партии Италии «Исламское движение за процветание» и имел большие шансы стать премьер-министром страны. В госдепе США посчитали, что исламское процветание в Италии для США не нужно, хватит Франции. Пуля попала арабу, когда тот заходил в Министерство национального содружества, точно в переносицу. За мгновение до своей смерти, словно что-то почувствовав, Омар посмотрел на солнце. Он, конечно, не мог увидеть парившую на воздушном туристическом шаре в двух километрах от министерства свою смерть – изготовившегося к выстрелу Кэмпбелла. Зато американец его видел отлично. Через оптико-электронный прицел на него смотрели прищуренные голубые глаза. Так, с солнцем в глазах лидер партии и умер, не оправдав надежды своих родителей, назвавших его Омаром, что по-арабски значит долгожитель. Воздушный шар американец покинул с помощью компактного дельтаплана, круто спикировав под сень деревьев Рагсо Oppio. На шаре, атакованном спустя пять минут полицейским вертолетом, остался лишь оглушенный и связанный гид-пилот.

Через два месяца был следующий выстрел, уже в Египте. Потом еще и еще. В перекрестие прицелов Кэмпбелл уже видел не черные безымянные силуэты мишеней, а вполне конкретных, ничего не подозревающих, а порой и улыбающихся людей. Через мощную оптику на него уже бессмысленно не таращились металлические зверюшки тира, а смотрели карие, голубые, серые глаза. Своих жертв Джордж Кэмпбелл считал по выстрелам. За четыре года восемь выстрелов – восемь жертв.

Но роскошного ярко-красного «ягуара», на котором его катал вербовщик, Кэмпбелл так и не заработал. Осмотревшись, он вдруг обнаружил, что многие его сверстники преуспели в жизни куда больше, не убивая никого. Это в их гаражах стояли ярко-красные «ягуары», и каждый день его возвращения из своего офиса ждала ласковая красивая жена и пара детишек, любяще смотревших на него своими доверчивыми глазенками и весело кричащих: «Папа приехал!»