Я – шулер - Барбакару Анатолий. Страница 27

Что создает репутацию «катале»? Умение выигрывать, мастерство?..

Мастерство, конечно, тоже.

Не менее существенны – скорее более – два других таланта: умение платить и умение получать. Отдавать проигранное и получать выигранное. Если эти свойства при тебе, ты уважаем. Причем свойство платить, думаю, котируется выше.

Все это – смелость, решительность, хладнокровие, артистизм, обаяние – довески к свойствам основным.

Как и в других сферах жизни: работай на репутацию – и она будет работать на тебя.

Потому и не жалеет «катала» ни времени, ни денег, ни нервов на то, чтобы приучить: если проигрываю – плачу, выигрываю – получаю, за лоха не прохожу. Это непросто дается... И оступаться – нельзя, потом можно не подняться.

Люди в картах случайные, наблюдая при Маэстро неизменные сорок, пятьдесят тысяч, недоумевали. К чему уже играть: купи машину, квартиру, обставься, приоденься и живи безбедно. Обеспеченный же человек!..

Не понять им было, что деньги эти – не признак обеспеченности, признак платежеспособности. Это не одно и то же. Второе для репутации игрока существеннее.

Леня Ришелье. Кто из «катал» может сказать, что Ленька неуважаем?.. Да, не профессионал, да, ни разу в долг не давал, на принцип странный ссылался. Да, несмотря на то что не жулик, клиент – тяжелый. Внимательный, вредный, дотошный. Но платил всегда. Что бы там ни было, сколько бы ни проигрывал. Даже тем, кто перед этим не спешил рассчитаться с ним.

Однажды к моменту расчета пляжный милицейский патруль нагрянул. Лист, на котором все записи, скомкал, с собой унес. И что же?.. Ленька пошел за милиционерами, вежливо попросил разрешения на лист взглянуть. Вернувшись к топчанам, рассчитался.

Потому и играли с ним с постоянной готовностью, с удовольствием. Выигрывали не всегда. Но и в этом случае даже непутевые, презираемые за вечно висящие долги, старались рассчитаться. (Есть такая, действительно непутевая категория карточных должников. Изо всех сил стараются подольше не платить. Оттягивают до последнего. Уже и деньги есть, и понятно, что не забудут, не спишут... Не отдают и – все... Словно получают удовольствие от такой забавы на чужих и своих нервах. При этом еще сердятся, глумятся над теми, кому должны. Конечно, такое проходит только в своем, клубном, кругу.)

Так что Ленька, хоть и непрофессионал, был при репутации. Даже за глаза о нем говорили с уважением.

А Вовка Чуб...

Объявился на пляже с виду лоховитый любитель деберца из Архангельска. Наши грифами спланировали, каждый в свою сторону добычу тянет, кусок пожирнее оторвать норовит.

Приезжий, блеклый, слегка заторможенный «тюфяк» по имени Вася, оказался добычей нелакомой. Сам хищников поскушал.

Те, взъерошенные, растерянные, – в стороны. Сидят вокруг на топчанах, обалдело оглядываются. И приблизиться уже боятся, и жаба давит: не упускать же залетного, кровные прикарманившего!

Залетный разлегся на топчане как ни в чем не бывало, солнышку веснушчатое пузо подставил, жмурится сладко. Архангельск небось без тоски вспоминает. Рядом на соседнем топчане вещи выигранные покоятся. Василий не побрезговал: магнитофон автомобильный (без головки, конечно), фотоаппарат «Смена-8М» и палатку двухместную (протекающую) в качестве недостачи к сумме принял. Ждет, наверное, может, еще что перепадет.

Вовку я встретил по дороге к пляжу. Спускаемся, болтаем. Один из наших – навстречу, делится происшедшим, соображениями по поводу происшедшего. Соображения резонные: фраера отпускать нежелательно. Мало того что наживу увезет, так еще станет на родине форсить: одесских пляжников «хлопнул». Как людям в глаза глядеть? В том, что хвастать будет, можно не сомневаться. Не каждый день архангельские одесских обирают...

– Хочешь, бери его, – предлагаю Вовке.

Достает колоду, оговаривает условия:

– Красная – твой, черная – мой.

Вытягиваю красную. Вовка щурится, уточняет:

– Я – в доле.

Что значит аферист. Чего ж мы разыгрывали, если навар пополам? Но не спорю: Чуб все-таки.

На пляже располагаюсь неподалеку от залетного, принимаюсь за пасьянс.

Тот с наивностью истинного фраера непринужденно подошел, подсел на соседний топчан, сам игру предложил.

Сослуживцы обыгранные настороженно за развитием следят. Понимаю, что любое развитие им по душе придется. Выиграю – очень хорошо. Сопли утереть северянину не помешает. Проиграю – тоже неплохо. Я хоть и свой, но тоже сопляк, много о себе воображающий. На нервы скороспелостью действующий.

Во всей этой неприметной, вроде бы обыденной истории, проявились целых три многозначительных нюанса. Многозначительных для репутации.

То, что я его обыграл, – момент немногозначительный. Репутации это не подсобило. (Проиграл бы – навредило.)

Дурануть меня он таки исхитрился.

Впрочем, по порядку...

Обыграл его, уже не млеющего от солнца, тут же на топчане. На четыре тысячи. Вернул и вещевые трофеи. Больше денег у Василия при себе не оказалось. Попросил поверить в долг. Я-то понимал, что он – еще тот «фрукт»... Далеко не съедобный. Но, думаю, маленько поднагружу в долг – не помешает.

Поднагрузил на пятьсот и решил: в самый раз. Пускай сперва рассчитается.

Васек совершенно со мной согласен.

– О чем речь? – говорит. – Ты мне и так доверие оказал.

Уходим с пляжа, направляемся к нему, на снятую квартиру. Дом дачного вида, одноэтажный, в конце длинного двора-проулка.

– Я сейчас, – сообщает Вася и, оставив меня у ворот, исчезает в конце двора.

Нервничаю, что «кинет», но не очень. Деньги – не бог весть какие.

Долго его нет. Решаю, что «кинул»-таки. Посмеиваясь над собой, иду во двор глянуть, каким макаром он вышел.

Вдруг навстречу Васек. С деньгами.

– Я же попросил обождать, – обижается. – Хозяйка чужими недовольна.

– Хотел закурить, у кого-нибудь из пансионных стрельнуть, – оправдываюсь.

– Наверное, ты мне не поверил, – излагает искреннее предположение фраер Вася.

– Что ты?! – смущаюсь (на самом деле). – Действительно курить охота...

– Все равно, если я так подумал, лучше вслух сказать, правда? – Василий смотрит на меня белесо-голубыми глазами. Смотрит чисто-чисто.

Этим он меня, хитрюга, и купил...

Под утро, проиграв еще пять тысяч (уже у себя в комнате), Василий предъявил мне аккредитив на свое имя. На девять тысяч. Извинился, что сразу не предупредил о том, что деньги аккредитивные. Предложил встретиться у ближайшей сберкассы в восемь утра, к открытию.

Предложение такого вызывающе порядочного туриста-игрока, не могло быть не принято.

Смотавшись домой, приведя себя в порядок, побрившись, без пяти восемь я занял очередь в сберкассу. Первым и единственным. Потому как было воскресенье – выходной день.

Гадливо посмеиваясь, в четверть девятого побрел в знакомый узкий частный пансионат.

– Вы Васю не обидели? – пристально, подозрительно присматриваясь ко мне, спросила хозяйка.

– Я?!

– Почему же он через полчаса после вашего ухода съехал?..

– По родине соскучился, мы всю ночь ее вспоминали... – предположил я и направился восвояси.

Вася «кинул» меня. Подмочив и мою, и свою репутацию. Но я упоминал о трех характерных моментах. Остался еще один.

С нашими о том, как меня дуранули, откровенничать не стал. Шмотки получили, лицо города сохранено – пусть радуются. Предстояло выдать долю, две тысячи двести пятьдесят рублей Вовке.

И такое зло взяло. Не спишь всю ночь, мордуешься... И днем на пляже – нет, чтобы позагорать, расслабившись, женщинам глазки построить, – горбишь... Теперь возьми и половину отдай. Ну-ка, я его прощупаю...

– «Закатал», – сокрушенно поведал Чубу при встрече. – Днем на пляже четыре пятьсот выиграл, а потом ночью на хате – десять пятьсот «закатал».

– Бывает, – только и сказал Чуб. И стал отсчитывать положенные мне три тысячи.

Это и был третий характерный нюанс.

Конечно, долю свою он получил. Признался я, что проверял.