Тайна седьмого уровня - Таругин Олег Витальевич. Страница 50

ГЛАВА 19

Думал мужик недолго – даже на карту смотреть не стал: видно, и вправду неплохо знал все местные пути-дороги.

– Перед Саратой поворот будет, на Татарбунары, там влево свернем. А дальше, за поселком, дорога вдоль озера аж до самого Вилковского шоссе пойдет, километров семьдесят. Главное – райцентр объехать, там на развилке всегда менты стоят, могут и тормознуть – документы проверить или груз обшмонать.

– Ясненько… А как у вас тут жизнь-то? Вообще, в смысле в целом?

Водила слегка напряженно пожал плечами – видать, воспринял мой вопрос как явно провокационный.

– А че? Нормальная жизнь… Не хуже, чем у других. Работаю вот, жену имею, дочек… Хозяйство свое опять же…

Мне неожиданно вспомнилась моя бабушка, столь же безыскусно-наивно уходившая от любых «запретных» разговоров, если вдруг они случайно выходили за рамки дозволенных «партией и правительством» в лице деда тем.

– Да я не о том. Ты эти свои пассажи оставь для товарища парторга. Или для гражданина следователя, если вдруг в гэбэ загремишь. Мы, хоть никакие и не шпионы, но вашей жизни здесь совсем не знаем, так уж получилось, потому и интересуемся. Понял? – с ударением на последнем слоге переспросил я.

Он кивнул, соглашаясь, хотя весь его вид и говорил об обратном: ничего он не понял и мне, естественно, ни капли не поверил. Пришлось немного прийти ему на помощь.

– Ну вот скажи, у тебя зарплата какая? Только не говори, что «нормальная» и «не хуже, чем у людей», ладно?

В ответ мужик лишь похлопал глазами, и стало понятно, что сказать он собирался именно это. Н-да, тяжелый случай развитого социализма…

– Ну, это… обычная, – выкрутился он, быстро подобрав подходящий синоним к слову «нормальная», – сто семьдесят рублей. Плюс за стаж надбавка, за сезонные работы, сверхурочные опять же… Бывает, и под три сотни выходит!

– А что на нее купить можно? Холодильник, например, можно? – уточнил я, припомнив те славные времена, когда зарплаты оценивались исключительно методом сравнения и простейшей калькуляции «чего и сколько можно купить».

– Не, самый простой холодильник четыреста пятьдесят стоит, только надо еще, чтоб на него очередь подошла. Но это все равно неплохая зарплата, у других и такой нет, а хороший шофер всегда проживет и семью прокормит! – с достойной уважения гордостью ответил мужик.

– А кооперативы какие-нибудь? Частная собственность?

– Вы че, какая частная собственность, какие кооперативы? Мы ж не буржуи, у нас такого отродясь не было! Нет, в принципе, можно вино свое продавать, только все одно через госторговлю, а это невыгодно…

– А самому что – нельзя? – искренне заинтересовался я.

Водитель криво усмехнулся – похоже, я затронул одну из больных тем местного народонаселения: виноградники-то наверняка в каждом дворе есть.

– А «червонец» получить? С конфискацией? По новому кодексу – та ж статья, что и самогоноварение… Не, я лучше буду ночами щебенку на стройку возить, чем под Воркутой на шару вкалывать.

Мы вновь переглянулись с капитаном: серьезно тут за них взялись. Десять лет лагерей за продажу собственного вина – однако! Прямо те самые знаменитые три сталинских огурчика с колхозного поля, за кражу которых мать нескольких малолетних детей отправили на двадцать лет в лагерь…

– А в магазинах вообще-то все есть? Ну, продукты там, алкоголь, одежда какая-нибудь… бытовая техника, например? Без проблем?

Мой нечаянный респондент воззрился на меня, как на настоящего марсианина – сумасшедшего марсианина.

– Какие там продукты?! Своим живем, хозяйства почти у всех есть. А одёжа… Ну, подвозят иногда. А «бытовая техника» это чего? Телевизоры, что ли?

– Ну да, телики там, магнитофоны.

– Не, за этим надо заранее на очереди стоять. Или по спецталонам в области брать, иначе не получится.

– А власти как? Менты, гэбэ… Серьезное дело?

Помолчав несколько секунд, Виталий неожиданно глянул на меня с неподдельным интересом – с по-настоящему неподдельным интересом:

– Ну и вопросики у вас… Да кто ж вы такие, ребята?!

– Как тебе сказать, – вполне искренне пожал я плечами. – Если совру – не поверишь, а скажу правду – не поверишь тем более. Да и не поймешь, боюсь…

Водила обиженно насупился, позабыв на время даже про свой былой страх.

– Не дурнее других! Думаешь, если шофер, если баранку день-деньской кручу, – так сразу и не пойму, что ли?

– Да при чем тут это? – Я бросил быстрый взгляд на Серегу, с интересом прислушивающегося к нашему разговору. – Просто… Просто, понимаешь, мы не отсюда. Вообще не отсюда, не из этого мира, в смысле!

– Ага, вы с Луны свалились, – как и ожидалось, не поверил он. – Ладно, хрен с вами! А власти… Да нормально все, в первые годы хуже было, а счас ничего. Главное – не нарываться: сиди себе тихонько, сопи в две дырочки, работай…

– А в первые годы – это когда? – Почувствовав, что разговор снова свернул в нужном нам направлении, переспросил молчавший до того капитан.

– Ну… лет пятнадцать назад, когда эта, как ее – «перестройка» – закончилась.

Ага, вот это уже поинтересней!

– А как она закончилась-то?

Вопрос поставил Виталия в тупик – примерно как и тех ментов на дороге.

– Ну-у-у… – не на шутку задумался он, мучительно припоминая известные ему подробности. – Так и закончилась! Вроде указ какой-то вышел и генсек тогдашний, Горбано… Горбачев с поста по здоровью ушел – вот так вроде и закончилась.

– А народ? – вспомнив нашу с капитаном ночную беседу в поезде, спросил я, – Сильно бузил? Волнения какие были?

– Да какие волнения! Хотя, хрен его знает… У нас-то тихо было, а в столице, люди говорили, вроде бы и военное положение вводили. Газеты-то ничего об этом не писали, да и не было тогда газет. А по телику одни старые фильмы крутили и музыку дурацкую! Симфоническую, в смысле…

– А потом?

Виталий неожиданно мрачно усмехнулся:

– А потом жрать нечего стало, в городах особенно. Этот… «экономический кризис» получился, в результате ошибочных решений некоторых радикально настроенных политиков! – Последняя фраза, явно запомнившаяся ему из лекции на каком-нибудь местном партсобрании, была произнесена с особым удовольствием.

– И что?

– Ну и все! – Водила с завистью взглянул на прикуриваемую мной сигарету.

Я протянул ему пачку и щелкнул зажигалкой:

– А… странного тогда ничего не было? Ну, необычного, что ли, необъяснимого?

Вопроса он, похоже, совсем не понял, но на всякий случай старательно наморщил лоб:

– Да вроде нет… А что значит «странного»? Это в каком смысле? – Виталий поочередно посмотрел на нас с капитаном, видимо, не зная, кому адресовать вопрос. Ответить решил я, совершенно честно сообщив:

– В том-то и дело, что мы понятия не имеем, что это значит, но в нашем мире все получилось совсем иначе…

– А, понятно, на Луне! – «понимающе» хмыкнул водила, но сдержаться все-таки не смог, переспросил: – Ну а как иначе-то?

Уже понимая, что говорить этого в общем-то не следовало (потому что, если я сейчас не отвечу, он снова надуется и придется информацию опять по каплям выдавливать), я вздохнул и вкратце обрисовал ему историю нашего «постперестроечного» мира. Вряд ли он мне поверил, но слушал, едва не раскрыв рот. И в конце даже с искренним сожалением в голосе изрек:

– Врете, конечно, но здорово, если б так… И что, вправду по телику западные программы крутят? Круглые сутки? Сто штук – и все разные?!

Вот так, глас народа, блин: кому что, а нашего невольного попутчика из всех демократических изменений нынешней России больше всего взволновало отсутствие цензуры на телевидении и количество телеканалов – он чуть сигарету мне на колени не выронил, когда услышал, что их бывает больше, нежели привычные три…

На этом наш разговор и закончился – мы подъехали к тому самому «повороту перед Саратой» и Виталий Иванович принялся с энтузиазмом показывать, как правильно ехать, поскольку за поворотом шоссе разветвлялось, а никаких дорожных указателей не было и в помине. Грузовик свернул, прогрохотал бидонами в кузове на неохраняемом железнодорожном переезде и, снова набрав скорость, попылил дальше.