Процесс тамплиеров - Барбер Малколм. Страница 53

Характерно для французских властей и использование нескольких способов борьбы с защитниками ордена. Весной 1308 г. король направил ряд вопросов магистрам богословия Парижского университета, дабы получить правовое обоснование избранной им позиции. То, что он получил далеко не тот ответ, на который рассчитывал, не смутило ни ere, ни его правительство и не заставило их отказаться от дальнейшего сбора подобных мнений. Так, например, существует ответ на четыре вопроса, явно исходивших от французского правительства и касавшихся правовых аспектов процесса тамплиеров. Ответы на эти вопросы даны анонимно и без даты, а потому не могут быть с уверенностью отнесены к началу 1310г., однако природа поднятых проблем, касающихся, например, легитимности признаний тех, кто отрекся от своих первоначальных признаний, или правовой обоснованности разрешения начать защиту ордена, указывает примерно на этот период. Большая часть историков относит этот документ к началу 1308 г.68, связывая его с семью вопросами короля магистрам богословия, заданными в это время, но вопрос о защите ордена тогда вообще не стоял, а решения, принятые в результате встречи в Пуатье и приведшие к созданию папской комиссии, еще не были достигнуты. Более того, в первом вопросе речь конкретно идет о том, как следует поступить с великим магистром, который сперва признал свою вину, затем отказался от признания и наконец вернулся к первоначальным показаниям, — такой ситуации не могло возникнуть до августа 1308 г., когда Моле вернулся к своему первоначальному признанию во время выступления перед кардиналами в Шиноне. Таким образом, этот документ никак не мог появиться ранее 1309 г., тогда как содержание вопросов предполагает значительно большую соотносимость и тематическую связанность с событиями начала 1310 г. Однако же не мог он появиться и позднее середины мая 1310 г., когда защита потерпела поражение, ибо это сводит его смысл к чисто академическим упражнениям, а в таком случае, если вопросы действительно были заданы по инициативе французского правительства, это было бы непозволительной роскошью, ибо королевская администрация была кровно заинтересована в «академических» аргументах лишь для того, чтобы применить их на практике.

В отличие от магистров богословия, в данном случае некий юрист (документ написан от первого лица), отвечавший на вопросы, весьма благожелательно настроен по отношению к правительству и занимаемой им позиции. Что касается первого вопроса — о колебаниях великого магистра, — то у автора ответов сомнении не возникает. Магистр не мог ослабить своими новыми показаниями впечатления от того, «в чем явственно и прилюдно признался». Мало того, его признания полностью подтверждаются показаниями многих других тамплиеров, а потому совершенно недвусмысленно свидетельствуют против него. Объяснения же его колебаний весьма просты. «Ибо в том-то и заключается тайный Божий промысел, чтобы этот великий богохульник, дурно и во грехе проживший свою долгую жизнь и столь многих вовлекший в проклятую секту (тамплиеров)… понес наказание, могущее послужить примером для всего света». Тот же аргумент применен и против Гуго де Пейро, «который, как известно, завлек тысячу братьев в пучину проклятой ереси». На второй вопрос — о том, должна ли быть осуждена как разврат суть обета «Клянусь блюсти законы и тайны ордена», — ответ опять же дается утвердительный. Новички не ведали сути взятых на себя новых обязательств и заблуждались, соглашаясь с требованием отречься от Христа и с прочими мерзостями. А если столь постыдны условия приема в орден, то и все в нем прогнило насквозь, и все обязательства перед ним кого бы то ни было следует отменить.

Третий вопрос самым непосредственным образом связан с оказанной ордену защитой. По мнению отвечавшего на вопросы юриста, нельзя позволить отдельным тамплиерам иметь защитников, однако всему ордену в целом — тут ему пришлось согласиться с возможностью защиты, тем более что великий магистр вести ее отказался — можно, во всяком случае prima facie, дать право на защиту, если весь остальной процесс проходит в рамках обычных правовых норм. Но в данном случае развращенность ордена для церкви совершенно очевидна благодаря множеству показаний тамплиеров, «а потому король здесь выступает не как обвинитель или одна из сторон в судебном процессе, но как слуга Господа нашего, как защитник веры и Святой церкви». Он криком своим будит Святую церковь, требуя, чтобы та вмешалась, подобно тому «как сын будит спящего отца, чтобы тот проснулся и охранил свой дом от лезущих в него грабителей, так же должно поступать в отношении церкви и правителям-католикам». Король указывает «церкви на раны Христовы, дабы она могла излечить их и отторгнуть гнилую плоть от тела своего», и это его святой долг, исполнения которого от него требует католическая вера. А задача церкви — решить, оправдан ли шум, поднятый по поводу «грабителя в доме»; но в данном случае сомнений в этом быть не может, ибо свидетельские показания ясно дают понять, что орден тамплиеров сбился с пути истинного. Таким образом, защитник, скорее, послужит «лишь для поддержки ордена в его заблуждениях». Церковь же должна не медлить, ведя расследование судебными средствами, а способствовать скорейшему завершению дела, издавая особые указы и предписания, чтобы окончательно изгнать из своего лона орден тамплиеров, ибо он представляет собой смертельную опасность для всех верующих.

В четвертом вопросе речь шла о том, как следует поступить, если тамплиеры будут признаны невиновными. Автор ответов полагает, что вряд ли возможно признать невиновным того, «кто — беседуя или соприкасаясь как-то иначе с членами ордена — был поражен заразой ереси» . Даже если против него нельзя найти ни одного свидетельского показания, даже если все свидетели мертвы или же упорно молчат, сами будучи замешаны в преступлениях, из этого отнюдь не следует, что его невиновность доказана, «поскольку против него всегда будут существовать подозрения <Presumptions — в старофрапцузском и средневековом праве это именно „подозрения“, т. е. как бы „презумпция виновности“.>, т. е. он всегда будет внушать ужас любому католику, ибо сам вид его оскорбителен и претит верующему». Совершенно ясно, что большая часть тамплиеров погрязла во грехе, и этого вполне достаточно, чтобы обвинить весь орден, особенно потому, что в грехах этих прежде всего повинны их предводители. Заключая свои ответы, их автор говорит, что «такой орден не может долее существовать, не сея опасность и смуту во всей церкви»69.

Итак, первоначальные признания тамплиеров суть истина, вступительные обеты ордена порочны, а в защите ордена нет никакой необходимости, поскольку не похоже, чтобы хоть кто-то из тамплиеров остался совершенно безгрешным; но все это никак не доказывает, что следует отказаться от возбужденного против ордена судебного процесса. Упорные попытки четверых защитников привлечь внимание к нарушениям судебной процедуры отметались, ибо король действовал, исполняя свой христианский долг, как монарх и Божий помазанник, но отнюдь не как обвинитель или истец. Аргументы Рено де Провена и Пьера де Болоньи, таким образом, совершенно обесценивались. Тесная связь рассуждений автора ответов с аргументами тех, кто был выдвинут тамплиерами в качестве представителей защиты, также дает основания полагать, что документ этот действительно написан в начале 1310 г. Все попытки как-то выяснить личность автора ответов представляют собой чистой воды гипотезы, но один возможный кандидат — это Жан де Пуйи, бывший клирик и магистр богословия, яростный противник привилегий, предоставленных и без того освобожденным от налогов орденам, включая орден тамплиеров и нищенствующие ордены. Этот человек был глубоко убежден в виновности тамплиеров и незадолго до Вселенского собора, состоявшегося во Вьене в 1312 г., отвечая на вопросы, посланные группой прелатов Парижскому университету, весьма сурово доказывал, что тамплиеры, отказавшиеся от своих первоначальных признаний, должны считаться упорствующими еретиками и безусловно заслуживают смертной казни. Их признания были получены законным путем, они отреклись от ереси и получили отпущение грехов, они были примирены с пер" ковью, и не считать их отказ от сооственных показании повторной ересью — все равно, что не признавать их раскаяния. Жан де Пуйи был, однако, в явном меньшинстве, выражая подобную точку зрения, ибо из остальных магистров, которых всего было 22 человека с ним вместе, он сумел убедить в собственной правоте лишь двоих. Остальные 19 сошлись во мнении, что отказавшихся от первоначальных признаний следует считать «нераскаявшимися» , что существенно отличает их от «повторно впавших в ересь» и позволяет выделить время для дальнейшего их убеждения70. По всей видимости, и мнение анонимного автора ответов, написанных в начале 1310 г., не во всем совпадало с мнением большинства богословов и правоведов, так что, скорее всего, их писал человек, чья точка зрения устраивала прежде всего французское правительство. Ни при одном другом правителе извращенная казуистика, с помощью которой Капетинги оправдывали укрепление и распространение своей власти, не была продемонстрирована так ярко, как во времена Филиппа Красивого.