Признания Адриана Моула - Таунсенд Сьюзан "Сью". Страница 9

А теперь я хотел бы поведать о моем типичном дне. Пес обычно будит меня в семь или около того. Он дико старый, и у него слабый мочевой пузырь. Я встаю и, как был в трусах и майке, открываю ему черный ход, чтобы он задрал лапу на газоне наших соседей. Завариваю кофе и, прихватив чашку, возвращаюсь в постель, где читаю что-нибудь интеллектуальное с целью повышения своего образовательного уровня. Сейчас я штудирую «Витгенштейна для начинающих», авторы – Т. Лоуз, МГН, Трин., Дуб. [12] Иногда, ради развлечения, я могу взяться за что-нибудь, требующее меньшего умственного напряжения. «Чемодан с крылышками: приключения стюардессы» под редакцией и с предисловием Джерарда Тикелла – хороший тому пример. Но бывает, что даже воспоминания стюардессы требуют от меня слишком большого напряжения в столь ранний час. И тогда я обращаюсь к ежегодным подшивкам «Бино».

У меня есть младшая сестра, совсем еще ребе-нок. Обычно она выбирается из своей кроватки в половине восьмого, волоча за собой мокрый подгузник. Она вламывается в мою комнату и начинает неразборчиво тараторить на своем детском наречии. Я отвечаю коротко: «Пойди и разбуди мамочку и папочку, Розмари». Я отказываюсь уродовать ее имя, сокращая его до Рози. Она топает прочь на нестойких ножках и принимается колотить кулачками в дверь родительской спальни. По приглушенным проклятиям я понимаю, что родители проснулись, быстренько выбираюсь из кровати и бегу в ванную, опережая остальных. Я лежу в ванне, игнорируя стук в дверь и требования освободить помещение. Мне настоятельно необходим период тишины и покоя, прежде чем я окунусь в суматошные будни. И разве я виноват в том, что у нас только одна уборная, да и та совмещена с ванной? А сколько раз я просил отца установить второй унитаз на первом этаже! Со всей тщательностью совершив утренний туалет и не забыв щедро побрызгаться отцовским средством после бритья, смешанным с маминой туалетной водой «Ярдли», я выхожу из ванной, препираюсь с родителями, которые стоят под дверью, скрестив ноги, и иду завтракать. Разогреваю замороженный круассан, наливаю чашку чая «Эрл Грей» без молока и сажусь изучать последние известия со всего света. Мы получаем «Гардиан» и «Сан», так что я являюсь экспертом по международным делам, включая проблему консервации китов, а также развития молочных желез у мисс Саманты Фокс. [13] Мои родители – жертвы тэтчеризма, то есть оба не работают, а значит, могут сидеть по утрам за чашкой кофе сколько влезет. Розмари ест отвратительно. Я всегда выхожу из-за стола, когда она принимается за свою овсянку.

Поднимаюсь к себе, складываю в сумку книги и учебные пособия и отправляюсь в колледж. Большинство моих однокашников я игнорирую. Обычно они кучкуются в коридорах и ржут, делясь впечатлениями о пьяных дебошах, в которых участвовали накануне вечером. Я же прокладываю себе путь в класс, где в тишине повторяю уроки. Ибо, хотя я интеллектуал (и даже почти гений), в то же время я не очень способный, и мне надо заниматься усерднее, чем всем остальным.

Все перемены я провожу с Пандорой. Обычно мы обсуждаем международные события. Пандора всегда одета в черное в знак траура по жизни на земле. Это привело к тому, что безмозглые кретины из числа учеников нашего колледжа называют ее «чокнутой Брейтуэйт» и, добавлю с сожалением, кое-кто из академического состава следует их примеру. Обычно мы идем домой вместе и по пути заходим к Берту Бакстеру ныне старейшему избирателю в нашем округе. Пандора выгуливает свирепого Штыка, восточноевропейскую овчарку, на детской игровой площадке, а я привожу в порядок Берта, выслушивая его невнятные разглагольствования о Ленине и «необходимости восстания пролетариата». (Берт отказывается умирать, пока не увидит падения капитализма; значит, он еще надолго останется среди нас, к сожалению.) Усмирив, накормив и вымыв Берта со Штыком, мы с Пандорой бредем домой. Расстаемся на повороте в мой тупик она направляется к своему тенистому проспекту и отдельному дому, набитому книгами, а я возвращаюсь в вышеупомянутые и более убогие домашние условия.

Аромат домашней выпечки не приветствует меня, когда я вхожу на кухню. Посему я создаю его сам, выпекая лепешки. Вот рецепт, но прикиньте, прежде чем хвататься за карандаш и бумагу: авторские права на этот рецепт принадлежат мне, Адриану Моулу, и, если вы пожелаете испечь лепешки по моему методу, вам придется прислать мне денег.

Похрустывая свежими, только из печки, лепешками, я прихожу в себя после тяжелого дня. В это время я могу уделить немного внимания Розмари. В прошлый раз я построил ей башню-почту, но стоило мне отвернуться, как Розмари одним ударом разрушила мое творение и при этом имела наглость громко хохотать. Это типичный образчик ее поведения. Уверен, она вырастет психопаткой. Она уже абсолютно неуправляема: опустошает выдвижные ящики, непрерывно тыкает пальцем в кнопки телевизора, бросает мягкие игрушки в унитаз и впадает в ярость, если ее пытаются как-то ограничивать. Я убеждаю родителей отвести ребенка, пока не поздно, в клинику по коррекции детского поведения, но мама неизменно защищает дочурку: «Рози совершенно нормальна, Адриан. Все малыши ведут себя, как Аттила, предводитель гуннов. Почему, как ты думаешь, столько матерей сидит на транквилизаторах?»

Вечером я взял себе за правило смотреть какую-нибудь мыльную оперу или две подряд. Полагаю, интеллектуалам очень важно быть в курсе массовой культуры. Мы не можем жить в башнях из слоновой кости, если на этих башнях нет телевизионной антенны.

Мои родители пытаются спасти свой брак, играя в бадминтон через среду. Если не считать этой вылазки раз в две недели, они толкутся по вечерам дома, посему я вынужден либо сидеть в своей комнате, либо шататься по улицам. Я искренне не понимаю, как они умудряются выносить друг друга. Им даже не о чем поговорить, они только и делают, что жалуются на отсутствие денег или возмущаются заработной платой... которую они не получают.

Мои претензии к ним сведены к минимуму. Все, что мне требуется, – это баночка мультивитаминов раз в неделю плюс чистое постельное белье и вежливое обращение. Однако не хотелось бы, чтобы, выключив радио, слушатели сделали вывод, будто я не люблю своих родителей. На свой лад мы очень близки. Да и может ли быть иначе, ведь мы живем в таком тесном доме! К тому же у них есть свои достоинства. Отец после пары рюмок водки становится довольно остроумным, а мать славится горячим сочувствием, которое она испытывает ко всем замужним дамам. Кстати, в настоящий момент она занята созданием Общества защиты прав замужних женщин в нашем районе Я где-то прочел, что в семье очень важен физический контакт, посему, проходя мимо, непременно хлопаю родителей по плечу. Мне это ничего не стоит, а им, похоже, нравится. Тем не менее в 8 вечера, когда гостиная наполняется сигаретным дымом, я, извинившись, выхожу в свет.

Иногда я встречаюсь с Барри Кентом, и мы треплемся о том, кто из наших приятелей под судом, а кто уже в исправительных колониях. Бывает, что обсуждаем стихи Барри. Его научили читать и писать, когда он последний раз попал в тюрьму. Это было прогрессивное заведение, там отбывал срок какой-то поэт, так что Барри пришлось долбить не камень, но английский; делать морфологический анализ слов, а потом обратно приводить их в божеский вид. Кое-что из его сочинений достойно похвалы; примитивно, конечно, но ведь Барри настоящий дебил, ему только справки не хватает, так что не стоит ожидать от него многого. Но, по крайней мере, он зарабатывает на своей поэзии. Под псевдонимом «Баз – поэт скинхедов» он обходит пабы и рок-забегаловки, где орет что есть мочи свои стихи. Иногда ему начинают орать в ответ, и тогда завязывается драка. Барри всегда выходит победителем.