Этна и вулканологи - Тазиев Гарун. Страница 6

Подобные пароксизмы, похоже, никогда не происходят в начальной стадии извержения. Поэтому усилия должны быть направлены на то, чтобы вовремя распознать вероятность колоссального взрыва. Это в свою очередь предполагает наличие глубоких знаний об эруптивной деятельности, ее механизмах и причинах возникновения.

Между тем получить нужные данные не просто, хотя бы по той причине, что вулканическое извержение кроме научных проблем ставит вполне конкретные препятствия: как подойти к кратеру, как запустить в него датчики? Часто трудности оказываются непреодолимыми. Парадокс еще заключается в том, что большинство потенциально активных вулканов пребывает в спячке, а как прикажете изучать эруптивную деятельность, коль ее нет?!

Из тысяч вулканов, усеявших земную кору, сыщется не больше полудюжины постоянно действующих: Этна на Сицилии и Стромболи на Липарских островах, Иауэ на Новых Гебридах, Килауэа на Гавайях, Ньирагонго и – до недавнего времени – Ньямлагира в Заире, Эрта-Але в Эфиопии… Пожалуй, к этому короткому списку вулканов с жидкими основными магмами стоит добавить еще несколько «огненных гор» с более кислыми и значительно более вязкими лавами-андезитами.

Существует несколько вулканов подобного типа, почти не прекращающих свою деятельность, подобно Этне или Стромболи. Это Мерапи на Яве, Тинакула на Соломоновых островах, Сантьягуито в Гватемале…

Все упомянутые вулканы (и с основными, и с кислыми магмами, изливающиеся и взрывающиеся) должны быть оборудованы (на Килауэа это уже сделано замечательным образом) постоянными датчиками, регистрирующими параметры их эруптивной деятельности. Только таким образом можно заранее предсказать результат наметившейся тенденции. И конечно, наиболее доступный из всех вулканов – Этна – должен как можно скорее получить настоящую обсерваторию.

По той же причине Этна стала нашим полигоном для наладки измерительной аппаратуры. Техника диктовалась новизной задачи: как предвидеть катаклизмы, могучие выбросы, превращающие рядовое извержение в катастрофу? Этим кардинальным вопросом занимались мало. И не потому, что он не стоял на повестке дня, но, вероятнее всего, потому, что проблема сопряжена с риском. Задача поистине грандиозная; для ее решения потребуется методика, включающая как прямые замеры, так и анализ косвенных данных. Необходимо учесть все разнообразие бесчисленных факторов, характеризующих – в глубинах Земли и на поверхности – вулканические извержения.

Техническая трудность заключается в том, что для установления причинно-следственной связи между этими факторами все измерения – прямые и косвенные – должны вестись одновременно. Продолжительность замеров в свою очередь зависит от изменчивости каждого фактора в отдельности, а те варьируются от доли секунды до года или столетия! Ничего удивительного поэтому, что необходимые данные отсутствуют. Этна в данном смысле предоставляет исследователю благоприятные условия.

В самом деле, гора не прекращает вулканической деятельности уже несколько тысячелетий. Еще Сенека отмечал: «Говорят, она подвергает себя разрушению и постепенно становится все ниже, ибо мореходы прежде замечали ее с большего расстояния, нежели теперь». И пророчески продолжал: «Однако сие происходит, возможно, не по причине уменьшения горы, но потому, что огонь из нее не поднимается столь высоко, как прежде, а дым светлеет и не заметен уже столь явно днем». Подобное постоянство само по себе являет загадку.

Почему в нескольких кратерах до сих пор держится расплавленная лава, тогда как другие погружаются в спячку на годы, а то и на целые века? Возможно, главная причина тектонического свойства, связана с движениями магмы в верхней мантии на глубине 100–200 километров. При движении волны магма, словно тараном, ударяет в скальную оболочку, на которой мы обитаем, и проламывает ее. Вулканы всюду возникают вдоль трещин земной коры, идущих по линиям разломов гигантских тектонических плит. В некоторых местах продольные разломы сходятся с поперечными, и там, в точках перекрещивания, образуются постоянно открытые скважины, по которым магма беспрепятственно поднимается из абиссальных глубин к поверхности. Вот и на Этне вершинная зона разломана несколькими значительными трещинами, пересекающимися почти под прямым углом.

Северо-восточная бокка

До 1910 года активным был лишь центральный кратер Этны. В тот год у подножия вершинного конуса, на северо-востоке, открылось новое устье. Оно как бы продолжало большую трещину, шедшую с юго-запада на северо-восток через весь центральный кратер. Начиная с 1910 года и до апрельского извержения 1971 года эта северо-восточная скважина непрестанно выбрасывала вверх тучи черного пепла, а вниз изливала лаву. Шестьдесят один год интенсивной вулканической работы – немалое достижение…

Я увидел бокку впервые в 1949 году. В то время она представляла зияющую прямо в земле воронку, начисто лишенную обычного бруствера из выпавших шлаков. Взор проникал глубоко внутрь колоссального котла с вертикальными стенами, откуда выходил густой дым. Шквальный ветер в тот раз помешал мне подойти к самой кромке. Даже там, где я остановился, порывы были ужасающими. Не помню, куда подевались Мичо, Винченцо и его флегматичный помощник Карбонаро. Меня уже начинало охватывать беспокойство: перспектива остаться одному при таком ветре между северо-восточной боккой и бездонным колодцем Вораджине в центральном кратере вовсе не радовала. Вораджине представлял собой рокочущую бездну, изрыгавшую пепел и бешеные клубы удушливого газа, насыщенные мелкими раскаленными частицами, которые ветер разносил по склону. Одиночество, как всегда бывает в горах или глубоких пещерах, усугубляет ощущения: тревога и восторг достигают пределов, немыслимых в иной ситуации…

Следующим летом я рассчитывал побывать на Этне и, в частности, осмотреть северо-восточную бокку. Но все планы пришлось аннулировать в результате неудачного выстрела из ружья (я вогнал себе в ногу пулю и разнес стопу)… Тем временем в ноябре 1950 года раскрылась трещина в склоне над Балле дель Бове, носящем наименование Валь дель Леоне (Долина львов); началось довольно сильное боковое извержение. Я же приходил в себя после глупого ранения и не мог шагать свыше двух часов! Когда принесли весть об извержении, меня охватило отчаяние: в то время вулканы были для меня внове. К счастью, тогдашнее извержение продлилось около десяти месяцев и 31 декабря мне удалось прибыть на место.

До северо-восточной бокки мы, правда, добрались. Во-первых, дивное зрелище в Валь дель Леоне целиком завладело нашим вниманием, а, во-вторых, боль в ноге вряд ли позволила бы мне карабкаться на вершинный конус: предприятие требовало не менее восемнадцати часов.

Новогоднюю ночь освещало огненное зарево. Мы прошли менее чем в пятистах метрах от северо-восточного склона, бокка казалась совсем спокойной. Ничего удивительного: питавшая ее магма выливалась теперь из клокочущего зева Валь дель Леоне.

Последующие несколько лет мне не суждено было видеть Этну, а когда я вернулся, северо-восточная бокка по-прежнему работала. На сей раз она уже не выглядела просто дырой в склоне вершинного конуса, теперь у нее был собственный конус высотой метров пятьдесят и шириной у основания не менее двухсот. Я оставил этот вулкан-паразит в разгар деятельности, и четыре года спустя он предстал в том же виде. За время отсутствия лишь немного поубавился его пыл. Двенадцать раз в 1956–1971 годах я приезжал на Этну, и всякий раз северо-восточная бокка исправно плевалась камнями и огненными струями. Честное слово, этот вулкан поистине можно считать образцом прилежания!

Накапливая материалы выбросов, конус северо-восточной бокки с годами все возвышался и расширялся. Уровень склона, на котором он рос, также поднимался, по мере того как лавовые потоки, застывая, наслаивались друг на друга. Я нисколько не преувеличиваю, сказав, что за пятнадцать лет они образовали толщу в двести метров. Бокка тянулась вверх под грудой шлаков и бомб, их вылетало иногда по нескольку десятков в минуту… Если так пойдет и дальше, подумал я, боковой конус превзойдет своего могущественного вершинного соседа, несмотря на спорадические потери высоты от провалов внутренних стен и оползней. Этого, однако, не случилось, а с той поры, как бокка уснула, она успела потерять добрых двадцать метров.