Повелитель теней - Тэйлор (Тейлор ) Грэм П.. Страница 17

Они стояли, околдованные картиной, стараясь разглядеть и запомнить все мелочи и детали. Между листьями прятались детские лица. На каждой ветке было видимо-невидимо малых пичужек и ягод. С каждой секундой глазам открывалось что-то новое, словно картина рисовалась на их глазах.

Томас почувствовал зависть к этим мальчишкам, которые живут в такой великолепной комнате. У каждой кровати стоял маленький столик, а на нем свеча в деревянном, вырезанном собственными руками Рубена подсвечнике в виде небольшой зеленой лодочки. Пол был выложен из отесанных бревен, в уютном камине догорал торф.

Ни Томас, ни Кейт не произнесли ни слова. Они сели на кровати друг против друга, потом откинулись на спину, на мягкие матрацы. И оба мгновенно уснули.

Рубен и Изабелла сидели возле камина и ждали, когда наверху все стихнет. Беалда и Эфриг продолжали завтракать за столом напротив окна. Изабелла посмотрела на Рубена и знаком попросила придвинуться ближе.

– Они попали в беду, Рубен. Девочка рассказала мне, что в лесу за ними гнались какие-то странные создания. У нее есть пистолет, который она украла у своего отца, а когда я возвращалась домой, то нашла меч, припрятанный у телячьего загончика. – Она говорила негромко, чтобы мальчики не слышали ее. – Кейт сказала, что есть еще один парнишка, который пытается проникнуть в дом Обадиа Демьюрела, священника. Она сказала, что тот парень черный как ночь. Из Африки. – Изабелла говорила все так же тихо, но взволнованно. – Его зовут Рафа. Ты знаешь, что означает его имя. Он – дитя из Священной Книги. Он приехал сюда, говорила Кейт, чтобы найти что-то, украденное Демьюрелом.

Рубен потер руки, посмотрел на мальчиков, потом опять на Изабеллу:

– Рафа означает целитель. Надеюсь, юноша достоин своего имени. Я видел: страха в глазах у Томаса много больше, чем если бы они просто убегали от контрабандистов. Если ко всему этому имеет отношение и старый козел Демьюрел, то для двух парнишек и одной девочки дело это непосильное, но остановить их я не могу. Никого нельзя вмешивать в то, что мы здесь делаем. Помочь им мы сможем, Изабелла, но сейчас не время каким-то образом выступить против Демьюрела и его планов.

Рубен поднялся с кресла и стоял теперь спиной к очагу.

– Они захотят во что бы то ни стало выполнить то, за что взялись. Мы должны молиться за них, им потребуется помощь всех сил небесных, если они намерены вступить в конфликт со священником. – Рубен взял руку Изабеллы. – Давай уберем меч и пистолет. Когда они проснутся, мы увидим, что они собираются делать. Джекоб Крейн вернется нынче ночью; им следует отсюда уйти до его прихода.

7

ДАГДА САРАПУК

Дом викария всегда выглядел мрачным. Даже в самое светлое осеннее утро чудилось, что ночь все еще таится в его порталах. Его отличала особенная грубая красота, он словно высечен был в самой вершине скалы высоко над уровнем моря.

Демьюрел стал викарием Торпа обманом. Много лет назад он напросился в гости к викарию Дагде Сарапуку. Сам Демьюрел был в ту пору бродячим проповедником, пробавлявшимся грошовыми поучениями то с копны сена, то с какой-нибудь телеги, – словом, проповедовал везде, где рассчитывал найти слушателей. С той минуты, как он оказался в парке викариева дома на вершине скалы и увидел находившийся в пяти километрах оттуда Бейтаун, его заворожило мощное очарование самого дома-крепости и суровая красота окрестностей. Этот залив внизу, разбивавшиеся о скалы волны, бескрайние вересковые поля, подкрашенные занимавшейся зарей, перекатывавшиеся друг в друга зеленые холмы представились ему роскошным ковром, который раскинулся на многие километры. Он понял, что никогда не покинет этих мест. Любой ценой он должен стать здесь владельцем каждого камня и каждой травинки – хозяином Нагорного викариата. Он стоял на зубчатой стене с бойницами, высившейся над морским простором, и неодолимая жадность охватила его.

Темные помыслы и вожделение поглотили его целиком, вымыв из души все светлое и милосердное. Демьюрел изменился в мгновение ока. Каждая кроха доброты, каждая капля сострадания и каждый проблеск радости внезапно и необоримо превратились в лютую ненависть. Именно тогда он отринул Добро и предался Злу.

Оказавшись гостем Сарапука, Демьюрел в первую же ночь, когда хозяин выпил слишком много вина, подбил его устроить тараканьи бега на пари: чей таракан первым пробежит через огромный кухонный стол, тому и достанется все, чем Сарапук владеет. Сарапук выбрал самого крупного и толстого таракана из всех. Демьюрел нацелился на самого худого из бесчисленных насекомых, сновавших по каменному полу; его неверные после выпитого вина пальцы только этого и сумели поймать. Мини-хищников поставили рядом; Сарапук, объявляя старт, бросил на стол носовой платок. Демьюрел, закрыв глаза, молился про себя. Впервые в жизни он ощутил исходящую из него внутреннюю силу. Он почувствовал, что он не один, что в его тело вселилось еще какое-то существо. Словно он стал Богом и в его власти подчинить себе все стихии земли, огонь и ветер.

К величайшему изумлению Демьюрела, его чахлый, худой, длинноногий таракан накинулся на толстяка-соперника и откусил ему голову, оставив лежать на столе словно перевернутое шестиногое черное блюдце. А победитель проковылял через весь стол, завоевав Демьюрелу викариат и все живое, населявшее окрестные земли, насколько хватал глаз. Сарапук зарыдал, поняв, какую совершил глупость. Он потерял все. Демьюрел встал и высоко поднял руку, держа в пальцах победителя.

– Хвала тебе! Хвала тебе, мой маленький черный дружок! – вопил он, кружа по кухне и размахивая руками, пока не рухнул ничком на огромный стол. Во второй раз он был потрясен силой своего яростного желания. Он посмотрел на Сарапука и захохотал: – А ты, мой слабоумный приятель… утром тебя чтоб здесь не было.

Демьюрел потянулся через стол к Сарапуку и отпустил к нему своего таракана.

– А может, ты хочешь еще раз попытать счастья? Ну, так бери его. Даю тебе еще один шанс изменить судьбу в свою пользу. – Он откровенно насмехался.

Сарапук издал пронзительный вопль, в его глазах стояли слезы, губы дрожали. Он протянул трясущуюся руку к таракану, однако Демьюрел мгновенно схватил хилую тварь и, сжав ладонь, раздавил ее. Тварь благодарно хрустнула, когда ее скорлупа рассыпалась в его пальцах.

Это случилось двадцать пять лет назад, и с каждым годом сердце Демьюрела все больше наполнялось злобой.

Рафа спрятался в захламленном погребе дома викария между дощатыми ящиками с припасенными впрок яблоками, накрытыми мешковиной. Он протиснулся между двумя большими корзинами и накрылся пропахшей мускусом тканью. Так просидел он долгие часы, стараясь дышать совершенно бесшумно, надеясь, что его не обнаружат. Почти в полной темноте он слышал из своего убежища, как Демьюрел и Бидл, все удаляясь, ищут его. Много часов спустя они вернулись, с грохотом захлопнули металлическую дверь, которая вела из погреба в подземные переходы, проклиная всё и вся, ибо юных незваных гостей им так и не удалось схватить.

Рафа не мог знать, наступило ли уже утро. Однако из кухни, находившейся над его головой, слышно было звяканье кастрюль, противней и шарканье ног поварихи. Он прислушивался к каждому ее шагу. По походке определил, что она сильно прихрамывала и была очень грузной. Он отмечал ее неровную походку, когда она ковыляла по кухне, слышал, как прогибались под ней доски пола. По визгливому голосу он уже понял, что это женщина; она пронзительно требовала, чтобы Бидл убирался из кухни и никогда больше не смел торчать в дверях, заслоняя свет. Все это началось уже час назад, так что Рафа полагал, что сейчас, должно быть, раннее утро. Он провел в этом погребе почти всю ночь, стараясь не уснуть, и всю ночь молился. Горячо молился о том, чтобы Томасу удалось спастись, чтобы он не попал в лапы Демьюрела. Их план сработал: он находился в доме викария. Но судьба Томаса была ему неизвестна. Последнее, что он видел: Томас бежал по туннелю вниз, освещенный спереди слабым светом, чуть брезжившим от выхода из подземелья, а сзади его преследовал Демьюрел. В этот миг Рафа проскользнул в подвал и спрятался там.