Дерзкая любовница - Барбьери Элейн. Страница 10

Тем временем взгляд Гарета невольно следил за изящными движениями маленькой кухарки, ловко наполнявшей господские тарелки. Повариха потрудилась на славу, однако не аппетитные запахи ее стряпни привлекали внимание техасца. От неутоленного желания у него давно скрутило все кишки – какая тут к черту еда?! Сейчас его манило только одно: ее тело. Его губы жаждали отведать лишь один вкус: дивный вкус ее губ.

Доусон раздраженно покосился на Макфаддена и понял, что Питеру также нет дела до окружающих: шотландец все еще смотрел ей вслед. Это вызвало у Гарета новую вспышку ревности.

С трудом удержав вертевшиеся на губах проклятия, он было пошел прочь, но его остановили слова Питера:

– Как прекрасна эта девушка! Нет никого прекраснее ее. Не знаю почему, но она совсем не похожа ни на одну из здешних женщин. Она не похожа ни на одну из женщин во всем мире…

Гарет хотел было высказать все, что думает по этому поводу, но сказал только:

– Совершенно верно. Спросите любого – и он подтвердит, что она не такая, как все…

– Да, да, я все слышал, я не глухой, мистер Доусон, – неожиданно вскинулся Питер, сердито блеснув глазами. – Я не такой юнец, каким кажусь. И именно потому не придаю значения всем сплетням, которые старательно повторяет мой брат.

Столь дерзкая отповедь из уст какого-то молокососа снова заставила Гарета вспыхнуть от гнева, и он нарочито небрежно повел плечами:

– Я приехал на рудник Сан-Хосе вовсе не для того, чтобы обсуждать достоинства челяди донны Терезы. Меня интересует прежде всего деятельность вашей компании и оценка вами нашего проекта.

– Насчет меня можете не беспокоиться, мистер Доусон. Я обязательно выскажу свое мнение по этому поводу, – все еще раздраженно промолвил молодой человек, и Гарет поспешил протянуть ему руку, раскаиваясь в своей несдержанности:

– Буду очень рад. – Питер поколебался, но все же ответил на рукопожатие, и Доусон облегченно добавил: – С вашего позволения, я бы хотел вернуться к остальным гостям. Похоже, они собираются приступить к ленчу.

Вскоре Гарет вместе с прочими господами направился к расставленным под открытым небом столам. По пути он презрительно хмыкнул, вспомнив наивное простодушие Питера Макфаддена. Юный шотландец не боится высказывать свое мнение вслух, этого у него не отнимешь. Вот если бы он еще и был прав!

Анжелика взглянула на сверкавший синевой небосвод. Судя по всему, солнце давно перевалило за полдень, и девушка облегченно вздохнула. Близился конец долгого, полного суеты дня. Утренней прохлады и свежести не осталось и в помине, духота давила и обволакивала. Правда, густые кроны деревьев все же защищали от безжалостного солнца.

Под ними укрылись гости донны Терезы. Жаркий день и обильное угощение настроили их на ленивый лад, и никто не спешил прерывать столь приятный пикник.

В отличие от них Анжелике не терпелось поскорее вернуться домой. От взглядов, то и дело посылаемых ей украдкой доном Эстебаном, девушка чувствовала крайнюю неловкость, которую усугубляла мрачная ухмылка техасца, ни на миг не выпускавшего ее из виду. Слава Богу, гости наконец-то насытились и разошлись кто куда: теперь дону Эстебану придется постоянно находиться возле сеньориты Валентин и развлекать ее беседой. Может, это хоть на время позволит Анжелике немного расслабиться.

Гарет Доусон о чем-то разговаривал с донной Терезой и доном Энрике. Сосредоточенность и деловитость техасца плохо сочетались с благодушным настроением остальной компании. Из-за жары он позволил себе скинуть сюртук. Тонкая белая рубашка с распахнутым воротом и отлично пошитые брюки плотно облегали его мощную фигуру.

Она снова украдкой посмотрела в сторону Гарета. Вот он стоит, лениво прислонившись спиной к стволу дуба, засунув руки за ремень. Донна Тереза что-то сказала, и он искренне улыбнулся в ответ и учтиво кивнул. Надо же, как перевоплотился этот мрачный, настырный тип! От запомнившегося ей облика не осталось и следа. На смену ему пришел очаровательный джентльмен, везде чувствующий себя как дома.

Сердечко Анжелики тоскливо сжалось. Еще бы, все свои улыбки он припас для донны Терезы, а не для ничтожной кухарки, которой вынес приговор еще до знакомства с нею.

Она решительно повернулась в сторону костра и увидела Кармелу с Жозефиной, пристроившихся в тенечке и наслаждающихся небольшой передышкой. Анжелика с радостью воспользовалась редкой минутой свободы и отправилась по тропинке к небольшому ручью. Звонкое журчание кристально чистых струй так и манило насладиться желанной прохладой.

Девушка прошла немного выше по течению. Покрытые серебристым мхом скалы здесь спускались к воде удобными уступами: лучшего места для уединения и отдыха нечего было и искать.

Анжелика поспешила к воде, на ходу скидывая сандалии. Осторожно коснулась воды кончиками пальцев и охнула: ручей показался ледяным. Однако влага несла такую свежесть, что Анжелика невольно засмеялась от удовольствия. Осторожно она опустила в ручей ноги и уселась на берегу, запрокинув голову к небу.

Под блаженно зажмуренными веками зажегся теплый алый свет: рассеянные солнечные лучи пробивались сюда сквозь листву. Усталость и тревоги долгого дня покидали ее, и Анжелика тихонько вздохнула.

– Ага, вот где ты прячешься…

Девушка испуганно оглянулась и увидела знакомую рослую фигуру. Мрачное выражение лица Гарета Доусона придало невинному замечанию оттенок обвинительного приговора. Анжелика решительно возразила:

– И вовсе я не прячусь… просто пользуюсь свободной минутой, чтобы побыть одной.

Техасец поморщился и спросил:

– Следует ли мне понимать это так, что ты не ищешь общества?

– Да.

Несмотря на столь откровенный ответ, Доусон продолжал приближаться. Вот он подошел вплотную и уселся совсем близко от Анжелики – отчего у нее сразу же испуганно забилось сердце. Несколько минут Гарет внимательно смотрел на нее и наконец произнес:

– Я пришел, чтобы извиниться перед тобой, Анжелика. Прошлой ночью я был не прав. Только что из разговора с донной Терезой я узнал, что у тебя действительно есть больной брат. Она говорила, что состояние его весьма плачевно… и ваш приходский священник сомневается, сумеет ли он…

– Вам нет нужды пересказывать слова падре Мануэля! – воскликнула Анжелика, не желая дать Гарету договорить до конца. – Падре Мануэль уверен, что при надлежащем лечении и уходе Карлос непременно поправится!

Гарет изумленно наблюдал за этой вспышкой. Его рука невольно потянулась к гневно алевшей нежной щечке, но Анжелика отпрянула.

– В любом случае я был не прав, обвиняя тебя во лжи.

– Вы чрезвычайно любезны, сеньор Доусон.

– Гарет… – возразил он, стараясь не обращать внимания на ее язвительность.

– Ну уж нет. С моей стороны было бы большой глупостью начать обращаться к вам по имени. Это могло бы породить иллюзию близости, о которой я не помышляю и которую не намерена допускать.

Судя по всему, удар попал точно в цель. Гарет сердито поджал губы.

– Ну конечно, ведь все нежные слова и ласковые взгляды предназначаются только этому рыжему недорослю. – Все больше распаляя себя, он продолжал: – Хотел бы я знать, что может предложить тебе Питер Макфадден такого, чего не могу я?

– Питер Макфадден может предложить мне дружбу… сочувствие… он относится ко мне с уважением. Впрочем, для вас все эти слова – пустой звук!

– О, я отлично знаю, что значат эти слова, и не бросаю их на ветер! – Его черные глаза заблестели. – Но я не намерен разбазаривать их направо и налево! На данный случай у меня найдутся иные, намного более уместные слова: желание и страсть. А еще удовольствие, Анжелика. Я обещаю, что ты будешь полностью удовлетворена – не меньше, чем я.

– С чего вам взбрело в голову, что я только этого и хочу?! – возмутилась Анжелика. Ей ужасно хотелось сбить спесь с этого самоуверенного типа. – Плохо же вы знаете людей, сеньор Доусон, – она рассмеялась как можно презрительнее. – Что вы, что Эстебан Аррикальд – два сапога пара…