Добродетель в опасности - Барбьери Элейн. Страница 42

— Вытри здесь, да как следует! — распорядился Морган.

Мексиканка еще несколько мгновений стояла, вызывающе глядя на него своими темными глазами, и лишь потом кивнула.

Наглая шлюха…

— Ты забрала свои вещи из моей спальни? — прорычал он.

— Да, Морган, — ответила Кончита.

— Если там не убрано, у тебя будут неприятности.

— Там убрано.

Услышав шаги во дворе, Морган вышел и встретил возвращавшихся мужчин резким приказом:

— По коням! У нас осталось мало времен.

Кончита слышала, как затихает вдали топот лошадиных копыт. Морган ускакал не оглянувшись.

Тьма над дорогой сгущалась. Рид вел упряжку вперед, внимательно оглядывая придорожные кусты. Честити сидела рядом, прижавшись к его боку. На душе у нее было тревожно. Рид крепче обнял девушку за плечи, и она подняла голову.

— Ты боишься, да?

Рид замялся с ответом. Честити подозревала, что сейчас он жалеет о своем обещании говорить только правду.

— Да, — наконец отозвался он.

— Мистер Джефферсон… то есть Морган… — Она растерянно покачала головой. — Не важно, как его зовут, только он, похоже, озабочен бесчинствами индейцев, но при этом не догадывается об истинной цели твоего приезда. Ты отказался от его помощи, и он вроде бы совершенно спокойно тебя отпустил.

Рид уперся в нее взглядом.

— Никаких бесчинств индейцев нет, Честити.

— Откуда ты знаешь?

— Я знаю Моргана. Я гоняюсь за ним много лет, за ним и подобными ему людьми. Послушай меня, Честити, — Рид понизил голос, — он убийца. Он привык добиваться своих целей любой ценой. Его волнует только то, что связано с его личными потребностями, на остальное ему плевать.

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что он не просто так оторвался от своих дел и предупредил нас об индейцах. Этот человек что-то задумал.

— А может, ты обознался, Рид? — с надеждой спросила Честити. — Может, ты преследуешь не того человека? Он кажется таким искренним…

— Этот искренний полгода назад в Техасе убил человека только ради того, чтобы доказать свою ловкость и проворство в стрельбе. Во время последней кражи скота он погнал стадо прямо по одному из пастухов-охранников и затоптал его насмерть. Морган возглавляет список разыскиваемых преступников, который есть у каждого техасского полицейского.

Честити слушала Рида с ужасом. Когда он замолчал, она долго вглядывалась в его решительное лицо и наконец проговорила:

— Ты уверен, что это он?

— Совершенно уверен.

— Ну хорошо, полиция разыскивает Моргана, потому что он совершил все эти жуткие преступления… — Она опять помолчала и, набравшись мужества, спросила: — Но я все-таки не понимаю, зачем преследуешь его ты. Зачем, Рид? — Этот вопрос терзал ее сердце, и она больше не могла его сдерживать. — Ты сказал, что охотишься на преступников. Это значит, что ради денег ты гоняешься за людьми, как за дикими зверями. Я не верю, — прошептала она, — это неправда. Я не могу себе представить, что ты способен на такое.

Лицо Рида стало суровым.

— Не старайся сделать меня лучше, чем я есть на самом деле, Честити. Вот уже много лет я занимаюсь этим ремеслом.

— Зачем? — Она замялась и наконец решилась спросить: — Из-за Дженни?

В глазах Рида мелькнула боль, и у Честити перехватило дыхание. Он обвел ее лицо неуверенным взглядом и медленно проговорил:

— Мне бы хотелось сказать тебе то, что ты надеешься услышать, убедить тебя в благородстве моих мотивов, в моем стремлении исправить зло, которое на самом деле неисправимо. Наверное, сначала мной действительно владели эти побуждения. Я любил ее, Честити, — голос Рида сделался сиплым от волнения, — я знал Дженни всю свою жизнь. Когда она погибла по вине безжалостных воров, у меня как будто вырвали часть души. Я не мог с этим смириться, не мог просто так вычеркнуть ее из своей жизни и начал искать людей, виновных в ее смерти. Мне казалось, что таким образом я смогу удержать ее рядом с собой.

Он помолчал.

— Но прошло много лет… и я постепенно начал понимать: сколько бы преступников я ни поймал, сколько бы денег мне ни заплатили за них, это ничего не изменит. Дженни нет, и ее уже не вернешь. И тогда, Честити, я начал преследовать этих людей ради себя самого. Мне хотелось свести с ними счеты, отомстить за свое горе. В моем сердце не было благородства, когда я смотрел на них поверх дула своего револьвера и надеялся, что они дадут мне повод выстрелить. Иногда такой повод появлялся… и я стрелял без колебания и оглядки.

Рид смотрел на девушку, глазами умоляя понять его.

— Но в последние недели я начал меняться, — прошептал он, — сначала я не мог понять, в чем дело, сердился и нарочно закрывал глаза на эти перемены, стараясь их не замечать… Почему тогда, в Седейлии, когда ты купила билет на поезд, я удержал тебя, не дал от меня уехать? Очень долго я избегал ответа на этот вопрос. Вряд ли когда-нибудь смогу себе это простить. Но правда состоит в том, что я просто не мог тебя отпустить.

К горлу девушки подступил ком, она не могла говорить, только смотрела в пронзительно-голубые глаза Рида и слушала его хриплую речь.

— Я понимаю, у тебя еще осталось много сомнений, но мне хочется, чтобы ты была уверена в одном: я люблю тебя, Честити, и проклинаю тот день, когда взял в эту опасную поездку. Если бы я только мог исправить свою ошибку!

— Нет, не говори так. — Честити покачала головой. Слова Рида глубоко врезались в ее сердце. — Если бы мы расстались в Седей-лии, если бы ты не удержал меня тогда, не важно, по какой причине… — Она осеклась. — Я хочу сказать, что не жалею ни о чем, и если бы сейчас мне дали возможность выбирать: спокойно уехать в Калдвелл или остаться здесь, с тобой, в окружении опасностей, — я бы все-таки осталась с тобой.

— Честити, я… — Рид резко замолчал. Взгляд его метнулся в придорожные кусты.

— В чем дело, Рид?

— Тихо…

Глаза Рида сделались ледяными, он внимательно оглядел местность. По спине девушки поползли мурашки.

— Скажи мне, что случилось, Рид.

— Уходи в повозку, Честити.

Он погнал лошадей быстрее. Замирая от страха, Честити осматривалась по сторонам. Становилось все темнее.

— Я ничего не вижу. Что случилось?

— Уходи в повозку!

В темноте она не видела выражения его лица. Неожиданно он схватил ее с сиденья и бросил назад, в повозку. Девушка попыталась подняться, но Рид стегнул лошадей, и фургон резко рванулся вперед. Честити потеряла равновесие. В этот момент где-то поблизости раздался дикий пронзительный крик, и вслед за ним прогремели выстрелы. Честити лежала в повозке ни жива ни мертва.

Фургон с грохотом мчался по темной дороге, а из придорожных кустов доносились крики, свист и улюлюканье. Звуки пальбы приближались, жуткие дикарские вопли становились все громче… Честити наконец встала на ноги, с трудом подошла к переднему борту повозки и встала за спиной у Рида. Он вновь стегнул лошадей, пустив их бешеным галопом.

— Уходи назад, Честити! — Рид на мгновение обернулся и сунул ей в руку револьвер. — Возьми и уходи в повозку, черт побери!

— Нет, я не уйду! — закричала она, сжимая в пальцах холодную рукоятку револьвера. — Индейцы…

— Это не инде…

Настигнутый пулей, Рид вдруг начал крениться на бок. Из виска его потекла кровь, он свалился с сиденья. Честити закричала и схватила его за руку, не давая выпасть из повозки. Стрельба не кончалась. Напрягаясь от усилия, девушка пыталась подтянуть его к себе, но он начал выскальзывать из ее рук. Честити зарыдала и в отчаянии вцепилась в Рида, но тут ее пронзила острая боль, и она невольно отпрянула.

Фургон стремительно несся вперед, и девушке с трудом удавалось держаться на ногах. Уставившись на пустое кучерское место, она поняла, что Рид выпал из повозки, и сознание ее на мгновение померкло.

Рид…

В ушах стоял громкий гул. Честити дотронулась до груди и нащупала кровь.

— Рид… — простонала она, судорожно глотая ртом воздух.