Опасные добродетели - Барбьери Элейн. Страница 3

В ответе Джастин прозвучала решимость:

— Не беспокойся. Я не позволю им остановиться.

Клэй почувствовал гордость, любовь и необычайное уважение к жене за ее храбрость. Когда он заговорил, голос его сделался хриплым от волнения.

— Я люблю тебя, Джастин Бейтс Бьюкенен. Ты знаешь об этом?

Не дожидаясь ответа, он крепко поцеловал ее в губы, затем спустился на землю и подошел к задней части повозки.

— Онести… ты слышишь меня, моя сладкая?

Девочка с трудом открыла глаза и увидела лицо отца. Папа улыбался. Он всегда улыбался ей.

— Папа?

Прохладная рука погладила ее по щеке.

— Тише, не разговаривай, — прошептал Клэй. — Только слушай. Мама и я хотим переправить фургон через реку. Это будет тяжелый путь, поэтому, если твои сестренки испугаются, успокой их.

— А мама…

— Она будет управлять повозкой и не сможет сидеть с вами. Ты старшая и поэтому должна позаботиться о сестренках. Могу я положиться на тебя, милая?

— Да, папа.

Отец поцеловал дочку в щеку. Его волосы коснулись ее лица. Это было холодное прикосновение, несмотря на их огненный цвет. Ей очень нравилась окраска волос отца. Она много раз говорила ему о своем желании иметь такие же волосы, но он отвечал, что она нравится ему какая есть, и добавлял, что волосы у нее черные, как сердце дьявола, а глаза голубые, как небеса. Так говаривала ее бабушка.

— Я люблю тебя, папа.

— Я тоже люблю тебя, моя милая. Позаботься о сестренках. Обещаешь?

— Обещаю.

— Я тоже, папа.

— И я.

Улыбка отца стала шире, когда он услышал голоса Пьюрити и Честити.

— Я знаю, что мои девочки любят друг друга, как и я их, — прошептал он. — Они всегда присмотрят друг за другом.

Отец по очереди поцеловал Пьюрити и Честити, однако Онести знала, что он подмигнул только ей, когда закрывал за собой брезентовые полы повозки.

— Куда уходит папа, Онести?

Девочка повернулась к Пьюрити:

— Он повезет нас через речку… к врачу.

— Это хорошо, потому что я больна.

— И я тоже.

— Давайте спать. — Онести закрыла глаза. У нее болело горло, и ей больше не хотелось говорить. Скоро она поправится. Пьюрити и Честити тоже.

Вспомнив о своем обещании, Онести снова открыла глаза и прошептала:

— Не бойтесь, слышите? Папа позаботится о нас.

Повозка двинулась вперед.

Горло Джастин пересохло, руки ее дрожали. Светлая прядь падала на лицо, мешая смотреть, на бледном лбу выступили капли пота, но она не замечала этого. Когда они достигли середины реки, Джастин почувствовала такой страх, какого никогда раньше не испытывала. Течение здесь было очень быстрым. Оно тащило повозку с нарастающей силой, и лошади начали сопротивляться. Ведущая лошадь еще не совсем восстановила силы после болезни и слабела на глазах. Казалось, противоположный берег был еще далеко…

— Не давай им останавливаться, Джастин! — Голос Клэя, ехавшего впереди упряжки верхом на Большом Блю, подбодрил ее: — Вперед, дорогая! Худшее позади. Осталось еще немного.

Джастин крепче сжала поводья, различив нотки нежности в голосе Клэя. Что с ними может случиться? Клэй никогда не подводил свою семью, не подведет и сейчас. Он скорее умрет, чем допустит это.

Лошади начали рывками продвигаться вперед, и Джастин почувствовала уверенность в себе. Клэй был прав. Миновав середину реки, женщина заметила, что течение начало ослабевать и лошадям стало легче.

Но… что это за шум?

Джастин огляделась вокруг. Приглушенный рев становился все громче и громче. Никогда прежде она не слышала ничего подобного и… В следующий момент женщина похолодела от ужаса — огромный вал воды надвигался прямо на них. При виде испуганного лица Клэя она вздрогнула. Шум стал оглушительным. Джастин бросила поводья и устремилась к задней части повозки. Ей показалось, что Клэй звал ее. Его голос звучал в ушах, когда она обняла детей. Но тут водяной вал обрушился на них и увлек в пучину, в которой потонули крики мужа и плач детей.

Золотистые солнечные лучи ярко отражались в быстрых водах реки. Они сверкали на порогах, которые блестели как драгоценные камни. Однако гармонию первородной красоты пейзажа нарушали обломки повозки, уносимые течением, израненное тело мужчины вблизи берега и хрупкое тело женщины, безжизненно плывущее вниз по реке.

Печальное зрелище свидетельствовало о преждевременном конце путешествия супругов, которые начинали его с надеждой и чьи последние слова были проникнуты любовью…

А река продолжала свое течение.

Глава 2

Джуэл Лару сморщила свой короткий прямой носик и недовольно фыркнула, когда повозку резко тряхнуло на разбитой дороге. Она искоса взглянула на ворчливого кучера, сидящего рядом с ней, и подняла руку, чтобы поправить необычайно рыжие волосы, затем гордо расправила плечи. На ней было ярко-золотистое платье, и Джуэл была уверена, что своим видом доставила бы удовольствие каждому, кто увидел бы ее здесь, путешествующую в таких диких условиях в фургоне для переселенцев, набитом до краев их имуществом. Этакая разодетая королева на грубом троне… Увидевшие ее наверняка бы крикнули: «Как можно так опуститься!» — и были бы правы в какой-то степени. Джуэл Лару, самая популярная девушка и крупье в салуне «Одинокий вол», не покинула бы южный техасский городок, где провела последние два года жизни, и не стала бы путешествовать таким образом, если бы у нее был выбор. Она вряд ли бы согласилась и на то, чтобы ее сопровождал в Абилин такой грязный, заскорузлый, заросший щетиной старик, как Сэм Потс, будь у нее выбор. К несчастью, непредвиденное появление пятого туза на карточном столе, где она раздавала карты, восстановило против девушки нескольких важных особ. Причина ее недавней невероятной удачи стала слишком очевидной, и комитет разгневанных и завистливых женщин, воспользовавшись случаем, потребовал, чтобы Джуэл немедленно покинула город. Сэм Потс оказался единственным мужчиной, способным управлять фургоном, когда она вынуждена была поспешно уехать.

Ярко накрашенные губы Джуэл тронула непроизвольная улыбка. Девушка уже выбросила из головы коварного любовника, который в интимные моменты клялся ей в вечной верности, но сразу отвернулся от нее, как только в дверях салуна появилась его разгневанная жена, возглавляющая женский комитет. Этим он только подтвердил истину, которую она давно усвоила: надеяться можно только на себя. Джуэл рассталась с ним так же легко, как стряхнула городскую пыль со своих атласных туфель на высоких каблуках.

Что касается Сэма Потса, то она решила, что должна быть благодарна ему: он был превосходным кучером, честным и надежным.

Джуэл тяжело вздохнула. Беда только в том, что от него исходил неприятный запах.

Протянув руку к саквояжу, лежащему рядом с ней на сиденье, Джуэл вынула из него маленький пузырек с духами и обильно окропила себя. Сирень… Ей нравился этот запах. Она полюбила его с детства. Это были ее духи, потому что напоминали о счастливой жизни в родительском доме: до смерти отца и болезни и кончины матери, вручившей ее заботам Уиллиса Коттера.

Уиллис Коттер… этот мерзкий развратник…

Джуэл задумчиво усмехнулась. Она вынуждена была молча терпеть, когда Коттер лапал ее, чтобы не волновать больную мать. После того как матери не стало, Джуэл едва дождалась окончания похорон, чтобы сбежать в том, что на ней было. Девушка твердо знала: никогда и ни за что она не будет зависеть от такого человека, как Коттер.

Неожиданно карие глаза Джуэл слегка увлажнились, что было совершенно несвойственно ей, и она решительно взяла себя в руки. С тех пор ей пришлось многое познать. Джуэл усвоила, например, что следует винить только себя, если позволяешь кому бы то ни было пользоваться собою, что хорошенькая женщина почти всегда имеет преимущество и что чем лучше выглядишь, тем легче управляться с мужчинами и тем благороднее они ведут себя по отношению к тебе. Она всегда руководствовалась этими правилами и не стыдилась признаться в этом. Конечно, нередко ей было нелегко.