Агент Византии - Тертлдав Гарри Норман. Страница 34

– Хорошо бы для вас было на этом и остановиться.

И он коснулся своего самострела.

– Да уж, – согласился Аргирос и поднял бровь – очевидно, хваленое германское целомудрие больше поддерживается силой, чем основывается на морали.

– И все же, – добавил магистр чуть позднее, – вечером в городе мы могли бы не просто передохнуть.

Вигхард кивнул и похлопал спутника по плечу.

– Ах, почему нет? Отправляйся и найди хорошую девку. Тебе это полезно, и у нас всех будет меньше поводов для тревоги.

«Практичный народ эти северяне», – подумал Аргирос.

По пути в Санкт-Галлен располагалось несколько дочерних мужских обителей, устроенных по образцу первоначальной. Путешественники останавливались в нескольких из них, потому что эти монастыри предлагали удобный и безопасный кров, и к тому же к ним легко приспособиться: все они похожи, точно горошины в бобе. А что в том плохого? Образец великолепный. Пространство размером всего четыреста восемьдесят на шестьсот сорок футов, на котором размещается сообщество из двухсот семидесяти монахов. Аргирос восхищался архитектурой Санкт-Галлена и прочих западных аббатств, хотя и не был согласен с их доктриной.

Он представлялся торговцем янтарем, получаемым от литовцев-язычников, и назывался Петро из Нарбонна. Этот порт на Внутреннем море был в руках франко-саксонцев. Магистр не желал, чтобы его принимали за гражданина империи. К тому же нарбонский диалект латыни близок к испанскому, и греку легче его имитировать. Он никогда бы не смог притвориться жителем северной Галлии и вряд ли научился бы понимать этот резкий носовой диалект, не говоря уже о подражании.

В воскресенье он с Вигхардом и Хильдой отстоял мессу в монастыре, но в результате опять настроил англичанку против себя как раз тогда, когда она только начала снова обращаться с ним вежливо. На этот паз повод для спора был чисто теологический. Во время литургии Аргирос стоял молча, когда звучало слово «филиокве» [32]: доктрина имперской церкви утверждает, что Святой Дух исходит только от Бога Отца, а не от Сына.

Большинство граждан империи поступали так же, если выезжали в страны, неподконтрольные Константинополю. Так они спасали свою совесть, и в девяносто девяти случаях из ста другие молящиеся ничего не замечали. Но не здесь. Когда они выехали, Хильда с горечью упрекнула:

– Мне следовало предполагать, что вы выставите напоказ свою ересь.

– Мою ересь? – ощетинился магистр. – Четвертый Вселенский собор в Константинополе осудил признание двойственного исхождения Святого Духа как иноверческое четыреста лет назад.

– Я не признаю этот Собор как Вселенский, – ответила Хильда.

Никто из северных христиан не признавал. Когда внук Ираклия Константин II [33] отвоевал Италию у лангобардов, он утвердил в Риме своего епископа. Назначенный прелат, чью доктрину Константин не одобрил, бежал к франкам, и франко-саксонские королевства и Британия до сих пор следовали смутному вероучению Пап (его подпольными приверженцами стали и некоторые жители Испании, Италии и даже Иллирии). Хильда вызывающе задрала подбородок.

– Убедите меня разумными доводами, если сможете.

– Раз вы отвергаете православие, следовательно, это вы должны убедить меня, – ответил Аргирос.

Вигхард закатил глаза и полез за мехом с вином. Его заботили исключительно вопросы сего мира. Зато для магистра замысловатые религиозные диспуты были излюбленным занятием – хлебом не корми.

Очевидно, и для Хильды тоже.

– Что ж, хорошо, – сказала она. – Святой Дух как элемент Троицы – это Дух и Отца, и Сына. Потому что они оба обладают Духом. И он должен исходить от Их обоих. У Отца есть Сын; у Сына – Отец; и, потому что Отец – это источник божественного – можно даже сказать, божественная суть, – Святой Дух должен исходить от Отца и от Сына, от обеих сущностей.

– Ого!

Аргирос взглянул на нее с неподдельным восхищением. Она аргументировала так же искусно, как какой-нибудь архиепископ.

Слегка опьяневший Вигхард рассмеялся. Он мог не интересоваться самим спором, но сиял от гордости за племянницу.

– Что тут скажешь? Разве она не умница?

– Превеликая.

Аргирос с пристальным вниманием снова взглянул на Хильду, будто она была недооцененным гладиатором, который едва не заколол противника.

Но ее выпад не парализовал рассудок магистра, и он перешел к контратаке.

– Вы умны, но ваша доктрина уничтожает единство Бога.

– Глупости!

– Но тем не менее это так. Если происхождение от Сына приравнивается к происхождению от Отца, это уже само по себе заблуждение. Но если признать, что происхождение от той и другой сущности различны, тогда принятие факта происхождения от Сына неизбежно ведет нас к выводу, что происхождения от Отца недостаточно – то есть Отец несовершенен, а это несомненное богохульство. И еще, приписывание происхождения от Сына, как и от Отца, означает, что Отец и Сын оба обладают этим свойством, разделяя его. Тогда, если Святой Дух им не обладает, Сына и Святого Духа нельзя считать единосущными, какими должны быть лица Святой Троицы. А если Дух тоже обладает этим свойством, тогда что получается? Дух исходит от Духа, что абсурдно.

Теперь была очередь Хильды с опаской взглянуть на Аргироса.

– Это не то определение веры, которое дали на вашем любимом Соборе.

– Собор был Вселенским, и он пытался удовлетворить всех, – ответил Василий, – даже если убедить вас не удалось. Я принимаю его догму, но, что касается моих доводов, я лишь должен убедить себя самого.

– Для того, кто не является членом священного ордена, вы способный теолог.

– После скачек на ипподроме теология всегда была любимым состязанием в Константинополе, – сообщил магистр. – Девятьсот лет назад Святой Григорий Нисский жаловался: если спросить у кого-то цену на хлеб, то тебе ответят, что Отец выше Сына, и Сын подчиняется Отцу; если спросить, готова ли ванна, ответят, что Сын создан из ничего. Конечно, уже нет ариан, которые придерживались этих взглядов, но…

– Но традиция жива, – закончила за Аргироса Хильда. – Понимаю. И все же, как вы можете не признавать, что…

Аргирос вернулся к диспуту, но уже уделял ему не больше половины своего внимания. Он еще оценивал неуклюжую похвалу, которой Хильда удостоила его знания в области догматики. В империи знания были на службе тех, кто быстро схватывал как Внешнее, так и Внутреннее Учение. Не важно, был ли человек мирянином или священнослужителем.

Аргирос решил, что северяне много теряли из-за того, что получали очень ограниченное образование. Взять хоть Вигхарда, прекрасного человека и далеко не глупого, но оставшегося наполовину язычником и дрожащего при одном упоминании о дьяволе. И даже Хильда, хотя и сведущая в религиозных вопросах, ничего не знает из истории, права, математики или философии – из того, что могло бы открыть перед ней перспективу и сформировать цельную личность.

Магистр вздохнул. Какими бы ни были англичане, ему придется иметь с ними дело. Несмотря на их недостатки.

Только что миновала вершина лета, но на перевалах в Пеннинских Альпах дул прохладный ветер, и из-за разряженного воздуха при любом незначительном усилии здесь задыхались и люди, и лошади. На последнем этапе пути к Санкт-Галлену трое путешественников составили план действий.

По мере приближения к монастырю Вигхард проявлял все меньше желания вступить в пределы обители. Он по-прежнему мрачно ворчал о таящейся там нечистой силе и о том, какой вред она может нанести любому, кто туда явится на разведку. Когда отчаявшийся Аргирос предложил англичанину остаться за стенами и помочь, лишь когда настанет время бежать, тот с радостью согласился и сразу повеселел; будто с его плеч свалилась тяжелая ноша.

Твердая в своей вере, Хильда не роптала против того, чтобы войти в Санкт-Галлен. Ее задачей было проверить монастырскую библиотеку под предлогом поиска новых лекарств для Лондина, а на самом деле попытаться найти ключ к загадке прирученного адского огня.