Битва в космосе - Тертлдав Гарри Норман. Страница 41

— Пустяки, Валерий Александрович, — Руставели эффектно запрыгнул на водительское место и включил зажигание. Через некоторое время минервоход тихо заурчал и плавно тронулся с места. Грузин заглушил мотор и белозубо улыбнулся. — Благодаря миссис Левитт, вы более или менее оклемались, и теперь мы в самом скором времени доберемся до «Циолковского».

— Без излишнего ухарства, я надеюсь, — заметила Сара, снова закутываясь в одеяла, дополнявшие ее более чем легкое одеяние.

Брюсов шагнул было к ней, чтобы помочь, но Руставели, естественно, опередил его. Как и все кавказцы страшный бабник, последний год он общался только с Катей Захаровой и теперь прямо-таки дивился, насколько волнует его одно лишь лицезрение другой женщины. Правда, в тот момент, когда его руки как бы случайно соскользнули с плеч Сары к груди, она одарила Шоту таким суровым взглядом, что он, несказанно удивляясь собственному смущению, промямлил:

— Прошу прощения.

— О'кей, — бросила Сара тоном, как бы говорящим: не дай Бог, ты еще раз позволишь себе подобное! «Вот по-настоящему серьезная дама, — подумал Руставели. — Не дай Бог провести с такой три года в экспедиции. А впрочем, кто знает… »

— Миссис Левитт, мы ваши должники по гроб, — раскланялся он.

— Особенно я, — вставил Брюсов. — Ради меня вы совершили весьма рискованный перелет в то время, как наши нации, что скрывать, не являются… э… э… лучшими друзьями.

Сара пожала плечами, и одеяла, укрывавшие ее плечи, слегка качнулись.

— Здесь, на Минерве, нет наций. Есть просто люда, земляне… и нас здесь не слишком много. В данных условиях мы сейчас ближе друг к другу, чем, скажем, родные братья и сестры. Если брат не поможет брату, откуда ждать помощи?

— Вы правы, — кивнул Руставели, хотя знал, что Лопатин животики бы себе надорвал от смеха, услышь он такое заявление о кровном братстве янки и русских. Возможно, что и полковник Толмасов позволил бы себе улыбнуться. Правда, грузин и сам сомневался, что все американцы столь же альтруистичны, как эта доктор Левитт.

Пока Руставели размышлял о различиях в мировоззрениях потенциальных противников, Брюсов задал вопрос, который всякий уважающий себя мужчина-кавказец должен был задать уже давно:

— А чем МЫ можем вам помочь, миссис Левитт?

— ВЫ, Валерий Александрович, сможете наилучшим образом помочь мне, если отойдете немного в сторону и больше не будете подвергать себя риску, — твердо заявила Сара. — А вы, Шота Михайлович, если вас не затруднит, поможете мне развернуть «стрекозу» так, чтобы она стала винтом к Каньону Йотун. Тогда мне не придется совершать в воздухе большой медленный поворот, чтобы я смогла вернуться к своим.

«Ну вот и конец идее великого братства людей на Минерве», — подумал Руставели и сказал:

— Покажите, что мне надо делать.

— Ничего сложного, — ответила Сара и первой направилась к «стрекозе». — Вы беретесь с краю за одно крыло, я за другое. Потом мы разворачиваем велоплан так, как нам нужно. Только прошу вас, поосторожнее — не проткните пальцами пластиковую обшивку.

— Ладно, — рассеянно кивнул Руставели. Они развернули велоплан неожиданно легко. — У вашей «стрекозы» действительно стрекозиный вес.

— Да, весит она немного, — согласилась американка, чему-то хмурясь. Руставели понял, чему, еще до того, как она заговорила снова, обращаясь скорее к самой себе, чем к нему: — А как, интересно, я заберусь в это чертово насекомое?

Колпак кабины открывался только сверху, а влезть туда, не изорвав в лоскуты тонкую пластиковую обшивку фюзеляжа, не представлялось возможным. Биолог потер ладонью заросший черной щетиной подбородок, прикидывая, что тут можно придумать. Наконец он щелкнул пальцами, вернее, попытался щелкнуть, потому что на руке была перчатка.

— А что если я подгоню «Странника» к «стрекозе», вы взберетесь на раму его кабины и с моей помощью залезете на велоплан?

Памятуя о своей попытке познакомиться с янки-докторшей «на ощупь», Руставели ожидал, что она замешкается с ответом, но ошибся.

— Так и сделаем, — бросила Сара, не колеблясь ни секунды.

Вскоре «Странник», заурчав мотором, подкатил к «стрекозе». Биолог заглушил двигатель, опустил на все четыре колеса тормозные колодки и вскарабкался на металлическую раму кабины. Она возвышалась над кабиной «стрекозы» где-то на метр. Сара мигом взлетела вслед за грузином.

— Ловкости вам не занимать, — уважительно хмыкнул он.

— Да, сохранились кое-какие навыки: в юности я довольно серьезно занималась спортивной гимнастикой. — Сара открыла крышку кабины «стрекозы» и села на металлические прутья рамы, свесив ноги в… как это назвать? Пилотский отсек? Машинное отделение? Подыскивая подходящий технический термин, Руставели вздрогнул, когда докторша сказала:

— Опускайте меня.

Утвердив ноги на углах пересекающихся прутьев рамы, Руставели крепко обхватил Сару за талию. «Слава Богу, весу в ней как цыпленке», — подумал он, осторожно опуская хрупкую на вид американку на сиденье в кабине велоплана. Хотя по мере спуска его ладони пропутешествовали по ее телу от талии до подмышек, на этот раз он не позволил себе никаких вольностей.

— Спасибо, — кивнула Сара, благодаря его не только за помощь, но и, как видно, за джентльменское поведение.

Руставели опустил колпак кабины, дождался, пока Сара закроет его изнутри, а затем уселся на кресло водителя и отогнал «Странника» в сторону. Вернувшись к «стрекозе», он во весь голос крикнул:

— И что теперь?

— Прежде всего, не надо так кричать. — Сара усмехнулась. — Звуковая волна вашего великолепного баса разорвет шкурку бедной «стрекозы». — Она уже крутила педали, хотя пропеллер пока и не думал вращаться. — Ступайте снова к краю крыла — будете держать его в горизонтальном положении, когда я начну рулить.

Руставели вытянулся по стойке смирно и по-гусарски отдал честь Таким бравым отточенным жестом, которого не смог бы добиться от него никакой Толмасов.

— Слушаюсь, товарищ… господин генерал.

Глаза Сары под белым пластиковым шлемом лукаво прищурились.

— Вы глупы настолько, что в этом даже есть определенный шарм, Шота Михайлович. Как вы умудрились обвести вокруг пальца все ваши отборочные комиссии?

Руставели подмигнул ей.

— Проще простого. Я не сказал им, что я глуп, — посвистывая, он направился к краю крыла.

Большой пропеллер завращался сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.

— Поехали! — крикнула Сара. «Стрекоза» покатилась вперед на удивление резво; Руставели почти сразу же припустил трусцой. Потом ему пришлось перебирать ногами почаще, и вскоре он уже бежал во всю прыть. На какое-то мгновение ему показалось, что и сам он вот-вот оторвется от земли и взмоет в воздух.

Но вместо его ног от земли оторвались колеса «стрекозы», и теперь грузин уже не мог бежать наравне с велопланом. В конце концов он остановился, хватая ртом воздух и выдыхая вверх облака пара.

Сара на секунду отняла руку от штурвала и помахала двум русским, оставшимся далеко внизу.

Оба ответили ей тем же. Правда, грузин сопроводил прощальный взмах воздушным поцелуем.

Посмотрев вслед удаляющемуся на восток велоплану, Брюсов подошел к Руставели.

— Я сожалею, что вам придется одному вести машину, — произнес он смущенно.

— Ничего, — бросил Руставели, все еще не отрывая взгляда от «стрекозы». — Хорошо, что наш гроб на колесиках работает не на велосипедной тяге. Видит Бог, это его главное достоинство. Может, и единственное.

Реатур постепенно привык к тому, что человеки всегда торчат где-нибудь поблизости. Он не осознавал за собой такой привычки и наорал бы на любого подданного, который сказал бы ему о ней — пока четверо из шестерки странных существ не укатили куда-то далеко на своих приспособлениях для путешествий, оставив в летающем доме лишь двоих. Не видя человеков, то и дело сующих свои бесстебельковые глаза в каждый уголок его владения, отец клана ловил себя на мысли, что… скучает по ним.