Император Крисп - Тертлдав Гарри Норман. Страница 57

— О Фос милосердный! — воскликнул Крисп, более чем с уважением разглядывая большую кастрюлю с крышкой. — Мы должны это есть или молиться на такое чудо? — Когда Барсим наполнил тарелки ему и Яковизию, он нашел правильный ответ. — И то, и другое! — объявил он с набитым ртом.

Пирушка затянулась до поздней ночи; время от времени Барсим подбрасывал древесный уголь в жаровни, согревавшие воздух в обеденной палате. Яковизий поднял табличку, где было написано:

«Надеюсь, у вас найдется тачка, чтобы отвезти меня домой, потому что идти я точно не смогу».

— Мы что-нибудь обязательно придумаем, — ответил вестиарий. — Вскоре будет подан десерт. Надеюсь, вы отдадите ему должное?

Яковизий и Крисп дружно простонали.

— Нам придется или съесть его, или лопнуть, — заявил Автократор. Вероятность любого исхода примерно одинаковая. Ему неоднократно доводилось вести армию в бой, имея меньше шансов на победу.

Однако сладкий пар, нежно курящийся над принесенной Барсимом сковородой, оживил его интерес к еде.

— Тертые абрикосы, отваренные до нежности в молоке, затем политые медом и слегка присыпанные молотой корицей, — объявил вестиарий и поклонился Яковизию.

— Почтенный господин, повара просят прощения за то, что не смогли включить в это блюдо что-либо морское.

«Передай, что я их прощаю, — написал Яковизий. — После сегодняшнего пира я еще не решил, что мне следует отрастить — плавники или щупальца».

На вкус абрикосы оказались столь же хороши, как и их аромат.

Крисп, тем не менее, ел очень медленно, потому что объелся сверх всякой меры. Он успел справиться лишь с половиной своей порции, когда в палату торопливо вошел Барсим. Император приподнял бровь; такое упущение было евнуху несвойственно.

— Простите, ваше величество, но с вами желает поговорить маг Заид. Полагаю, его вопрос довольно срочный.

— Быть может, он пришел сообщить мне, что Диген наконец-то откинул копыта, — с надеждой отозвался Крисп. — Пригласите его сюда, почитаемый господин. Жаль только, что он не пришел пораньше и не спас нас от обжорства; пришлось справляться своими силами.

Войдя в палату, Заид начал простираться перед императором, но Крисп остановил его взмахом руки. Поблагодарив его легким поклоном, Заид поприветствовал Яковизия, которого хорошо знал.

— Рад вашему возвращению, почтенный господин. Вас слишком долго не было с нами.

«А мне отлучка показалась еще более долгой», — написал Яковизий.

Барсим принес кресло для мага.

— Угощайся абрикосами, — предложил Крисп. — Только скажи сперва, что привело тебя сюда в столь поздний час. Сейчас уже около полуночи. Неужели Диген наконец-то отправился в лед?

К его удивлению, Заид ответил совсем другое:

— Нет, ваше величество, по крайней мере, мне об этом неизвестно. Мое известие касается вашего сына Фостия.

— Ты отыскал способ развязать Дигену язык? — нетерпеливо спросил Крисп.

— Опять-таки нет, ваше величество. Как вам известно, до сих пор мне не удавалось установить источник той магии, что скрывала его младшее величество от моих поисков. Уверяю вас, мои неудачи происходили не от недостатка усердия. До сегодняшнего дня я назвал бы их причиной недостаток мастерства и знаний.

— До сегодняшнего дня? — уточнил Крисп.

— Как вы знаете, ваше величество, моя жена Аулисса — дама весьма решительная. — Заид коротко и самоуничижительно усмехнулся. — Решительности у нее хватает на нас обоих.

Яковизий потянулся было к стилю, но передумал. Крисп восхищался красотой и целеустремленностью Аулиссы, но всегда помнил, что она жена мага, а не его собственная. Впрочем, эта семейная пара жила счастливо уже многие годы.

— Продолжай, прошу тебя, — сказал Крисп.

— Да, ваше величество. Так вот, Аулисса, видя, как я расстраиваюсь из-за того, что не могу преодолеть барьер, возведенный фанасиотским волшебником для того, чтобы замаскировать местонахождение Фостия, посоветовала мне испытывать этот барьер на прочность в разное время и разными способами — в надежде, что я сумею выяснить его природу в тот момент, когда он может ослабеть. Не имея более продуманных собственных вариантов, я последовал ее плану, и сегодня он увенчался успехом.

— Воистину хорошая новость, — сказал Крисп. — Я в долгу перед тобой и Аулиссой. Когда вернешься домой, скажи ей, что моя благодарность будет выражена не только словами. А теперь, ради благого бога, скажи наконец, что ты узнал, пока я не встал и не вырвал это из тебя силой.

Яковизий рассмеялся и написал: «Пустая угроза, чародейный господин. Ни я, ни Крисп сейчас не сможем встать — ради чего угодно и в любом смысле.»

Заид нервно улыбнулся.

— Вы должны понять, ваше величество, что я не сломил этот барьер, а лишь заглянул через проделанную в нем дырочку, если выразить мои магические действия обычными словами. Но вот что я могу сказать с уверенностью: барьер возведен при помощи магии, относящейся к школе, вдохновляемой верой в Четырех Пророков.

— Вот как? — произнес Крисп. Брови Яковизия также красноречиво выразили его удивление. — Значит, ветер дует из тех краев, верно? Я такого не ожидал, скажу я вам. А зная, как возведен барьер, ты теперь сможешь сквозь него пробиться?

— Это еще предстоит выяснить, — ответил Заид, — но теперь я смотрю на такую попытку с большей надеждой, чем прежде.

— Рад за тебя! — Крисп извлек кувшин с вином из ведерка со снегом и обнаружил, что тот почти пуст. — Барсим! — позвал он. — Я собирался завершить наш ужин, но выяснилось, что нам нужно еще вина. Принеси еще кувшин, а заодно чашу для Заида и для себя. За такие хорошие новости надо выпить.

— Я лично обо всем позабочусь, ваше величество, — пообещал Барсим, и претворил слова в дело.

* * *

Время от времени ветер швырял горсть мокрого снега на соломенную крышу каменного домика. В очаге горел огонь, но холод оказался сильнее. Фостий потер онемевшие от стужи руки.

Священник — тот самый, что проповедовал в главном храме Эчмиадзина в день Зимнего солнцеворота, — поклонился супружеской паре средних лет, сидящей рядом за столом, за которым они, несомненно, ели уже много лет. На столешнице лежал ломтик черного хлеба и стояли две чашки вина.

— Мы собрались здесь сегодня с Лаоником и Сидериной, дабы отпраздновать их последнюю трапезу, их последнее соприкосновение с материальным миром и начало их нового путешествия на светлом пути Фоса, — произнес священник.

Кроме Фостия, Оливрии и Сиагрия, в домик набилась толпа друзей и родственников, среди которой легко было различить двух сыновей и дочь супругов и двоих братьев Лаоника. Все, включая Лаоника и Сидерину, выглядели счастливыми и гордились происходящим.

Фостий тоже выглядел счастливым, но во дворце он давно научился напускать на лицо нужное выражение. По сути же, он даже не знал, что и думать. Сидящие за столом мужчина и женщина были явно в здравом рассудке, и им столь же явно не терпелось начать то, что они считали последним шагом земного существования и первым шагом к небесам. «Ну как я должен к этому относиться, — гадал Фостий, если сам никогда не сделаю такой выбор?»

— Помолимся, — сказал священник. Фостий склонил голову и очертил на груди солнечный круг. Все начали нараспев произносить молитву Фосу. Фостий, как и тогда в храме, почувствовал, что молитва звучит более трогательно и искренне, чем когда-либо в столичном Соборе. Эти люди молились от чистого сердца.

С таким же пылом прозвучали и фанасиотские гимны. Фостий знал их не столь хорошо, как остальные собравшиеся; он спотыкался на словах, но подхватывал через строчку-другую. Мелодии гимнов были другими — правда, некоторые одолжены у ортодоксальных гимнов, — но вложенный в них смысл оставался тем же: любовь к благому богу превыше всего, следующий мир важнее этого, а всякое земное удовольствие проистекает от Скотоса, и его следует избегать.

Повернувшись к Лаонику и Сидерине, священник спросил: