Легион Видесса - Тертлдав Гарри Норман. Страница 100

То, что Сейрем увидела во главе каждой колонны, было пределом милосердия Авшара и Варатеша. Ведущие колонн были ослеплены только на левый глаз. Им предстояло провести остальных через степь. Остальные же, кто шел позади, были полностью ослеплены. Из пустых глазниц вытекал гной, словно слезы, которых те никогда больше не смогут пролить. Потребовалось немало времени, чтобы осознать всю безумную жестокость совершенного. Тысяча человек была ослеплена и только сто – оставлены с пятьюдесятью глазами, чтобы служить прочим поводырями.

Липоксай утратил свой неизменный румянец во всю щеку. Шаман стал белее мела. Переходя от одного калеки к другому, энари накладывал повязки с целебными травами и ласково разговаривал с увечными. Может быть, последнее было еще важнее лекарств.

Но сами чудовищные размеры задачи вскоре опустошили его торбу с лекарствами и истощили дух ясновидящего. Он рухнул в грязь и горько зарыдал. Это был плач человека, не привыкшего к слезам. Липоксая душило отчаяние.

– Пятьдесят глаз! Я видел их! Я видел их и не понял! – кричал он горестно. – Я видел их! Видел!

Волосы на затылке Виридовикса приподнялись дыбом. Он вспомнил видение энари. Что еще видел тогда Липоксай? Пятьдесят глаз, дверь в горах и два меча. Галл содрогнулся и сплюнул, чтобы отогнать дурное предзнаменование. Лучше бы ему никогда не иметь дела с предсказанием Липоксая.

Таргитай замер, как человек, который, проснувшись, обнаружил себя все в том же кошмарном сне.

– Мой сын!.. – простонал он. – Мой клан!..

Он схватился за голову, вскрикнув от неожиданной боли. Левая рука отказалась повиноваться. Покачнувшись, как старое дерево в бурю, Таргитай рухнул ничком.

Сейрем бросилась к отцу. Виридовикс последовал за ней. Борэйн была уже рядом с мужем. Она ласково водила руками по его лицу и бороде, вытирая грязь рукавами нарядного платья. Липоксай, забыв о своем горе, спешил к вождю.

– Освободите же меня, будь все проклято! – крикнул Батбайян, дергая связанными руками. Кто-то разрезал веревку. Лишенные своего зрячего товарища, пленники замерли на месте, боясь двинуться дальше. Батбайян, все еще со скрученными за спину руками, пробился сквозь толпу и неловко склонился над отцом.

Правая сторона лица Таргитая перекосилась от муки, а левая стала вялой, как растопленный воск. Один зрачок был крошечным, другой расширился. Воздух хрипло вырывался из клокочущего горла. Хаморы и Виридовикс бессильно смотрели, как дыхание Таргитая становится все тише и тише… пока оно не замерло окончательно. Липоксай закрыл остановившиеся глаза. Борэйн со стоном обняла мужа, пытаясь вдохнуть в него жизнь, но все уже было бесполезно.

Глава тринадцатая

После того как Марк прошел испытание наркотиком правды, Император долго не вызывал его к себе. Туризин – не Вардан Сфранцез; Гавр не мог наслаждаться видом человека, которого унизил. Трибун, со своей стороны, был рад, что его оставили в покое. Он наконец завершил свой бесконечный рапорт и отправил его Автократору. Записка с уведомлением о том, что рапорт получен, вернулась к Марку в тот же день.

Гарсавра оставалась в крепких руках Гая Филиппа. Йезды Явлака пробовали было грабить окрестные деревни. Об этих происшествиях старший центурион отписал своему командиру с предельной лаконичностью:

«Явлак приходил. Разбит вдребезги».

Известие о победе обрадовало трибуна. Впрочем, еще больше оно обрадовало бы его несколько недель назад. Мир чиновников – обитателей Большой Тронной Палаты – был отделен от шума битв и сражений тихим, неумолчным шуршанием пергаментов. Легионеры неплохо справлялись и без Марка. Мысль об этом еще острее заставила Скавра ощущать свою бесполезность.

Большую часть времени Марк проводил за письменным столом той комнаты, которую занимал. Он намеренно сужал свой мир как только мог. Сейчас в Видессе было очень немного людей, с которыми он мог общаться.

Как-то раз, идя по коридору, он заметил одного из слуг Алипии Гавры – тот стучал в дверь комнаты Марка. Марк тихо отошел за угол и притаился там, пока слуга не удалился, ворча себе что-то под нос.

Если бы не Сенпат и Неврат, Скавр полностью замкнулся бы в своем крошечном безотрадном мирке. Когда они в первый раз явились навестить его, он даже не собирался открывать им.

– Я знаю, ты там, Скавр, – сказал Сенпат через дверь. – Ну поглядим, кто дольше не выдержит. Я все равно буду стучать.

Не без помощи своей жены Сенпат поднял такой барабанный бой, что у трибуна зазвенело в ушах. Он сдался.

– У тебя крепкие нервы, – заметила Неврат. – Я уж решила, что мы проторчим у тебя под дверью всю ночь и вымокнем до нитки.

– Простите меня, – сказал Марк не слишком искренне. – Входите. Вам и вправду надо обсушиться.

– Нет уж. Это ты сейчас пойдешь с нами, – заявил Сенпат. – Я нашел таверну, где есть достаточно сухое вино. Такое, как тебе нравится. Ну а если я ошибся – просто выпей побольше, чтобы не обращать на это внимания.

– Я и так пью больше, чем следовало бы. Сухого, сладкого, кислого и всякого. Так что благодарю за приглашение, – ответил Марк. Он еще не утратил надежды отвязаться от своих друзей. Капли дождя, размеренно стучащие в окно, одиночество и сок виноградной лозы приносили ему столь желанный покой.

Но Неврат уже вцепилась в локоть Марка:

– Пить наедине с собой – совсем не то, что посидеть за кувшинчиком с друзьями.

Теперь трибуну пришлось бы вырываться силой. Поэтому он сдался и поплелся следом за васпураканами.

Таверна обнаружилась поблизости от дворцового комплекса. Скавр одним духом осушил кружку вина, скорчил гримасу и уставился на Сенпата Свиодо гневным взглядом.

– Только васпураканин мог назвать этот сироп «сухим вином», – обвиняюще произнес он. «Принцы» предпочитали еще более густые и сладкие вина, чем даже видессиане. – Ну так чем же это вино отличается от любого другого?

– Насколько мне известно, ничем, – весело сказал Сенпат. Марк вытаращил глаза – такой наглости он не ожидал. – Зато мне удалось соблазнить тебя обещанием доброй выпивки и вытащить из норы.

– А твоя жена схватила меня за руку. Что тоже имеет отношение к делу.

– Ты, кажется, хочешь сказать, будто она владеет чарами, которых я лишен? – Сенпат, драматически размахивая руками, показал, что Марк поразил его в самое сердце.

– Ну тихо, тихо, – остановила разбушевавшегося мужа Неврат и повернулась к Скавру. – Что толку в друзьях, если они не приходят к тебе на помощь в трудную минуту?

– Спасибо, – вымолвил трибун.

Он поднялся из-за стола и коснулся руки молодой женщины, с явной неохотой выпустив ее через мгновение. В эти тяжелые дни даже такое малое проявление доброты сильно трогало Марка.

– Друзья нужны также для того, чтобы замечать, когда кружка их друга пустеет, – заявил Сенпат и махнул рукой слуге.

Неврат оказалась права. Когда Марк тянул из кувшина, сидя взаперти, в маленькой конуре, он накачивался до изумления и в конце концов начинал ощущать лишь забвение и пустоту. Напиваясь сейчас с друзьями, он понастоящему расслаблялся. Выпивка позволяла ему принимать их сочувствие – Марк непременно отверг бы его, будь он трезвым.

Скавр даже сделал попытку подхватить песню, когда один из посетителей – медник – затянул пьяные куплеты. Сенпат скорчил ужасную рожу. Скавр засмеялся. Ну да, конечно. Музыкальный слух трибуна находился все в том же плачевном состоянии.

– Надо будет как-нибудь еще раз… повторить… – услышал Марк собственный голос. Трибун стоял, покачиваясь, у входа в свою комнату.

– Обязательно. Но при условии, что ты не будешь петь.

С пьяным размахом Марк неловко обнял Сенпата и Неврат:

– Вы действительно хорошие друзья.

– В таком случае мы должны дать тебе отдохнуть, – сказала Неврат.

Трибун с грустью посмотрел вслед молодым васпураканам. Они тоже слегка покачивались, когда брели по коридору к лестнице. Сенпат обнимал жену за талию. Марк прикусил губу и затворил за собой дверь.