Мечи легиона - Тертлдав Гарри Норман. Страница 25

Враждующие стороны стремительно опустошали колчаны. То и дело отряды из нескольких лучников молниеносно приближались к врагу, выпускали град тяжелых длинных стрел и тут же неслись прочь. С более дальнего расстояния кочевники посылали более легкие стрелы с тонкими и острыми, как иглы, наконечниками. Эти стрелы были не столь смертоносны. Тяжелые же пробивали даже металлический доспех.

Степная война развивалась в постоянном движении. Римлянам с их точными маневрами и правильными передвижениями пехотных частей здесь просто не нашлось бы места. В отступлении степняки не усматривали никакого позора. Наоборот, зачастую это был лишь маневр, цель которого — завлечь врага в ловушку.

Аршаумы с их более крепкой дисциплиной и умелой системой командования владели этой хитрой игрой лучше, чем хаморы. То и дело они пускались в притворное бегство, а затем обходили врага с флангов полумесяцем и отсекали вырвавшихся вперед хаморов от основных сил.

Битва стала еще более жестокой. Попавшие в окружение хаморы отчаянно пытались пробиться к своим товарищам.

Пришпорив лошадь, Виридовикс помчался туда, где схватка кипела наиболее яростно, и тут же столкнулся с хамором, истекающим кровью. Хотя щека и плечо кочевника были рассечены, он продолжал сражаться. Его лицо казалось сплошной маской боли и ярости. С криком хамор замахнулся на кельта, пытаясь поразить его ударом сверху, а потом сделал выпад, который едва удалось отбить. Враги обменялись несколькими ударами.

Длинный меч Виридовикса давал кельту некоторые преимущества, но превосходство кочевника в мастерстве управления конем сводило это преимущество фактически на нет. Хамор без всяких усилий направлял коня одним движением коленей и легко удержался в седле, когда один из выпадов Виридовикса заставил его покачнуться.

Кельта спасла лишь сила его рук. Иначе он не удержал бы яростного удара кочевника. Сабля разрезала штанину, и кельт почувствовал, как холодное лезвие коснулось кожи.

В этот момент в бок лошади хамора впилась стрела. Животное взвилось на дыбы. Всадник отвлекся от противника — его силы были направлены на то, чтобы удержаться в седле. Прежде чем он обрел равновесие, меч Виридовикса перерубил ему горло. Хамор рухнул на траву. На его лице навсегда застыло выражение недоумения и ужаса.

Кельт не почувствовал того свирепого возбуждения, которого так ожидал, когда ввязывался в битву. Он ощутил лишь удовлетворение от того, что по-прежнему хорошо делает свою работу. Но радость так и не пришла.

— Что ж, мне пришлось это сделать, ничего не поделаешь, — сказал он самому себе. Затем он на мгновение замер, недовольный таким ходом мыслей. -Чтоб меня разорвали боги! Похоже, я превращаюсь в римлянина!

Гуделин вступил в поединок с хамором, который был еще толще, чем чиновник. Однако тучный кочевник оказался умелым бойцом. Бюрократу приходилось туго. Хамор легко отбивал неуклюжие выпады Гуделина и уже успел несколько раз несильно кольнуть имперца. Пока что удача сопутствовала видессианину и уберегала его от гибели.

— Да не целуйся ты с ним, Пикридий, во имя Фоса! — взревел Панкин Скилицез. — Руби, руби!..

Но суровый видессианский офицер был поглощен схваткой с врагом. У него не было никакой возможности прийти Гуделину на помощь.

Бюрократ плотнее сжал зубы, когда еще один скользящий удар зацепил его ногу.

Горгид пришпорил лошадь и галопом помчался к Гуделину. Хамор бросил беглый взгляд в сторону нового врага. Завидев бородатое лицо, он принял грека за одного из людей Варатеша и решил, что тот скачет на подмогу, желая добить врага. Хамор осознал свою ошибку как раз вовремя, чтобы успеть отбить выпад Горгида.

— Да кто ты такой, кусок овечьего дерьма? — заорал он в гневе, нанося врачу удар по голове.

Хамор был сильным человеком. Но Горгид привык иметь противником Виридовикса и потому удержал удар. Затем он снова сделал резкий выпад, вложив в этот колющий удар всю силу своего тела. Глаза хамора расширились, когда гладий проткнул жесткую кожу панциря и вошел между ребер. Раненый успел нанести греку рубящий удар саблей, но в этой атаке уже не было мощи. Алая кровь запузырилась у ноздрей хамора. Он вдохнул, и изо рта у него хлынула кровь. Кривая сабля выпала из ослабевшей руки. Глаза хамора побелели, и он рухнул с коня.

— О, ты очень храбро бился! — крикнул Гуделин, размахивая саблей и чуть не отрубив Горгиду ухо.

Врач уставился на свой окровавленный меч. Легионеры, похоже, оказались правы. Ни для страха, ни для размышлений времени попросту не остается. Тело реагирует автоматически — и вот уже враг лежит на земле мертвым.

Горгида наконец вырвало.

Кислый привкус еще держался у него во рту, когда другой кочевник, пытаясь вырваться из окружения, вдруг с мрачной решимостью стал наступать на грека. Глаза Горгида были полны слез, его мутило, но тем не менее он успел поднять щит, отражая натиск хамора. Щит треснул, и его пришлось отбросить в сторону.

Второй противник Горгида умел защищаться от колющего удара не больше, чем первый, однако на этот раз Горгид бил не так точно. Кочевник покачнулся, схватившись за кровавую рану на плече. Грека охватил гнев, когда он понял, что противник его остался жив.

Уличив себя в кровожадности, Горгид ужаснулся.

Рукопашный бой шел уже по всей линии фронта. Колчаны опустели. Если у аршаумов и имелось какое-то преимущество, то оно оказалось незначительным. Бандиты Варатеша — повелители степи — бились с яростью обреченных, которым было нечего терять. Кланы, которых силой вынудили примкнуть к банде Варатеша, держались менее мужественно. Однако вид громадной фигуры в белых развевающихся одеждах, восседающей на крупном черном жеребце, оставался для них немой угрозой. Хаморы знали: бегство равнозначно страшной гибели от рук Авшара, и потому предпочитали биться насмерть.

Виридовикс зарубил еще одного противника. Наблюдая за тем, как тот валится с седла, кельт чуть было не пропустил второго врага — тот был вооружен легким копьем.

У хамора было преимущество над кельтом: копье оказалось длиннее галльского меча. К счастью для Виридовикса, всадник находился слишком близко и не мог набрать скорости для атаки. Поэтому он просто ткнул копьем, целясь в лицо кельта. Виридовикс пригнулся и, подхватив копье за древко, сильно дернул. Первый удар меча перерубил древко пополам. Кочевник едва не перелетел через голову лошади. Удерживая равновесие, хамор широко взмахнул руками. Виридовикс нанес ему удар. Хамор дико вскрикнул и рухнул на землю. Половина его лица была снесена мечом.

Батбайян прикрыл изуродованный глаз меховой шапкой, сдвинув ее влево. Теперь он не отличался от любого другого хамора. Гибкий и стремительный, как змея, Батбайян наносил удары саблей и исчезал прежде, чем жертва успевала понять, от чьей руки гибнет. Когда трое аршаумов напали на Батбайяна, не узнав его, он на мгновение приподнял шапку. Они тотчас же отступили, узнав страшный шрам.

Ариг был весь забрызган чужой кровью.

— Мы тесним их! — прокричал сын кагана на полном скаку.

Левый фланг Варатеша стал подаваться назад. Это отступление не было обманным маневром. То здесь, то там хаморы выскакивали из боя и уносились к северу, спасая свою жизнь. Другие продолжали упрямо сражаться. Но хаморы больше не могли сдерживать более крепкую и дисциплинированную армию аршаумов.

Вдруг один из аршаумов рухнул навзничь — длинная стрела с черным оперением пронзила его насквозь. Почти сразу же упал еще один. Затем — еще. Две лошади наскочили на павшую. Поднялась суматоха.

За линией отступающих хаморов натягивал свой лук Авшар — смертоносный стрелок, не знающий промаха. Его колчан всегда был полон. Дальность полета его стрел превосходила даже ту, что показывали кочевники, а точность вызывала ужас.

Командиры аршаумов гибли от черных стрел один за другим. Наступление захлебнулось. Аршаумы стали медленно откатываться, словно убегающая от берега волна.

— Это и есть тот самый колдун? — спросил Аргун. Ноги кагана были еще слабы, но руки повиновались ему, как и прежде. Сидя в седле, Аргун сразил мечом не меньше десятка хаморов.