Похищенный трон. Страница 35

«Я уверен, что из-за дурного нрава, который выкатила твоя соседка по отношению к вышестоящим, кто-то должен присматривать за ней ежеминутно.

Возможно, ты сумеешь завести дружбу с этой служанкой или евнухом — не знаю, кого Птардак приставил следить за порядком на женской половине, — и тем самым попытаешься изменить характер твоей соседки в лучшую сторону».

Он перечитал написанное. Динак не составит труда понять смысл этих строк.

Почти все, кто прочтет их, скорее всего, не поймут ничего. Но если письмо попадет к руки Птардака — пиши пропало. Абивард задумчиво пожевал нижнюю губу.

Динак говорила, что ее муж не имеет привычки читать письма, которые Абивард отправляет в Налгис-Краг. Ее ответные письма он точно не читает, иначе она не могла бы писать столь откровенно. Но ведь может же он сказать что-то вроде: «Стражники у ворот говорят, что сегодня пришло письмо от твоего брата. Не покажешь ли мне?» Как она сможет отказать?

И чтобы у нее не возникло такой необходимости, Абивард достал второй листок пергамента и написал бодрое письмецо о жизни в Век-Руде, ни словом не обмолвившись о плененном монархе. Если Птардак пожелает знать, что у Абиварда на уме, — а то, что в его крепости заточен Шарбараз, заставит его быть настороже, даже если прежде он особой бдительностью не отличался, — Динак сможет предъявить ему письмо беззаботного пустомели, чья голова полна всякими пустяками и ничем иным.

Укладывая оба свитка в кожаный дорожный футляр, Абивард вздохнул. Ох, насколько проще, а возможно, и приятнее была бы жизнь, если бы он и в самом деле был таким, каким выставил себя во втором письме!

Он вновь вздохнул.

— Если бы Господь возжелал, чтобы жизнь была проста, он не расположил бы Макуран по соседству с хаморами… или с Видессией, — пробормотал он и закрыл футляр крышкой.

Таншар открыл дверь и удивленно моргнул, после чего низко поклонился.

— Повелитель, ты оказываешь мне честь, посетив мое скромное жилище. — Он сделал шаг в сторону, давая Абиварду пройти в дом.

Как всегда, жилище прорицателя блистало безупречной чистотой — и почти полным отсутствием мебели. Абивард взял несколько фисташек из чаши, предложенной ему Таншаром, но скорлупки оставил в руках, не стал кидать на утоптанный земляной пол. В иных домах скорлупки на полу были бы попросту невидимы, здесь же они показались бы чуть ли не святотатством.

Таншар разрешил эту проблему, принеся другую чашу, поменьше. Когда Абивард выбросил в нее скорлупки, Таншар спросил:

— Чем я могу услужить повелителю моему дихгану сегодня?

Абивард замялся, не зная, стоит ли начинать. Делить с кем-либо тайну, которую доверила ему Динак, было для него очень непросто. Но если Динак намерена вызволить Шарбараза из крепости Налгис-Краг, ей определенно понадобится помощь магии: она скорее могла помочь в этом деле, чем самое большое войско, — во всяком случае, так считал Абивард. Начал он осторожно:

— То, что я скажу тебе, не должен узнать никто. Никто, ты понимаешь?

— О да, мой повелитель. — Эти слова немного уязвили Таншара, но и слегка насмешили. — И кому же я перескажу твою тайну? Моим многочисленным слугам? — Он повел рукой в пустоте, словно вызывая невидимых прислужников из воздуха и голых стен. — Народу на рыночной площади? Этому ты мог бы скорее поверить; только если бы я распускал язык, как старая кумушка, кто стал бы доверять мне свои дела?

— Издевайся сколько влезет, — сказал Абивард. — Только тут дело настолько серьезное, что я обязан предупредить тебя.

— Продолжай, о повелитель, — сказал Таншар. — Ты уже пробудил мое любопытство.

Даже этот ответ внушил Абиварду тревогу, ведь он знал, что Таншар располагает возможностями узнавать то, что недоступно обыкновенным людям. Но он сказал:

— Тогда выслушай меня и рассуди сам. — И он рассказал Таншару все, что узнал от Динак.

Оба глаза прорицателя — и здоровый, и закрытый катарактой — расширились от изумления.

— Законный Царь Царей? — пролепетал он. — Воистину, о повелитель, прошу у тебя прощения, ибо здесь осторожность жизненно необходима. Ты намереваешься освободить этого человека?

— Если это и произойдет, то Динак предстоит сыграть более значительную роль, нежели мне, — ответил Абивард. Ирония такого положения вещей поразила его, точно громом. Макуранские мужчины держали своих женщин взаперти, чтобы удержать всю власть в собственных руках, а теперь судьба всего царства окажется в руках женщины. Он покачал головой; ему остается одно: помочь сестре всем, чем может.

Таншар кивнул:

— О да, это вполне вероятно, да-да… Муж твоей сестры — ты говоришь, его имя Птардак? — вряд ли позволит тебе взять штурмом его женскую половину с отрядом воинов. Или позволит?

— Едва ли, — сказал Абивард, чем заслужил еле заметную улыбку Таншара. — Мне кажется, что волшебством можно добиться большего, чем войском. Поэтому я и пришел к тебе. Допустим, я вскорости возьму тебя с собой прогуляться в Налгис-Краг…

— Когда это произойдет, о повелитель? — спросил Таншар.

— Сейчас все в руках Господа, — сказал Абивард. — Многое зависит от того, что Динак сумеет сделать изнутри крепости, если вообще сумеет. Но если такая возможность появится, ты поедешь со мной?

— С превеликим удовольствием, повелитель; захват престола есть несомненно преступное деяние, — сказал Таншар. — Однако пока я еще не вполне представляю, чем могу помочь.

— Я тоже, — сказал Абивард. — Я пришел сюда, чтобы мы вместе поискали лучший способ.

Следующие несколько часов они провели в тихой беседе. Когда Абиварду пришла пора возвращаться в крепость, у него уже имелись первые штрихи плана.

Зима приходила с Пардрайянской степи, подобно орде захватчиков. Хотя ее вторжения в Макуран были более регулярны и предсказуемы, чем вторжения кочевников, опасаться ее следовало никак не в меньшей мере. Метели отбеливали поля и равнины. Пастухи выходили к своим стадам в толстых овчинных тулупах до пят. Но в особенно скверные ночи некоторые все равно замерзали насмерть.

Абивард знал это — такое случалось каждую зиму.

Над крепостью поднимался черный дым, будто там шла война. Макуран не был богат лесом, и дровосекам приходилось забираться очень далеко, чтобы запасти на зиму достаточно дров. Абивард попросил у Господа ясной погоды, а получил очередную лютую метель. Он постарался не придавать этому значения — молитвы о погоде редко удостаивались ответа.

А вот тому, что зима значительно замедлила передвижение, он не придать значения не мог. Абивард послал Динак письмо, надеясь, что хорошая погода продержится еще немного и он сумеет получить от нее скорый ответ. Но не вышло.

Ему хотелось скрежетать зубами.

Когда за одним ясным днем наступал другой, он надеялся, что это знаменует начало затишья, достаточно продолжительного для того, чтобы гонец доскакал от Налгис-Крага до Век-Руда. Но затем вновь начинались метели и снегопады, и он говорил себе, что глупо было на и это рассчитывать.

Всадник из надела Птардака достиг Век-Руда через несколько дней после зимнего солнцестояния, посреди самого обильного снегопада в этом году. Во дворе крепости и на улицах городка под стенами дети лепили снежных баб. Когда всадник подъехал к воротам, на его плащ и меховую шапку налипло столько снега, что и сам он походил на снеговика — снеговика верхом на снежной лошади.

Абивард распорядился, чтобы конюхи занялись полузамерзшим конем, а сам усадил гонца перед пылающим очагом с кружкой горячего вина, приправленного специями. Рядом на круглом столике стояла глубокая миска с дымящейся густой похлебкой из баранины.

— Глупо было отправляться в путь в такую непогоду, — сказал Абивард. — Но я рад этой глупости.

— Да не такая уж и непогода, о повелитель, — отвечал гонец между жадными глотками из кружки.

— Неужели? Тогда почему у тебя до сих пор зубы стучат?

— Но я же не сказал, что там тепло, — ответил гонец. — Служанка, которая передала мне письмо госпожи твоей сестры, сказала, что она хочет, чтобы ты получил письмо как можно скорее, вот я и решил рискнуть. Прошу тебя, повелитель. — Он с поклоном вручил Абиварду кожаный футляр.