Пропавший легион - Тертлдав Гарри Норман. Страница 68

— Сюда! Ко мне! — закричал он, хотя был уверен, что римский патруль не услышит его, а если и услышит, то вряд ли успеет прийти на помощь.

Гразульф коснулся его локтя.

— Принеси мой меч домой, если сможешь, — сказал он и с диким боевым кличем бросился на толпу. Его меч описал в воздухе два сверкнувших полукруга; две головы соскочили с плеч и запрыгали по мостовой. Если бы он продолжал биться, то, возможно, один обратил бы в бегство своих врагов Но тот самый воришка с крысиным лицом, что заметил намдалени в самом начале, ударил его ножом в спину, исподтишка. Клинок вошел прямо под лопатку, и Гразульф упал. Дикий торжествующий вой пронесся над толпой. Бандиты сомкнулись над телом погибшего и бросились на римлян.

Легионеры были хорошо обучены и тяжело вооружены. На каждом была кольчуга и панцирь, и каждый держал высокий полуцилиндрический щит. Но противник обладал таким численным перевесом, что римский строй, который обычно идет как минимум на три человека в глубину, сломался почти сразу же. И тогда битва распалась на множество жестоких поединков, в каждом из которых один или двое римлян были окружены толпой врагов.

Впереди своих легионеров стоял Марк с длинным мечом. Три бандита атаковали его одновременно. Один из них упал, и трибун повернул меч в его животе, чтобы он никогда больше не вставал. Но ярость этой атаки заставила трибуна пошатнуться. Двое оставшихся в живых набросились на Скауруса и повалили его на землю. Он закрылся щитом, когда толпа сомкнулась над ним. К счастью, Марк отделался ушибами: нападавшие в большинстве своем были вооружены только дубинками. Размахивая мечом, он умудрился вскочить на ноги почти через минуту после падения и обнаружил себя стоящим в самой гуще толпы. Он пробил себе кровавую дорогу к стене, которая могла бы прикрыть его со спины. Услышав, как Скаурус отбивается от нападающих, еще один легионер повторил маневр трибуна.

Видессианин, вооруженный коротким охотничьим дротиком, бросился на Марка. Сила удара швырнула его прямо на римский щит. Марк оттолкнул врага. Потеряв равновесие, смутьян опрокинулся на спину, повалил другого нападающего, а меч Скауруса заставил обоих заплатить кровью за неловкость одного.

Не все мятежники, к счастью, остались сражаться с римлянами. Некоторые из них ушли дальше, на запад, в поисках намдалени, так что вскоре только хвост толпы продолжал наседать на легионеров.

По мере того, как давление на трибуна ослабевало, у него появлялась надежда уцелеть. Сквозь шум боя он слышал крики и топот приближающегося римского патруля, который спешил на помощь окруженным товарищам. Мятежники, не обладающие выучкой и дисциплиной настоящих воинов, не устояли бы против их атаки. Марк стал звать своих солдат на помощь, но в этот момент камень ударил его по шлему, наполнив голову серебряными искрами. Он покачнулся, и меч выпал из его рука Вор наклонился, схватил меч и побежал в переулок; с него было достаточно битв на сегодня. Марка охватила паника. Если бы это был обычный короткий меч, он был бы только рад, что отделался от жулика так просто. Но это был тот самый меч, колдовство которого принесло его в этот мир, лезвие которого выстояло против чар Авшара, меч, принесший ему славу. Он отбросил в сторону щит, вытащил длинный кинжал и бросился в погоню. Он благодарил богов, что бой не смог остановить его. Острый кинжал швырнул на землю одного видессианина, и глубокая рана на руке заставила отскочить в сторону другого. После этого Скаурус был свободен и с топотом понесся за похитителем. Кровь стучала в его ушах, он с радостью избавился бы от своих доспехов и тяжелых сапог. Но тренировки не пропали даром — расстояние между ними постепенно сокращалось.

Человек, бегущий впереди, был низеньким толстым мужчиной, хорошо одетым и не похожим на обычного грабителя. Услышав шум погони, он бросал взгляд через плечо и чуть не врезался на полном ходу в стену. В последний момент он успел резко свернуть в сторону, и помчался вниз по узкой улице. Марк был уже всего в десяти шагах. Как ни старался Скаурус, ближе подбежать он не мог, но и его противник не мог оторваться от погони. Вор знал улицы города так же плохо, как и Марк. Он пробежал половину маленькой аллеи и вдруг сообразил, что она ведет в тупик. Секунда колебания — и Марк уже в нескольких шагах от него. Вытирая пот, толстый вор поднял украденный меч и занял боевую позицию. Неуклюжесть его движений и неловкие взмахи мечом без слов говорили трибуну о том, что он имеет дело с новичком. Тем не менее Скаурус очень осторожно приблизился к нему. В конце концов, противник держал в руке меч, который был в три раза длиннее его кинжала, и этим окупал свою неопытность.

Трибун сделал еще один шаг вперед и сказал:

— Я не хочу биться с тобой. Отдай мне мой меч, и ты свободен.

Скаурус так никогда и не узнал, решил ли вор, что римлянин струсил, или он просто побоялся остаться безоружным. Похититель бросился на трибуна, нанося неловкий удар. Тренированная рука Марка сработала автоматически. Он склонил голову и по рукоять вонзил нож в живот врага. Рот вора широко раскрылся, но он не произнес ни слова. Выронив меч, он схватился обеими руками за живот, пытаясь зажать рану. Глаза его расширились, затем помутнели, и толстяк осел на землю. Марк наклонился над телом и поднял свой меч. Он не мог гордиться такой победой. Скорее, он испытывал отвращение к самому себе. С сожалением смотрел он на труп, скорчившийся у его ног. Почему этот толстый дурень не остался дома за плотно закрытой дверью, вместо того чтобы играть в игру, в которой ровным счетом ничего не смыслил? Трибун тяжело вздохнул. Пора было возвращаться назад, к солдатам и мятежникам.

Но найти дорогу назад было не так-то просто. Извилистые улицы вели его совсем не туда, куда он хотел попасть, и Марк совсем заблудился. Дома, мимо которых он проходил, как две капли воды были похожи на другие, и только старожил смог бы найти здесь дорогу. Он прошел мимо очередного здания, как вдруг услышал возню по ту сторону стены. Драк и шума сегодня было более, чем достаточно, и Скаурус уже решил не обращать на это внимания, когда неожиданно раздался пронзительный женский крик. Звук пощечины прервал его.