Управление случайностями - Тильман Екатерина. Страница 76
Евгений появился к вечеру второго дня, довольный, по выражению Вики, как господь бог на пятый день творения («Почему на пятый?» — удивилась Юля. «Тогда он еще не успел связаться с людьми, — не задумываясь, ответила Вика, — и испытать неизбежное разочарование!» После этой реплики Юля поняла, что родственные связи — вещь не всегда формальная...)
По словам Евгения, «визит в институт» завершился полным триумфом! Способ построения «предельных» ауральных рисунков был признан серьезным открытием, сулящим новые широкие перспективы в практической ауристике...
Девушки тут же начали готовить праздничный ужин, с удовольствием слушая, как потрясены были коллеги Евгения по лаборатории (никогда не думали, что в такой глуши, как Сент-Меллон можно создать что-то серьезное!), как встревожились мгновенно обо всем узнавшие художники-ауристы, как приходил поздравить сам Гуминский, как искренне радовался Веренков и что именно он сказал...
— Мне предложили возглавить новую лабораторию, — словно бы между прочим заметил Евгений. — Руководить практическим развитием нового направления!
Вика обрадованно подскочила к нему:
— Так ты теперь вернешься? Насовсем?
Евгений, казалось, был несколько смущен.
— Нет, я отказался, — уклончиво ответил он. — Пока, по крайней мере... и даже Веренков со мной согласился: внедрять открытия совсем не так интересно, как их делать!
Вика огорченно отвернулась, и Евгений начал успокаивать ее, стараясь, чтобы истинные мотивации отказа не проскользнули в словах или образах...
...Евгений слегка покривил душой: разговор с Веренковым вовсе не был таким безоблачным. Ян прямо сказал, что сидеть в Сент-Меллоне ради «Лотоса» смысла больше нет: после всего, что произошло, община неминуемо распадется самое большее через несколько месяцев!
(«Не рассчитывай на этические открытия, Женя, это тебе не дано! — Но почему обязательно открытия? Я просто хочу наблюдать до самого конца! В конце концов, вокруг „Лотоса“ было столько приключений...»)
Евгений еще говорил о важности переходных процессов, о чувстве долга, о том, что автономность — лучшее для исследователя, что просто не хочется пока быть начальником... но это все было лишь частью правды! Главную причину своего упрямства Евгений не назвал даже Веренкову.
Впрочем, тот наверняка догадался о ней сам — потому что очень выразительно пожалел, что Евгений не привел Юлю. («Хотел бы я посмотреть на твою помощницу! Жаль, что она постеснялась появиться в институте...»)
...Евгению очень не хотелось, чтобы Юля уловила в его «планах на будущее» довольно циничный расчет на ее одиночество после распада «Лотоса»! Поэтому он откровенно обрадовался, когда Вика наконец успокоилась, и тут же поспешил перевести разговор подальше от опасной темы...
Они посплетничали об общих знакомых — кто женился, кто развелся, кто нашел интересную работу, кто о ком что думает...
— Кстати, тебя Дианка искала, — вспомнила Вика, повернувшись к Юле, — несколько раз звонила.
Юля испугалась, еще не зная сама, что именно ее встревожило. С чего это бывшая соседка вспомнила о ней? Ведь Юля-то забыла о Диане, едва успев с ней расстаться!
— Что ей надо? Она говорила?
Вика пожала плечами.
— Да позвони ты ей сама, — сказал Евгений, — и спроси, что ей надо?
Раньше Юля избегала Дианы из боязни, что та явится «спасать ее из дурной компании». Но теперь вряд ли имело смысл опасаться этого...
— У нее теперь другой номер, — предупредила Вика, протягивая Юле записную книжку. — И поздравь ее, она недавно вышла замуж...
...Но Диана не нуждалась в юлиных поздравлениях. Оказывается, она до сих пор была оскорблена ее давним поступком — когда Юля, решив остаться в общине, даже не позвонила ей!
— Извини, Диана, — кротко сказала Юля, — я не думала, что это тебя обеспокоит!
Но остановить поток справедливых упреков было нелегко, и через полминуты Юля, борясь с желанием разнести вдребезги телефонный аппарат, уже мысленно посылала к чертям свою бывшую соседку. Однако терпение было вознаграждено. «На следующий день, после того, как ты уехала, — успокоившись наконец, сказала Диана, — на твое имя пришло письмо. Но я не знала, куда его переслать...»
Письмо, разумеется, следовало переслать юлиным родителям... но Юля не стала объяснять это Диане и, тем более, комментировать ее сообразительность. Вместо этого она спросила, от кого письмо.
«Отправитель: Антонина Завилейски, — после паузы прочитала Диана, — обратный адрес: Каштановая Аллея, 7...»
Юля почувствовала, что мир, внезапно утратив реальность, взорвался и завертелся... но чьи-то руки подхватили ее, не давая упасть, и она словно откуда-то издалека услышала свой собственный неправдоподобно спокойный голос:
— Я зайду к тебе завтра за письмом, хорошо, Диана?..
Испуганный юлиным обмороком, Евгений на следующий день оставил с ней Вику, а за письмом поехал к Диане сам. Его тоже встревожила эта неожиданная весть из прошлого, хотя он и понимал, что ничего необычного тут нет: письмо явно было прощальным, написанным накануне самоубийства... Но как странно было получить его теперь!
...Юля долго сжимала в руках конверт, не решаясь распечатать его. Как будто пришло к ней не запоздавшее на год прощание, а настоящая весть из потустороннего мира. А может, так оно и было?..
Наконец Юля развернула письмо...
«Дорогая Юля, — начиналось оно, — Юленька...
Я знаю, что ты смертельно на меня обижена, более того, имеешь на это полное право, но прошу тебя: прочитай это письмо до конца! Пусть твое любопытство, как это бывало уже не раз, победит все остальные мотивации...
Ты, наверное, уже поняла — я очень хорошо представляю себе то, что происходит сейчас с тобой (я имею ввиду не твою теперешнюю обиду на меня, а тоску по испытанному вдохновению). Я знаю, как это бывает больно, но боль всегда сопровождает рождение, это неизбежно... по крайней мере, с точки зрения Создателя! Я имею в виду — рождение эспера из обычного человека, иногда довольно долгий переходный процесс. Я сама когда-то пережила это, и натворила немало глупостей — вот потому-то я и опасаюсь: сможешь ли ты справиться с подобными проблемами...
Первый раз я испугалась за тебя, когда ты с совершенно детским ужасом сказала, что год — это очень долго. Терпеливость никогда не относилась к твоим добродетелям, не правда ли? Потому я и не рискнула сказать тебе сразу, что ты становишься эспером: тебе бы потребовалось все «здесь и сейчас», а парапсихические способности пробуждаются не мгновенно...
И поэтому, когда ты пришла ко мне в полном отчаянии, не желающая жить дальше, я подумала, что если не сейчас, то когда-нибудь потом у тебя хватит решимости покончить с собой. Но ты не должна этого делать! Понимаешь? Ты — не должна...
Честно скажу, я испытала тогда некоторое раздражение и даже презрение к тебе (по типу: мне бы ее проблемы!) Именно поэтому дальнейшее мое поведение не отличалось милосердием, очень прошу, прости меня за это...
Но цель у моего жестокого розыгрыша была вполне определенная: сделать тебе своего рода «прививку» против самоубийства. Я уверена, что ты еще не раз станешь тяготиться жизнью, поэтому закрепила тебе условный рефлекс: теперь, когда ты захочешь покончить с собой, тебе сразу вспомнится электронный газ и прочее, и станет... не важно — стыдно, смешно или грустно, важно, что ты испытаешь чувство с самоубийством никак не гармонирующее. Согласна, что то же самое можно было сделать десятком других способов — и еще раз прошу прощения за избранный мной!»