Покрышкин - Тимофеев Алексей Викторович. Страница 92
Гораздо более резко отозвался о А. С. Яковлеве Главный маршал авиации А. Е. Голованов, возмущавшийся его склонностью к конъюнктуре (Главный маршал авиации Голованов: Москва в жизни и судьбе полководца. Сборник документов и материалов. М., 2001). Конструктор дружил с Висилием Сталиным, был вхож в верха. Истребители конструктора С. А. Лавочкина превосходили «яки». Большинство самых результативных наших асов воевали на Ла-5, Ла-7 и «Аэрокобрах». Однако Яки строились в наибольших количествах (около 60% выпуска всех советских истребителей в годы войны).
В документах штаба 8-й воздушной армии дается такая справка: «Из лучших современных скоростных истребителей — Як-1, Як-7б, Ла-5 и «аэрокобра» — наименьшие потери несет «аэрокобра», которая имеет 52 с/вылета (самолето-вылета. — А. Т.) и 50 часов налета на 1 боевую потерю. Як-1 и Як-7б имеют примерно одинаковые потери: 45 с/вылетов и 38 часов налета у первого и 44 с/вылета и 42 часа налета у второго. (...) Малые потери самолета «аэрокобра» являются следствием хорошего бронирования, мощного вооружения и лучшего, чем у Як-1 и Як-76, обзора, при одинаковых остальных летно-технических данных» (ЦАМО. Ф. 346. On. 5755. Д. 110. Л. 123).
С. А. Лавочкин отнесся к А. И. Покрышкину совсем по-другому, сам пришел к нему в гостиничный номер, пригласил в КБ и на завод в Горький. Дружеские отношения Лавочкин и Покрышкин поддерживали и после войны.
Двухпушечный Ла-7 Александру Ивановичу понравился. Было решено опробовать пять самолетов в полку на фронте.
В Горьком Покрышкин навестил Виктора Петровича Иванова, который командовал здесь дивизией ПВО. Состоялась и другая, глубоко символичная встреча. На одной лестничной площадке с семьей Ивановых жила Маргарита Петровна Нестерова, дочь кумира юности Покрышкина! Потрясенный встречей Александр Иванович держал в руках страницы рукописей великого летчика, перебирал прекрасно сохранившиеся фотографии. Две из них Маргарита Петровна, взволнованная и растроганная, подарила наследнику дела русских асов. На одном из снимков — П. Н. Нестеров и его механик Нелидов стоят у своего «Морана». На обороте другого, работы известного Петербургского фотомастера Карла Буллы, осталась надпись:
«Дорогому Александру Ивановичу на память от семьи П. Н. Нестерова. А. И. своими героическими подвигами доказал на деле, что любит Родину так же, как и П. Н. Нестеров.
М. Нестерова. 21.IV. 44 г.»
Вернувшийся в Черниговку после всех дальних поездок Покрышкин соскучился «по боям и риску в них». Как пишет Александр Иванович, «вышел на облет присланных в полк самолетов, отвел душу. Выполнил сложный пилотаж у самой земли, полетал на спине, на бреющем. Был доволен, что не утратил навыки».
Увидевший эту разминку И. М. Дзусов сделал Покрышкину выговор. На сей раз Покрышкин согласен: «А ведь Дзусов прав. Мои пилотажные фокусы могут дорого обойтись подражателям среди летного состава. Пора с этим кончать».
Подходила к завершению относительно вольная жизнь аса, его частые боевые вылеты... Командующий ВВС Новиков не оставлял мысли найти организаторским данным Покрышкина более масштабное применение.
Сначала ему была предложена (после гибели Л. Л. Шестакова) должность командира 9-го гвардейского истребительного авиаполка. Александр Иванович согласился, но только при условии, если ему позволят забрать с собой слетанную восьмерку. Новиков разрешает взять только ведомого. Покрышкин просит разрешения вернуться обратно. Командующий возражать не стал, что показывает его исключительное уважение к летчику.
Растет известность Александра Ивановича как знатока и теоретика воздушного боя. Летчики с громадным интересом читали его статьи. 25 марта 1944 года в «Красной звезде» был опубликован очередной материал «Скорость, огонь, маневр». А. И. Покрышкин писал:
«...В бою все средства хороши. Надо лишь знать, когда их применять, в какой обстановке и в каких комбинациях. Личный опыт многих воздушных боев заставил меня десятки раз почувствовать, что самое вредное и опасное для летчика — это стандарт, шаблон, т. е. такое положение, когда он использует в бою одни и те же заученные приемы, действует без должного учета конкретной обстановки (...)
Не раз я встречался в боях с довольно сильными противниками, пилотировавшими, может быть, не хуже меня. В таких случаях, прощупав немцев, я бросал обычные приемы и применял новые. Например, если нельзя было зайти ему в хвост на нормальном вираже, я резко «подсекал» и по укороченному радиусу становился сзади его машины. Порой, встретив опытного и хитрого противника, я не мог сразу предугадать его замысел. Тогда я дублировал маневр немца, следя за каждым его движением, и в конечном итоге ловил его на допущенной ошибке и сбивал(...)
Мне часто задавали вопрос: каким образом я успеваю быстро подобраться к противнику и закончить бой двумя-тремя очередями. Я атакую, как и многие, с задней полусферы, но начинаю атаку не строго с хвоста (сзади), а тогда, когда противник находится ниже и немного впереди меня. Имея превышение (это исходное положение достигается маневром), я круто сваливаю самолет в пике и только на выходе из него оказываюсь на короткий промежуток времени в хвосте противника. Подобная атака настолько внезапна и скоротечна, что атакуемый не успевает что-либо предпринять (...)
Не раз приходилось слышать, как прилетевший пилот с возмущением рассказывает: «Подошел почти вплотную, бил, бил — не горит!» В действительности дело обычно обстоит иначе. Во-первых, этот летчик совершает ошибку уже тем, что выходит на одну плоскость с «мессершмиттом» задолго до дистанции убойного огня (это противник может учесть). Во-вторых, летчик не проявляет достаточной выдержки (боится, что противник ускользнет от него) и начинает стрелять слишком рано. В результате он только пугает преследуемого, который делает соответствующий контрманевр и уходит от него. В-третьих, летчик стреляет не прицельно, а по трассе. Подобная тактика напоминает ночного сторожа с колотушкой, который заранее дает знать ворам, где он ходит».
В марте произошла перестановка кадров в дивизии. И. М. Дзусов берет Н. В. Исаева к себе заместителем, А. И. Покрышкин утвержден командиром 16-го гвардейского полка. Но вскоре следуют новые перемены. Дзусов выдвигается на повышение — командовать авиакорпусом. Исполняющим обязанности комдива назначен Покрышкин!
Как вспоминал Александр Иванович, после получения столь внезапных новостей «некоторое время я стоял в раздумье. Если стану командиром дивизии, то летать на боевые задания придется редко, — штабная работа, управление авиацией на линии фронта не позволят мне часто вести бои и сбивать лично самолеты. Но если отказаться, то командиром могут утвердить Исаева. Не летая на боевые задания и не понимая динамики боя, он загубит много летчиков, что и было при его командовании полком. В неделю я смогу сбить минимально три-четыре самолета противника. Если стану командиром дивизии и разумно буду командовать ею, то сто двадцать летчиков собьют как минимум в неделю тридцать и более самолетов, меньше будут нести потерь, а это важнее для нашей победы, чем мой личный счет сбитых.
Решение было принято, и я стал готовить дивизию к перелету на фронт. Начались хлопоты в новом командирском качестве».
В наследство новому комдиву достался старый заместитель Исаев. Одну из характерных сцен в Черниговке, не называя полностью фамилию одного из участников, приводит в своей книге М. К. Покрышкина:
«Поскольку И., как правило, встреч с «зеленым змием» не миновал (как в Манасе, так и теперь, в 1944 году, в Черниговке), то и в данном случае он явился к нам в хату в том же самом «варианте». И с ходу, не стесняясь моего присутствия, пал перед Сашей на колени со словами: «Александр Иванович, ты ведь теперь будешь моим командиром, я тебя прошу, не забывай меня вставлять в наградные списки...» Во время этого коленопреклоненного монолога по его щекам текли пьяные слезы. Эпизод был зрелищным — ничего не скажешь!