В плену экстаза - Барбьери Элейн. Страница 3

Сначала лихорадка свалила Джесса, а следом за ним один за другим начали выходить из строя погонщики, подхватившие ту же хворь, что скосила Джесса. Лишившись половины помощников, Рэнд остался с беспокойным стадом отборных бычков, которых он должен был перегнать в Монтану к назначенному сроку.

Скрипнув зубами, Рэнд снял с головы замусоленный стетсон и утер пот со лба. Взъерошив свои густые черные волосы, он водрузил шляпу на место и, прищурившись, устремил взгляд на полуденное солнце — в его ярких лучах вспыхнули голубые глаза. Снова нахмурившись, Рэнд окинул взглядом стадо и, натянув поводья, чуть придержал коня. Животные вот уже несколько дней проявляли признаки повышенной нервозности, и Рэнд прекрасно знал: подъехав к стаду на полном скаку, он может его испугать, а это при явной нехватке погонщиков привело бы к катастрофическим последствиям, так как верховые наверняка не справились бы с охваченными паникой животными. На днях Рэнд ненадолго завернул в Сан-Антонио, где нанял шестерых новых людей, чтобы пополнить поредевшие ряды гуртовщиков, но шестерка, которую он отобрал, не вызывала доверия. Люди, откликнувшиеся на его объявление, утверждали, что являются опытными погонщиками скота, но будь он проклят, если поверил их байкам. Впрочем, у него не было выбора, потому что он и так уже потерял слишком много времени, а до Монтаны предстояло добираться четыре месяца, если не дольше.

Когда Рэнд приблизился к стаду, один из всадников тронулся ему навстречу — поникшие плечи погонщика красноречиво свидетельствовали о степени его усталости. Уилли Харт — один из самых надежных людей, когда-либо работавших на него, и Рэнд был несказанно рад, что болезнь пощадила этого жилистого техасца.

— Они какие-то… возбужденные, Уилли, — заметил Рэнд, кивая на стадо. — Что их беспокоит?

— Не имею ни малейшего представления. — Харт пожал плечами. — Может, чувствуют приближение ненастья. А может, плохо переносят местный климат. Я знаю только одно: нам нужно поскорее начать передвижение, иначе они сорвутся с места сами по себе.

— Мы завтра же отправимся в путь, Уилли. Я нанял шестерых… гуртовщиков.

Уилли с удивлением посмотрел на Рэнда, и тот, издав короткий смешок, проговорил:

— Такого сброда я еще ни разу не видел. Похоже, мне придется не спускать с них глаз. Но даже если у них нет опыта — правда, все они утверждают обратное, — то к моменту прибытия в Монтану они его приобретут. В любом случае я не в том положении, чтобы выбирать. Я дал им несколько часов на сборы. До захода солнца все они должны быть в лагере.

Снова окинув взглядом стадо, Рэнд направил коня к фургону с походной кухней, и Уилли молча последовал за ним. У фургона Рэнд спешился и, повернувшись к Уилли, сказал:

— Я решил назначить вас с парнями на ночные дежурства в разные смены, пока не выяснится, на что годятся новички. — Заметив, что Уилли нахмурился, Рэнд добавил: — Прости, я знаю, что ты, Джим и Расе отлично сработались, но таковы обстоятельства. Если новые парни хорошо себя проявят, я смогу пересмотреть график дежурств.

Молча кивнув, Уилли подошел к огню и налил себе кружку кофе. Рэнд последовал его примеру. Он знал, что Уилли не по душе его решение. Что ж, многолетний опыт показывал, что не следует нарушать связи и разлучать друзей, ведь друзья всегда лучше понимают друг друга и стараются избегать недоразумений и ссор. Но Рэнд знал и другое: полагаться следует на тех людей, которым доверяешь, и потому в каждой смене у него находился надежный человек.

То и дело поглядывая на беспокойное стадо, Рэнд все больше мрачнел. Грядущая ночь обещала быть тревожной, и он сознавал, что ему понадобится слаженная работа всех погонщиков — иначе не удастся уследить за бычками.

Рэнд поднес к губам кружку и, залпом допив кофе, невольно поморщился. Оказалось, что даже кофе стал хуже из-за того, что Нейту постоянно приходилось покидать кухню и помогать погонщикам. Рэнд твердо решил: когда прибудет пополнение, он освободит Нейта от охраны стада, чтобы тот мог посвящать все свое время стряпне. Какой смысл держать лучшего в Техасе повара, если этот повар не имеет возможности проявить свое мастерство?

Отставив кружку, Рэнд снова повернулся к своему беспокойному стаду. Однако на сей раз он не хмурился, а, напротив, улыбался: ему вдруг вспомнилась Люсиль, вернее, вспомнилась их последняя встреча наедине. И, разумеется, он нисколько не сомневался в том, что Люсиль, как всегда, будет с нетерпением ждать его возвращения из Монтаны. Она ясно дала понять Рэнду, что намерена выйти за него замуж. Он откровенно признался, что не собирается жениться, но она, казалось, не придавала его словам ни малейшего значения. Судя по всему, Люсиль вбила себе в голову, что такая общепризнанная красавица, как она, способна накрепко привязать к себе мужчину. Однако Рэнд прекрасно знал, что другим мужчинам она никаких вольностей не позволяла. Да, ее верность сомнений не вызывала, в то время как он, Рэнд, частенько ей изменял. Вероятно, именно по этой причине у него ни разу не возникала мысль укрепить пожизненными узами интимную связь с какой-нибудь из женщин. Брак представлялся ему твердым и нерушимым соглашением, требовавшим полного самоотречения, и в возрасте тридцати трех лет он пришел к выводу, что на подобное самоотречение не способен.

Рэнд сознавал, что обладает огромной властью над женщинами. Этот факт был ему известен с ранней юности, и он всегда воспринимал его как должное — точно так же он воспринимал свое врожденное стремление к лидерству и свой талант организатора. Благодаря этому жить Рэнду было легко и просто, и женщины почти никогда ему не отказывали. Однако со временем Рэнд понял, что у такого неоспоримого преимущества есть и недостатки. Имея неограниченные возможности в выборе подруги, он, к несчастью, обнаружил, что не в состоянии противостоять искушению. Конечно же, Рэнд нисколько не боялся, что с годами его привлекательность в глазах женщин померкнет, поэтому твердо решил, что не станет связывать себя какими-либо обещаниями до тех пор, пока возраст не охладит его пыл. Однако это время, как он полагал, не наступит еще очень долго.

На губах Рэнда снова появилась улыбка; теперь он вспомнил о том, что во время короткой остановки в Сан-Антонио не упустил своего — быстротечный час с рыжеволосой Джинджер Маклейн был единственным светлым пятном на фоне всех остальных неудач. И если интуиция ему не изменяла, то ожидать перемен к лучшему не приходилось. Более того, он вдруг подумал о том, что время для начала четырехмесячного путешествия в Монтану выбрано не самое благоприятное. Что ж, стоило подождать и посмотреть, что уготовит ему вечер…

Билли проснулась от яркого света, бившего в глаза. Решив, что день уже в самом разгаре, она тут же разлепила веки и обнаружила, что находится в маленьком гостиничном номере. На мгновение ее охватила паника — как долго она спала?

Откинув в сторону одеяло, Билли попыталась подняться и сразу же ощутила боль во всем теле. Прикусив губу, чтобы не застонать, девушка заставила себя встать с постели и протянула руку к ночному столику, где лежали карманные часы. Взглянув на них, Билли судорожно сглотнула — ведь она столько раз видела эти часы в руке отца…

Оказалось, что полдень уже миновал, и Билли, решив, что ей следует поторопиться, принялась одеваться. Все ее движения были скованными и неловкими. Надевая мешковатые штаны, девушка морщилась от боли. Застегнув рубаху, она накинула на плечи замасленные подтяжки и надела жилет. Затем взяла с тумбочки ремень с кобурой и, застегнув пряжку, поправила рукоятку пистолета.

Решив не утруждать себя утренним туалетом, Билли надела шляпу и, подхватив седельные сумки, направилась к двери. Заметив в небольшом зеркале на стене свое отражение, она ненадолго остановилась.

О Боже, неужели это ужасное лицо — ее собственное?! Горячие слезы обожгли щеки — Билли не верила своим глазам. Оказалось, что отечность, из-за которой почти не открывался левый глаз, распространилась на половину лица. Нос и губы тоже распухли, а через правую щеку, от глаза к подбородку, протянулась извилистая царапина. Билли тяжко вздохнула и на мгновение закрыла глаза.