Сталин - Барбюс Анри. Страница 34

Победа Октябрьской революции ставила перед победителями две задачи: задачу социалистического преобразования всего мира и задачу конкретного строительства социализма в определенной стране. С чего же начать, вернее, с какой стороны взяться за эту двойную задачу?

Ленин считал, что самое главное – это строить социалистическое общество там, где есть возможность его строить, – в России.

Троцкий опасался, как бы это не завело революцию в роковой тупик. Наступление в одной стране, перед лицом капиталистического фронта, казалось ему обреченным на неудачу (Он боялся, и в нем воскресал или, вернее, просыпался меньшевик). При таких условиях, – говорил он, – русскую революцию надо рассматривать, как преходящую.

Мы помним, что еще в августе 1917 года, на VI съезде партии, Преображенский пытался провести ту точку зрения, что социалистическое переустройство России может явиться лишь следствием победы социализма во всем мире. И именно потому, что Сталин со всей силой выступил против, съезд отверг инспирированную троцкизмом поправку, которая поставила бы возможность построения социалистического общества в бывшей царской России в зависимость от успеха мировой революции.

По этому поводу Карл Радек, мнение которого в данном случае тем более интересно, что он в свое время сам смотрел через троцкистские очки, говорит: «Троцкий исходил при этом из типичного для II Интернационала взгляда, высказанного им уже на II съезде партии, – что диктатура пролетариата есть власть организованного пролетариата, представляющего собою большинство нации».

Итак, если пролетарская революция не соберет половины всех голосов плюс еще один, – то ничего не поделаешь. Для Троцкого победа пролетариата в одной стране сводилась (даже в пределах этой одной страны!) лишь к «историческому эпизоду», если за нею не стоит абсолютное большинство населения. Таким образом, он явно сближался с доктриной «цивилизованного европейского социализма», которую Второй интернационал противопоставлял учению Ленина. У социал-демократов не было никакой веры в революцию. Социал-демократические вожди считали, что социалистическая революция возможна лишь в стране развитого капитализма, но никак не в России, где для нее нет пролетарской базы. В России они считали возможной лишь буржуазную революцию, которая, как и всякая буржуазная революция, сможет быть лишь церемониалом перехода власти от самодержавия к буржуазии, причем буржуазия укрепляется, маскируясь при помощи ловко подкупаемой рабочей аристократии, а пролетариат и крестьянство должны тащить и тех и других на своем хребте. Сталин уже сказал нам, что именно подобной недооценкой действительных революционных возможностей России объясняется печальное бездействие социал-демократии во время революции 1905 года.

Известно, что и другие оппозиционеры, как, например, Зиновьев и Каменев, – крупнейшие работники партии после Ленина, Троцкого и Сталина [11], – упорно выступали в троцкистском духе: «Лозунг строительства социализма в одной стране культивирует в партии дух оппортунизма»; «все это ведет к сдаче позиций, завоеванных революционным пролетариатом»; тот, кто принимает этот лозунг, «предает интернациональные задачи революции». И начинались высокие слова и красивые жесты, – война с ветряными мельницами.

Генеральная теория Троцкого (и Гильфердинга) состояла в том, что складывающееся социалистическое хозяйство живет в абсолютной зависимости от мировой капиталистической экономики. Отсюда – утверждение о фатальном капиталистическом перерождении советской экономики, находящейся в капиталистическом окружении. В те времена и Радек говорил: «Перед мировым капитализмом мы бессильны». Все эти люди трусили. Так и видишь этот ветер тревоги, этот трепет паники, втягивавшей в свой смерч оппозиционную группировку.

Ленин и Сталин смотрели на вещи с совершенно иной точки зрения и ставили вопрос с неопровержимой ясностью: строительство социализма в одной стране – это сила, которой необходимо воспользоваться. «Дайте мне точку опоры, и я переверну весь мир», – заявил Архимед. И Радек, когда он снова стал Радеком, очень выразительно сказал: «Возможность построения социализма в одной стране является архимедовым пунктом в стратегическом плане Ленина».

Ленин никогда не упускал из виду задачу строительства социализма во всем мире. (Ленин никогда и ничего не упускал из виду). Именно к этой цели он и стремился, – начиная в России. В последних статьях, написанных незадолго до смерти, Ленин утверждал, что на основании закона неравномерного развития капитализма строительство социализма в России (располагающей всеми необходимыми предпосылками) – возможно, несмотря на культурную отсталость страны и ее крестьянский характер.

Сталин, которого Троцкий и Зиновьев язвительно упрекали в «национальной ограниченности», не перестает повторять, что «развитие и поддержка революции в других странах является существенной задачей победившей революции». Он даже утверждает, что, оставаясь политически изолированным, СССР не может считаться «самодовлеющей величиной». Но между переходным и временным есть некоторая разница. И Сталин упорно доказывает, что строительство социализма в одной стране обеспечивает реальную поддержку общему развитию мировой революции. Он говорит о том, какое неотвратимое, грозное, поражающее воздействие оказывают советские достижения на внутреннее состояние буржуазных государств и на усиление секций Коммунистического Интернационала в капиталистических странах.

«Неправы поэтому, – говорит автор «Вопросов ленинизма», – не только те, которые, забывая о международном характере Октябрьской революции, объявляют победу революции в одной стране чисто национальным и только национальным явлением. Неправы также и те, которые, помня о международном характере Октябрьской революции, склонны рассматривать эту революцию как нечто пассивное, призванное лишь принять поддержку извне». Неверно будет думать, что одно из этих условий зависит от другого: оба они зависят друг от друга.

Что касается разговоров о барьерах, о китайской стене, то Сталин и здесь ставит проблему на твердую почву и намечает необходимые вехи.

Вы говорите о зависимости от иностранного капитализма? Что ж, разберемся … Сталин вносит ясность: «Тов. Троцкий говорил в своей речи, что „в действительности мы все время будем находиться под контролем мирового хозяйства“ … Верно ли это? Нет, неверно. Это – мечта капиталистических акул, которая никогда не будет проведена в жизнь». И Сталин устанавливает, что этого якобы «контроля» нет: финансового контроля нет ни над советскими национализированными банками, ни над промышленностью и внешней торговлей, равным образом национализированными. Политического контроля тоже нет. Таким образом, контроль этот не осуществляется ни в одном из тех реальных значений, какие может иметь слово «контроль». Все эти люди просто пугают призраком контроля. А с другой стороны, расширять сношения с капиталистическим миром – не значит становиться в зависимость от него.

Мануильский (1926) подчеркивает ошибочность «закона наследственности», который Троцкий пытается использовать в своих целях, указывая на царскую экономику. Старая Россия действительно находилась в зависимости от мирового капитала, ибо капиталистическая экономика России была неотъемлемой частью мирового капиталистического хозяйства. Революционная же Россия, поскольку она исходит из совершенно иных принципов, отличающих ее от других стран, находится в другом положении.

Наконец, Сталин решительно подчеркивает необходимость доказать рабочим капиталистических стран, что пролетариат может обойтись без буржуазии, может без нее построить новое общество.

… С тех пор ход событий превратил мечты в действительность, мы приобрели опыт; нам легко быть решительными. И все же дискуссия эта кажется нам несколько странной даже для своего времени: русская революция явно была не в силах немедленно вызвать пролетарскую революцию в других странах мира, – какой же еще был у нее выход, если не строить всеми силами социализм в той единственной стране, которая была у нее в руках? А что еще было делать? Забросить этот завоеванный участок и предаться мечтам о предстоящем завоевании остального? Нелепое измышление реформистских умишек! Да и как отрицать огромную силу примера, притягательную силу социализма, прочно утвердившегося в одной шестой части света! Стоит немного подумать над этим великим и волнующим вопросом, и мы увидим, что существование социалистического государства есть огромный фактор, содействующий всемирной пролетарской победе – именно потому, что революция в высокоразвитых и жестоко ограбленных капитализмом странах связана с особыми трудностями, вытекающими из иностранного контроля. И все же надо было верить, что возможно создать подобный великий резервуар революционной энергии, надо было иметь достаточно широкий кругозор, чтобы разглядеть и понять будущее.