Пришествие Короля - Толстой Николай. Страница 29

На полпути назад через не желавшие отпускать его волны он встретил Талиесина. Бард придержал лошадь так, чтобы она шла рядом с конем принца по мелким волнам, и улыбнулся загадочной улыбкой. Принц рассердился.

— Чему улыбаешься ты, глава бардов? — прорычал он. — Разве не видишь ты, что Корзина пуста?

— Это не так, о принц, — с коротким смешком ответил поэт. — Неужто ты так потупил взгляд, что и не увидел того, что в этот Калан Гаэф поймала плотина твоего отца? Поверни назад коня и посмотри, что за подарок приготовил тебе Манавиддан маб Ллир!

С нетерпеливым ворчанием потянул Эльфин за узду и вместе с поэтом поехал назад, к середине могучего Идона. Только крепкий частокол не дал воде смыть их в волнующееся Регедское море Там, на средней свае, висел на шнуре черный кожаный мешок. Он был мокрый, из него текло после того, как он побывал на пенистом гребне возвращающегося прилива.

— Что это? — спросил принц в предвкушении.

— Достань кинжал и распори его! — подстрекнул его Талиесин, улыбаясь еще шире. — Только смотри, будь осторожен — что бы там внутри ни было, ему может не понравиться, ежели ты перережешь ему горло!

V

УТЕШЕНИЕ ЭЛЬФИНА

Наутро после пира в честь Калан Гаэф принц Эльфин и его спутник приехали к Корзине короля Гвиддно Гаранхира. Но, к разочарованию своему, увидел принц, что нет в ней ни единого серебристого лосося, ни даже пятнистой форели, один только кожаный мешок. По настоянию Талиесина, главы бардов, Эльфин подался в седле вперед, подтянул к себе мешок, осторожно разрезал шнур, затянутый вокруг его отверстия, и с любопытством заглянул внутрь. Велико же было удивление Эльфина, когда оттуда посмотрел на него ребенок. Крепенький, сияющий, с широким красивым лобиком.

Думаю, я слишком скромничаю, о король. И не нужно, о Кенеу Красная Шея, обладать моим умом, чтобы понять, кто именно был в мешке. Да, после сорока лет пребывания у Лосося из Ллин Ллиу в водном королевстве Манавиддана маб Ллира я попал в эту передрягу. В тот самый момент, когда я уж было подумал, что обещанное мне будущее того гляди завянет, не распустившись, меня спас этот удалой, пусть и не слишком умный, юный отпрыск короля. Я лучезарно улыбнулся ему, пытаясь высвободить свои пухленькие ручонки из мешка.

— Что это еще, Мабон подери? — фыркнул Эльфин, повернувшись к своим спутникам. — Ублюдок какой-нибудь шлюхи, которого швырнули на корм рыбам?

Хоть я и был благодарен принцу Эльфину, меня очень оскорбили эти обидные слова. Действительно, появление мое на свет было отчасти незаконным — на мой взгляд, точнее было бы назвать его «необычным», — но беспричинные грубые намеки такого рода обычно особо не задевали меня. Мы не отвечаем за то, каким путем появляемся из врат Иного мира, и для некоторых вступление в жизнь может оказаться более необычным, чем для прочих. Тем не менее я чувствовал себя слишком уж беззащитным (вдобавок я до сих пор не мог высвободить ручки) и подумал, что лучше уж будет успокоить вспыльчивого юношу, сказав ему что-нибудь хорошее.

— Добрый Эльфин, не печалься! — умоляюще начал я.

Хоть и корявы были эти вирши, моя не по годам взрослая речь так поразила принца, что он чуть не уронил мешок назад в воду. На его красивом лице отразилось веселое изумление, и Эльфин повернулся к Талиесину, ожидая объяснений.

— Малыш прав, — многозначительно подчеркнул бард. — Если тебе хватит ума, то ты будешь обращаться с ним почтительно, и, может быть, со временем и ты, и люди Севера узнаете из его уст многое о звездной науке, об игре в гвиддвилл, в которой ставки — судьбы мира, и услышите чудесные пророчества о грядущем Острова Придайн и Трех Прилегающих Островов. Кто знает, почему посадили этого ребенка в кожаное судно и отдали на волю волн? Не суди, пока ты его не расспросишь.

— Очень верно сказано, поэт! — самонадеянно пискнул я, хотя в душе и не очень-то был уверен в том, что именно он имеет в виду. — Видишь ли, мой принц, я очень даже могу пригодиться. Смею тебя заверить, меня стоит поберечь.

Мы взобрались по подрытому рекой илистому берегу туда, где ожидали спутники Эльфина, сгорая от любопытства — что же такое находится в том мешке, который он снял со сваи? Принц, уже начинавший приходить в себя, вытащил меня из мешка и усадил на луку седла впереди себя [36]. Я весело окинул взглядом озадаченные физиономии князей и решил и их сбить с толку своей скороспелостью (откуда им было знать, что на самом деле мне сорок лет?). Я снова принялся за вирши:

Одобрительные крики были ответом на этот незатейливый стишок, который люди стали весело повторять вслед за мной. Теперь и Эльфин вроде бы смирился со своим странным уловом и повернулся к Талиесину, чтобы окончательно успокоиться.

— Ты вправду думаешь, что этот бесенок принесет мне удачу, о бард? — серьезно спросил он. Талиесин коротко кивнул и, повернувшись, пронзительным взглядом посмотрел мне в глаза. Этот взгляд сразу мне не понравился — я понял, что имею дело с человеком, почти столь же умным, как и я сам. Поскольку мне не улыбалось полететь обратно в реку, я решил быть начеку.

Глаза Талиесина вдруг начали закатываться, пока расширившиеся зрачки не скрылись за веками. Его губы задвигались, будто бы он что-то бормотал, на них появилась пена — и вот послышались слова. Князья почтительно осадили коней — они видели, что ауэн неожиданно осенил божественного стихотворца и что к нему пришло вдохновение. Слова барда были обращены ко мне, и по истинности и проницательности их понял я, что они действительно исходят из Котла Поэзии.

Никто не понял нашего разговора, да я и сам не уверен, что понял его. Если ты выслушаешь мою историю, о король, то, может быть, ты со временем разгадаешь его значение. Главное, что он пошел на пользу. На принца Эльфина наша болтовня произвела большое впечатление, поскольку, как и большинство людей, он верил, что чем непонятнее речь, тем глубже смысл.

Итак, я трясся на луке седла Эльфинова коня, пока мы наконец торжественно не въехали во Врата Гвиддно. Все сбежались посмотреть, что такое привез их принц из зачарованной Корзины своего отца, и, сгорая от любопытства, пялились на меня во все глаза. Я, конечно же, вел себя примернее некуда — глупо улыбался, кивал, к вящему удовольствию всех собравшихся, особенно женщин. После того как меня показали всему двору и король Гвиддно Длинноногий покачал меня на своей длинной ноге, а принц Рин маб Мэлгон подбросил высоко в воздух, меня поднесли к епископу Сервану, чтобы я получил от него благословение.