Пришествие Короля - Толстой Николай. Страница 45

— Дурно ты поступил, — воскликнул Мэлгон, — отвергая так мою власть! И вот что скажу я тебе: пусть твоя келья станет первым, что будет разрушено на Острове Придайн, и пусть монахи твои покинут тебя!

На это ответил святой:

— Да падет твое королевство еще скорее!

Мэлгон:

— Опустеет твоя епархия, и свиньи будут рыться во дворе твоей церкви!

Гильдас:

— Опустеет Деганнви, и обрушатся камни его жилищ!

Мэлгон:

— Да изведаешь ты отвращение других и позорное уродство!

Гильдас:

— Пусть тело твое искалечат враги, а руки и ноги твои пусть разбросают так далеко, что никто никогда не соберет их вместе!

Мэлгон:

— Пусть дикий вепрь придет и разроет курган, в котором ты будешь похоронен, и разбросает мощи твои! Пусть также в каждый час вечери волки воют на церковном дворе, чтобы ни ты, ни монахи твои никакого удовольствия от службы не получили!

Гильдас:

— Да покроется тело твое гнойниками и язвами, чтобы яд сочился изо всех твоих пор!

И это одно из Трех Величайших Проклятий Острова Придайн.

После этого Мэлгон Гвинеддский вернулся во гневе к своему двору в Деганнви в Росе. Страшась, что проклятия святого Гильдаса могут навлечь на него вечные мучения в аду, король Мэлгон приказал, чтобы целый год каждый день одного из его узников в темнице набожно бичевали за грехи короля.

Потому, когда рога вестников короля Гвинедда протрубили перед каждым королем в каждом кантрефе Придайна, войска не замедлили собраться. Но самое большое войско по праву было у самого короля Мэлгона. Ведь он был владыкой земли Брана: Брана, бессмертного сына Ллира, в бедре которого засело красное Копье и чья Голова была привезена домой его спутниками с зеленого Острова Иверддон для защиты Острова Могущества. И это было одно из Трех Скрытых Сокровищ Острова Придайн. Когда Мэлгон, сын Кадваллона Длинная Рука, взошел на свой трон слоновой кости в Деганнви, свет его чела и власть его распространились по всему богатому зерном Мону и Арвону зеленых пастбищ. Ему принадлежали богатства тучных нив, плодородных долин и озер, изобилующих рыбой. Среди снежных гор Эрири орлы кричали над долинами, полными жирных коров и овец, и проплывали над дубовыми лесами, по которым бегали олени с раскидистыми рогами и стада кабанов.

На западных берегах королевства Мэлгона все еще жили потомки заморских захватчиков-гвидделов — каждый в своей крепости, зная своих соседей. Это были те из гвидделов, кого не выгнал Кунедда при возвращении бриттов и кто потом в знак верности припал к груди и прикоснулся к щекам отца Мэлгона, короля Кадваллона Длинная Рука. Бабка Мэлгона сама была из гвидделов, он говорил на их языке, и они считали это знаком его особой благосклонности. Отделенные от владык бриттов языком и происхождением, они поклонялись своим собственным богам и потому были особо верны лично королю. А иметь поддержку бешеных копейщиков Ллайна и лучников Мона — дело немалое, если люди твоего собственного племени перестанут тебя почитать и поднимут мятеж.

Слава Мэлгона Высокого ведома всем, и мне остается только напомнить тебе об этом, дабы величие его осталось у тебя в памяти и чтобы ты понял то, почему его люди верили, что тем летом соберется величайшее войско с тех пор, как император Артур сражался с подлыми ордами Ллоэгра при Дин Бадон. В Нос Калан Гаэф Мэлгон советовался со своими друидами и гадателями, которые сказали ему, что воистину настало время исполнить Пророчество Драконов.

Как набожный сын Святой Церкви, король поговорил и с благословенным святым Киби, которому он подарил крепость Каэр Киби. Человек Божий простил гордому королю обиду, что была между ними из-за похищенной козы, и заговорил так, предвещая воинам Христовым великую победу над дикарями.

вскричал он и еще сказал о том, что на сей раз пришло время ниспровергнуть сынов Анака. Король Мэлгон улыбнулся святому Киби и даровал отныне и до Судного Дня монастырю святого Киби земли, приносящие в год шесть бочек пива, хлеб и мясо. И кто будет соблюдать этот договор, того охранит Господь, а кто нарушит его, да проклянет того Господь. Аминь. Так записано в книге благословенного Киби.

Всю долгую зиму воины Гвинедда — и гвидделы, и бритты — пили свой мед в прекрасной крепости Деганнви в Росе. Громким было пированье. Громко возглашали барды здравицы над полными хмельного меда рогами, веселились свободнорожденные. За стенами прекрасной крепости волны набегали на широкий берет, рассыпаясь летучими каплями. Снежно-белые чайки с хриплыми криками взлетали к вершинам утесов на широких своих крыльях. Но пирующие у щедрого владыки, отважные и сильные, пили из хрустальных кубков мед и вино, оставив племя фихти скитаться по волнам серо-зеленого океана.

Затем, за две недели до Калан Май, Мэлгон Гвинеддский и люди его госгордда отправились к месту сбора войск у Динллеу Гуригон, где предстояло ему встретиться с сыном его Рином и вассальными королями Придайна. Этот памятный год был, как говорили, по счету триста тридцать вторым с тех пор, как Кунедда и его сыновья приплыли из Манау Гододдин на Севере, чтобы изгнать гвидделов из Гвинедда. Как записано в Хронике Гильдаса Мудрого, это был девяносто девятый год цикла Виктория Аквитанского, или, как говорят другие, тридцать первый год по Дионисиеву летоисчислению. Надо сказать, что было это пять тысяч триста шестьдесят семь лет от сотворения земли. Так считают ученые люди в монастырях, что тщательно записывают годы в таблицах, по которым вычисляют срок празднования Пасхи.

Такие люди знают все, что можно знать, уж в этом мы можем быть уверены. Они мало ценят бред тех, кто жует сырую свинину и лежит на шкуре желтого теленка. Что может знать Мирддин маб Морврин о семи словах, что были сказаны при сотворении земли и звездного полога над нею, или о ходе времени, или о поколениях королей? Ныне вся мудрость принадлежит бритоголовым монахам с их кривыми посохами и плащами с дырками для головы. Разве не так, о король? Уж, конечно, не для того, чтобы узнать мудрость Острова Могущества, пришел ты сюда и поднял меня из моего горседда, о король Кенеу Красная Шея? Впрочем, я ведь давно уже ушел из мира живых.

Но вернусь к моему рассказу, раз уж ты просишь. Даже если бы ты и не просил, все равно ты должен слушать, если ты разумен, о сын Пасгена! Мэлгон и домочадцы его ехали по прибрежной дороге через Тегайнгл к окруженному стенами Городу Легионов, что стоит на реке Диврдуи. Оттуда они отправились на юг, остановившись на три дня, чтобы покаяться в монастыре в Бангор Искоэд. Так доехали они до богатого края Поуис, что зовется Раем Придайна.

Тем временем остальные спутники Мэлгона ехали по дорогам предгорий, построенным Хелен Воинств во времена Максена Вледига [51], что вели через горы в земли Придери у Западного Моря. Там потребовали они, чтобы король Гвертевур Диведский отдал им один из священных камней, что лежат на вершине горы Пресселеу — дар земли Придери земле Брана. Старый король дал согласие, и вопящий камень увезли в крытой повозке, чтобы он мог сопровождать Дракона Осгрова в его походе против ивисов.

Это была огромная повозка, ее везли пегие быки силы которых хватило бы на то, чтобы выволочь Адданка из его склизкого логова на дне Ллин Сиваддон. Глупцы и доныне рассказывают сказки о двух медлительных быках из головной упряжки — будто бы это короли Нинниау и Пайбиау, ставшие быками за свои грехи. И когда они добрались до высокого холма в Кередигионе, миновать который они не имели права, сердце короля Нинниау разорвалось, и он умер на южной стороне холма. А король Пайбиау девять раз взревел от боли, и рев этот расколол холм, и в нем открылся проход, который доныне известен как Бычья Борозда. Пусть, кто хочет, верит.

Итак, накануне Калан Май король Мэлгон Высокий начал сбор войска у Динллеу Гуригон. В ту ночь он вошел в свой шатер и приготовился отойти ко сну. Но сон бежал от его очей, поскольку думал он о том, чем кончится его летний поход. Некоторое время он стоял на пороге шатра и смотрел на тысячи красных костров на равнине и на тысячи звезд, что полыхали в небе. Думал он о победе, о грабеже, об угонах стад, но, когда вернулся он на свое ложе, сон по-прежнему не шел к нему. Потому в раздражении снова встал он, взял желтую телячью шкуру, что лежала на земле у его ложа, и позволил себе лечь под открытым небом у костра, что горел перед входом в его шатер. Вскоре погрузился он в сон, и пригрезилось ему, что Птицы Рианнон нежно поют в темноте вокруг него.