Шерлок Холмс и Золотая Птица - Томас Фрэнк. Страница 10

– Что ж, сэр, – продолжал Макдональд, – вот новость, заинтересовавшая наших людей: Морис Ротфилс, знаменитый международный банкир, собирается жениться весной.

– Я слышал об этом, – воскликнул я, довольный тем, что мне удалось вступить в разговор. – Знаю даже, что невеста Ротфилса – китайская принцесса.

– Верно, доктор, – отозвался Макдональд. – Женившись, Ротфилс получит титул и будет вместе со своей супругой представлен ко двору. Наше особое отделение весьма озабочено этим браком. Дело в том, что эта китайская принцесса – дочь Чу Санфу.

Холмс застыл с трубкой в руке:

– Вы настоящий клад, мистер Мак. Теперь понятно, почему тигр пытается спрятать свои когти. – Заметив мой удивленный взгляд. Холмс дополнил свое заявление: – Чем презреннее бандит, тем респектабельнее прикрытие, в котором он нуждается. Вспомните: Генри Морган, который разграбил Панаму и был грозой Карибского моря, стал губернатором Ямайки.

– Не слишком уважаемым, – упрямо заметил я.

– Туше! – ответил мой друг.

Почувствовав, что колодцы информации опустели, Макдональд поднялся:

– Не буду больше отнимать у вас время, мистер Холмс. Мы еще свяжемся, сэр?

– Надеюсь, что очень скоро, – ответил мой друг.

Потом официальный и неофициальный детективы обменялись рукопожатиями. Сделка была заключена.

Следующие три дня не принесли ничего нового. Я редко виделся со своим другом и полагаю, что он собирал информацию, посещая странные и страшные места города. Некоторое время журналы обмусоливали подробности сражения в Сохо. Потом это событие исчезло со страниц печати. Руководство клуба «Нонпарель» заявило, что заведение едва не стало жертвой ограбления. Ничего противозаконного в клубе обнаружено не было, и Доусон и его люди были официально признаны невиновными. Два раненых китайца через переводчика заявили, что они обычно поставляют в клуб товар и во время побоища оказались там совершенно случайно. Солидный торговец-азиат подтвердил их слова, признав, что оба были его работниками. В качестве доказательства была предъявлена копия заказа на два китайских ковра. Китайцы были отпущены за отсутствием улик, и дело лопнуло как мыльный пузырь. Скотленд-Ярд понимал, что перестрелка была серьезным событием, но никто не мог доказать этого. Пришлось сделать вид, будто ничего не произошло.

Холмса раздражало бездействие в ожидании новых событий. Он стал резок и раздражителен. Но утром четвертого дня я заметил острый блеск в глазах моего друга. Прежний Холмс, облегченно улыбаясь, поприветствовал меня за завтраком:

– Надеюсь, дорогой Ватсон, что вы свободны и готовы пуститься в путешествие.

– Конечно, Холмс.

– Тогда мы отправляемся в Берлин.

Он подал мне телеграмму:

«Дорогой мистер Холмс!

Из письма Линдквеста я узнал о его договоре с вами. Я со своей стороны согласен. Не смогли бы вы приехать в Берлин: здесь есть новые сведения о Птице. Я, конечно, возмещу ваши расходы и расходы вашего коллеги. Готов принять вас в любое время.

Васил Д'Англас».

Я слегка разволновался:

– А что, если дело улажено самим владельцем Золотой Птицы?

Холмс подхватил мою мысль:

– Линдквеста нет, Баркера – тоже, а мы с вами ничего не добились, – он подавил смешок. – Это горькая правда, дружище, но не забывайте: незаменимых нет.

Холмс не любил долгих сборов, и неожиданные отъезды были привычными для него. Опыт походной жизни пригодился мне и на сей раз: я уложил свои вещи в считанные минуты. Доктор Вагнер, как всегда, согласился взять на себя моих пациентов. И мы с Холмсом пустились в путь.

В проливе штормило, поезд задержался, и мы попали в Берлин поздно ночью. Но в отеле «Бристоль-кемпинг» Холмса всегда ждал номер со всеми удобствами.

Проснувшись на следующее утро, я обнаружил, что Холмс уже ушел. В этом, конечно, не было ничего нового: замечательный мозг моего друга был укомплектован встроенным будильником, и великий сыщик просыпался именно в тот час, который определил для себя с вечера. Думаю, что в ту ночь Холмсу удалось отдохнуть, ведь в берлинской гостинице не было ни бесчисленных папок досье, ни химических реактивов, ни обширной библиотеки – ничего из того, чем этот неутомимый человек развлекал себя по ночам на Бейкер-стрит.

Он вернулся поздним утром, когда я уже плотно позавтракал и откровенно скучал, не зная, чем занять себя.

– Дорогой Ватсон, надеюсь, вы уже проснулись.

– Только для того, чтобы обнаружить, что меня покинули.

– Старина, вы так сладко спали, что я не решился разбудить вас. В любом случае требовалась кое-какая подготовительная работа, и я освободил вас от нудных поисков в Мельдвезенском архиве.

Я вспомнил об уникальном справочном аппарате берлинской полиции, которым так восхищался Холмс. Подробнейшая картотека преступлений и преступников занимала в штаб-квартире полиции на Александерплац сто восемьдесят комнат.

– Кого вы проверяли?

– Д'Англаса, естественно. Мы ничего не знаем об этом человеке, кроме того, что нам сообщил Линдквест. Возможно, у нашего работодателя темное прошлое. Но если это и так, берлинской полиции это неизвестно. Кстати, инспектор Шмидт шлет вам сердечный привет.

Я хорошо помнил инспектора. Невысокий человек со шрамом на правой щеке и неприятным взглядом ярко-голубых глаз. Этот тип имел наглость высмеять мои выводы в связи с делом «Изумруда Мидаса», но был вынужден извиниться, когда Холмс подтвердил правильность моих рассуждений. Я пробормотал что-то невразумительное и, посмотрев на часы, предложил пойти на встречу с Д'Англасом.

6

СТРАННЫЙ КЛИЕНТ

Пока экипаж вез нас в Вест-Энд, я снова и снова поражался необычному сходству широких бульваров Берлина с улицами Лондона и Парижа. Тщеславный гонор немцев украсил их столицу сверхсовременными зданиями, но там и тут, радуя взгляд, встречались старинные дома, исторические усадьбы, многочисленные сады и парки, не говоря уже об утонченных ночных клубах и первоклассных ресторанах.

Проезжая по Унтер ден Линден, я с улыбкой думал, что в этот солнечный день город принарядился и стал особенно гостеприимным. Но Холмс вернул меня к реальности, на безукоризненном немецком велев вознице остановить экипаж неподалеку от кайзерского дворца. Пора было заняться делом.

– Ни слова, старина, – пресек Холмс мои расспросы. – Маршрут мы обсудим несколько позже. А пока что я должен проделать небольшой трюк, чтобы проверить мои подозрения.

Холмс извлек из кармана золотой портсигар, украшенный огромным аметистом. Вряд ли, преподнося моему другу эту драгоценную безделушку, король Богемии догадывался, каким образом будет использовать Холмс зеркальную плоскость внутри портсигара.

Предлагая мне папиросу, Холмс повернул откинутую крышку так, чтобы зеркало давало максимальный обзор происходящего сзади. Я было отказался, потом передумал и потянулся за папиросой. Вся эта игра была проделана с единственной целью: не возбуждая подозрений, дать возможность Холмсу обнаружить соглядатаев, если за нами следили.

Наконец Холмс захлопнул крышку портсигара и от души расхохотался:

– Мне жаль малого, который сидит на козлах, наши преследователи велели ему остановиться посреди улицы, начисто перекрыв движение. И теперь каждый проезжающий считает своим долгом сообщить вознице все, что думает по этому поводу. Очевидно, пассажиры не разрешают трогать, пока мы с вами стоим на месте. А, вот и полицейский! – Холмс взглянул на свои часы. – У нас есть немного времени. Давайте подождем дальнейших событий. Жаль было бы упустить такое развлечение. – На лице Холмса играла так хорошо знакомая мне озорная улыбка.

Осторожно кинув взгляд назад, я увидел описанную Холмсом сцену. Берлинский полицейский обращался к вознице большого закрытого экипажа. В окошке кареты показалось узкоглазое лицо, громко зазвучала китайская речь вперемежку с немецкой. Диалог, проходивший на неизвестных мне языках, был абсолютно понятен. Пассажир закрытого экипажа пытался сбить с толку офицера потоком китайских слов, а страж порядка требовал, чтобы возница сыграл роль переводчика. Но несчастный только пожимал плечами, в который раз доказывая, что понимает своих пассажиров не лучше, чем офицер. Полицейский решительно указал пальцем на дорогу.