Подставные люди - Томас Росс. Страница 2

Когда на следующее утро Падильо подошел к стойке бара, посвежевший и отдохнувший, я сразу понял, что в Чикаго и так достаточно салунов. А после того, как мы пожали друг другу руки, он налил себе чашку кофе, и мы устроились за одним из столиков.

— Как съездил? — поинтересовался я.

— Нам это не подойдет, — последовал короткий ответ.

— Когда ты заглянешь в Лос-Анджелес?

— Думаю, через месяц. А в Сан-Франциско ты летишь на следующей неделе?

Я кивнул.

— Или неделей позже.

— Есть новости от Фредль?

— Как обычно, ей хотелось бы, чтобы ты похозяйничал здесь один.

— Может, тебе стоило поехать.

— Мне никогда не нравился Франкфурт.

Моя жена была вашингтонским корреспондентом одной из франкфуртских газет, относящейся к той категории, что до сих пор может напечатать пространную статью о плюсах и минусах, связанных с вступлением Британии в Общий рынок. Она улетела во Франкфурт на ежегодный издательский совет. В Вашингтоне большинство иностранных корреспондентов называли ее Фредль или Фредди, но во Франкфурте к ней обращались не иначе как фрау доктор Маккоркл. Помимо привлекательной внешности, моя жена обладала острым умом, не лезла за словом в карман, а потому мы не ссорились чаще двух-трех раз в год, и при разлуке мне ее очень недоставало.

— Кто-нибудь звонил? — спросил Падильо.

Я протянул ему несколько листков бумаги. Телефонную трубку у нас брали я или герр Хорст, наш метрдотель, получавший два процента прибыли и твердо убежденный, что Падильо давно следовало жениться. Звонили волнительные юные особы, желающие знать, когда вернется мистер Падильо и не затруднит ли меня попросить его по возвращении первым делом перезвонить Маргарет, или Рут, или Элен.

— Мне понравился голос Сейди, — прокомментировал я. — Чувствуется, дама обстоятельная, не позволяет разных вольностей.

Падильо, просматривая листки, рассеянно кивнул.

— Она играет на французском рожке в симфоническом оркестре.

— Некий Уолтер Готар просил передать несколько слов.

Лицо Падильо разом изменилось. Карие глаза сузились, рот превратился в тонкую полоску.

— По телефону?

— Нет. Он заходил сюда.

— Светлые, чуть ли не белые волосы? И выглядит так, словно на следующей неделе ему пора регистрироваться на призывном пункте?

— Это он.

— Чего он хотел?

— Чтобы я сказал тебе, что он не хочет покупать ферму.

Падильо поставил чашечку на стол, прогулялся к бару, взял бутылку виски, налил себе изрядную порцию, посмотрел на меня. Я отрицательно покачал головой. Бутылка вернулась на место, Падильо — за столик. Глаза его пробежались по еще пустому залу, словно прикидывая, а сколько мы можем получить за наш салун, если придется продавать его второпях.

— Готар сказал «я не хочу покупать ферму» или «мы»?

Я покопался в памяти.

— Он сказал «мы».

Падильо нахмурился.

— Он сказал что-нибудь еще?

— Обещал зайти сегодня примерно в это время. Он что, давний друг?

Падильо покачал головой.

— Моим другом был его брат. Старший. Несколько раз мы работали вместе и оказывали друг другу кое-какие услуги. Кажется, за мной остался должок, отдать который я не успел, потому что в прошлом году его убили в Бейруте. Так, во всяком случае, говорили.

— Смысл его слов предельно ясен.

Падильо вздохнул. Такое случалось довольно редко. От силы дважды за год.

— До конспирации ли, когда хочешь остаться живым. Но он сказал «мы»?

— Да.

— Они работают в команде.

— И чем занимаются?

Прежде чем ответить, Падильо закурил.

— Примерно тем же, что и я в не столь уж давние времена. Дело это семейное. В шпионском бизнесе они с наполеоновских войн. Карл Шульмейстер привлек их где-то в 1805 году. Они — швейцарцы и всегда работали на тех, кто давал максимальную цену. «Ноль эмоций, один рассудок», — последняя фраза прозвучала, как чья-то цитата.

— Кто же их так охарактеризовал?

— Генерал Сазари так отозвался о Шульмейстере, когда представлял его Наполеону. Но это в полной мере относится и к Готарам, тем, что остались в живых. Потому-то, собственно, я и удивился. Они не из тех, кто заглядывает в гости, чтобы попросить о помощи.

— Кто еще в их команде?

— Близнец Готара.

Я взглянул на бутылку виски.

— Пожалуй, я составлю тебе компанию. Два Готара, это уж перебор.

— Они не так уж и похожи, — Падильо вновь прогулялся к бару, чтобы налить мне виски.

— Ты хочешь сказать, что они разнояйцевые близнецы?

— Этого я не знаю, но различить их никому не составит труда. Потому что близнеца Готара зовут Ванда.

Глава 3

Они пришли полчаса спустя. Вдвоем, очень похожие друг на друга. И у нее были такие же ледяные глаза, хотя улыбка Ванды показалась мне более привлекательной.

Пока они шли от двери до бара, Падильо пристально наблюдал за ними. Должно быть, точно так же мангуст следил бы за двумя кобрами-близнецами. Я даже подумал, а не позвать ли герра Хорста, чтобы тот спрятал столовое серебро. Когда расстояние между ними сократилось до нескольких футов, Уолтер Готар застыл и коротко кивнул.

— Падильо, — это звучало, как приветствие.

— Добрый день, Уолтер, — ответил Падильо и тут же добавил: — Добрый день, Ванда.

Она не удостоила Падильо ни кивком, ни улыбкой. Лишь смотрела сквозь него, словно он для нее не существовал. Роста она была высокого, хотя и на пять или шесть дюймов ниже брата, с тем же волевым подбородком, но с более пухлыми губами.

Едва ли у кого возникало желание назвать Уолтера Готара симпатягой, его глаза такого не допускали, да он, пожалуй, и не нуждался в лестных оценках собственной внешности. А вот сестра его была очень мила, но у меня сложилось впечатление, что и она относилась к комплиментам в свой адрес весьма прохладно.

— Вам передали мои слова? — Готар искоса глянул на меня, словно хотел показать, что знает о моем существовании, но не считает нужным подключать меня к разговору.

— Конечно, — ответил Падильо, а затем представил меня Ванде Готар. — Мисс Готар, мистер Маккоркл, мой компаньон.

Она молча кивнула, то ли мне, то ли стойке бара.

— Мы хотели бы обсудить сложившуюся ситуацию, — продолжил Готар. — Без посторонних.

Падильо покачал головой.

— Вы прекрасно знаете, Уолтер, что без свидетелей я не буду обсуждать с вами даже стоимость порции виски.

— Дело сугубо конфиденциальное, — упорствовал Готар.

— Маккоркл не из болтливых.

Готар взглянул на сестру, и та в очередной раз кивнула, если можно назвать кивком перемещение подбородка на четверть дюйма вниз, а затем в прежнее положение. Готар оглядел пустующий в это время бар.

— Неужели нет другого места, где мы могли бы поговорить?

— У нас есть кабинет. Подойдет?

Готар ответил утвердительно, и вслед за Падильо они пересекли зал ресторана. Я замыкал колонну, чувствуя себя лишним, но в то же время мне хотелось знать, что скрывается за «сугубо конфиденциальным» для Готара делом. Впрочем, гораздо больше заинтересовали меня длинные, стройные ноги сестры Готара и округлые бедра, не так уж и скрытые обтягивающей их серой шерстяной юбкой. Я слабо разбираюсь в ценах на женскую одежду, но, полагаю, костюм Ванды стоил никак не меньше трехсот долларов. Кстати, и Уолтер Готар пришел в этот день в другом костюме, двубортном, темно-сером, с множеством пуговиц.

Кабинет у нас был заурядный, если не считать роскошного письменного стола на двоих, который Фредль отыскала в каком-то антикварном магазине и подарила нам на прошлое Рождество. Мы им практически не пользовались, из опасения забыться и поставить мокрый бокал на полированную дубовую поверхность. Прочая обстановка состояла из удобного дивана, двух стульев с высокими спинками, трех бюро, двух черных телефонных аппаратов, аляповатого календаря на стене и окна с видом на темный переулок.

Падильо и я сели за стол. Готар отдал предпочтение дивану, Ванда устроилась на одном из стульев.